Страница 14 из 103
«Какие командиры рот? Какие командиры батальонов? — Цейтцлеру казалось, что он слышит всё это в дурном сне. — Ни в ротах, ни в батальонах уже почти нет командиров, да и награждать скоро будет некого — кто погиб, кто замёрз, кто умер от ран».
Он промолчал, понимая всю бесполезность своих возражений.
Гитлер резко нажал кнопку звонка на столе. В кабинет вбежал адъютант — офицер СС.
— Вызовите фельдмаршала Кейтеля и генерала Йодля!
Адъютант исчез так же стремительно, как и появился. Наступила гробовая тишина. До прихода вызванных Гитлер не проронил ни слова. Но едва Кейтель и Йодль вошли в кабинет, он провозгласил:
— Я должен принять очень важное решение. Но перед его принятием хочу услышать ваше мнение. Оставлять Сталинград или сражаться до победного конца? Я жду вашего ответа.
Как только Гитлер произнёс последнюю фразу, Кейтель, вытянувшись, громко, умоляюще воскликнул:
— Мой фюрер, не оставляйте Волгу!
Гитлер перевёл взгляд на Йодля.
— Мой фюрер, это действительно очень важное, поистине историческое решение. Если мы уйдём от Волги, то потеряем большую часть территории, захваченной нами во время летнего наступления ценой огромных потерь. Но если мы не отведём 6-ю армию, её положение станет крайне тяжёлым. Операция по её деблокированию может пройти успешно, но может и провалиться. До тех пор, пока мы не увидим результатов этой операции, надо удерживать позиции на Волге.
Кейтель, с солдатской прямолинейностью, уложил своё мнение всего в пять слов. Старый лис Йодль хорошо знал характер своего фюрера и был уверен, что он ждёт именно такого ответа и никакого более.
— Теперь ваша очередь, — сухо обратился Гитлер к Цейтцлеру.
«Он думает, что, выслушав этих подхалимов, я изменил своё мнение», — мелькнуло в голове у Цейтцлера.
А вслух он произнёс:
— Мой фюрер, бросить 6-ю армию там, где она находится сейчас, — преступление. Она будет бессмысленно принесена в жертву.
— Ваши аргументы? — вскинулся Гитлер. — До сих пор были только слова. Почему вы не верите, что Геринг будет снабжать по воздуху окружённые войска всем необходимым для жизни и боевых действий?
— Мой фюрер, сейчас всё необходимое для армии, находящейся в котле, поставляет тридцать один самолёт. Обещанные Герингом сто «юнкерсов» — в море. Даже если ежедневно будут приземляться пятьсот машин, они смогут доставить не более одной тысячи тонн груза. Но этого абсолютно недостаточно для армии, ведущей бои крупного масштаба и к тому же не имеющей запасов. А где взять эти пятьсот машин? Их придётся перебазировать со всей Европы и с Севера.
— Геринг обеспечит, — прервал Гитлер.
— Но мы должны учитывать и другие обстоятельства, — продолжал Цейтцлер. — Можно заранее предвидеть, что все русские истребители будут брошены в атаку на прибывающие транспортные самолёты и на единственно пригодные посадочные площадки — Питомник и Песковатку. — Цейтцлер провёл указкой по оперативной карте. — Нельзя пренебрегать и тем, что над волжскими степями бушуют смежные бури, которые нередко будут заставлять наши самолёты возвращаться назад. Кроме того, как мы сможем обеспечить большое число самолётов горючим? — Генерал передохнул и, видя, что Гитлер молчит, «переваривая» его аргументы, добавил: — Паулюс уже в третий раз предлагает оставить Сталинград. Надо полагать, на месте ему виднее, чем это представляется из Берлина. Он сообщает, что армия окружена, запасы продовольствия и боеприпасов почти исчерпаны. Продовольствия хватит при самом минимальном пайке лишь на неделю, не больше.
— Довольно, — неприязненно прервал его Гитлер. — Если следовать вашим взглядам, нам остаётся только одно — ложиться и медленно умирать. Вам следовало бы для поднятия собственного духа чаще вспоминать слова из песни, которую Геббельс велел ежедневно передавать по радио нашим славным защитникам Сталинграда. Надеюсь, вы знаете эту песню?
— К сожалению, нет, мой фюрер.
— В ней есть замечательные слова, — радуясь удаче, которая вдруг ему привалила, дав возможность проявить осведомлённость перед фюрером в нужный момент, торопливо вклинился в разговор Йодль. — Я повторяю их каждый день: «Вслед за декабрём всегда приходит май». Это гениальное пророчество, точно отвечающее сегодняшним испытаниям.
Гитлер окинул его недоверчивым взглядом, но комментировать не стал.
— Обратите внимание, генерал, — внушительно и со значением сказал он, обращаясь единственно к Цейтцлеру, — я не одинок в своём мнении. Его полностью разделяют два преданных мне генерала, которые по должности выше вас. Поэтому моё решение остаётся неизменным — 6-я армия Паулюса должна находиться в Сталинграде!
На лицах Кейтеля и Йодля мелькнула откровенно победная усмешка. Гитлер холодно кивнул всем, давая понять, что разговор окончен. Генералы поспешили к выходу.
— Армия должна верить, что я сделаю всё возможное для её снабжения и своевременного деблокирования, — вслед им почти прокричал Гитлер. — Мой приказ Паулюсу будет занять круговую оборону и ожидать помощи!
10
Декабрь 1942 года только начал свой отсчёт, когда начальник штаба 48-й армии генерал Сергей Семёнович Бирюзов приехал на наблюдательный пункт. Ночь была ясная, поразительно светлая. Казалось, что звёзды, все до единой, высыпали на небосвод и с любопытством взирают на Землю, как бы стараясь понять, что там на ней происходит. На переднем крае царило спокойствие. Разведчики, высланные Бирюзовым, одетые в белые маскхалаты, смогли подползти едва ли не к самым траншеям немцев, а вернувшись, доложили, что никаких признаков готовящегося наступления не обнаружено.
Сергей Семёнович нахмурился: сколько ещё продлится это сидение, бесцельное пребывание в окопах? В эти дни он, как никогда, завидовал своим товарищам по оружию, которые уже отличились в наступательных боях. До сих пор у него в ушах звучал голос Левитана, читавшего по Всесоюзному радио сообщение Совинформбюро «В последний час».
«Наши войска за три дня боёв, преодолевая сопротивление, продвинулись на 70-80 километров, заняли ряд городов и перерезали железные дороги, снабжавшие группировку противника, расположенную восточнее Дона. В боях отличились части генералов Романенко, Чистякова, Толбухина, Труфанава и Батова. Наступление продолжается».
«Везёт же людям! — недовольно думал Бирюзов. — А тут как застряли в этих чёртовых Брянских лесах, так и сидим».
Забрезжил рассвет. Мороз крепчал.
— Ну что, может, пойдём вздремнём? — Сергей Семёнович обернулся к начальнику разведки армии.
Тот не успел ответить: появился начальник оперативного отдела полковник Долгов:
— Товарищ генерал, получен документ из Москвы. Только что позвонили из штаба. Сказали, что документ касается лично вас.
— Поехали в штаб, — распорядился Сергей Семёнович.
Водитель, сразу же поняв настроение Бирюзова, помчался по заснеженному большаку, что называется, с ветерком. Сергей Семёнович не вошёл, а ворвался в свой кабинет-землянку и схватил протянутый ему телеграфный бланк. В телеграмме сообщалось, что генерал Бирюзов назначается начальником штаба 2-й гвардейской армии и что он должен прибыть к месту назначения немедленно после получения приказа.
Бирюзов знал, что управление 2-й гвардейской армии располагалось в Тамбове. Путь не близок — триста километров, да не по шоссе, а по лесным дорогам.
«Час от часу не легче, — размышлял он, трясясь в «газике». — С оборонительных рубежей — не в наступление, а, считай, в тыл. Но тогда в чём смысл назначения — из одного штаба в другой? — Подумав, он нашёл ответ: — Вряд ли гвардейцы будут отсиживаться в тылу, когда в Сталинграде такое заварилось! Ну, Ставка, ну, провидцы, ничего не скажешь, разгадали мои думки! И потом, дорогой товарищ, это же гвардия, гордись оказанной честью!»
Тамбов, Тамбов... Сергей Семёнович был, по сути, родом из этих мест: городок Скопин, в котором он родился и где много лет отмахал топором, будучи лесорубом, притаился в Рязанской области, а она — соседка Тамбовской. Бывать ему в Тамбове не приходилось, лишь как-то вычитал у Лермонтова: «Тамбов на карте генеральной кружком отмечен не всегда...»