Страница 16 из 43
Это все в планах, а так все будем проводить по ходу дела, импровизируя при нужде. Гибкая идея получилась, по сравнению с жестко прописанным планом. Вот так размышляя, я сам не заметил, как дошел до опушки. Хорошо отвлекся. От опушки я заметил, что от деревни люд торопился по дороге в сторону леспромхоза. Радио в деревне не было, не подвели пока, а вот как раз в леспромхозе имелось, видимо, передавали сообщение Молотова.
– Что случилось? – спросил я знакомую старушку, что жила через два дома от избы деда. Кстати, дед с бабушкой также переехали в наш новый дом.
– Война, внучок, война, – вздохнула она и засеменила дальше, горестно качая головой.
– Угу, понятно.
Посмотрев, как соседи торопятся по дороге к леспромхозу и, перекинув палку на другое плечо, заторопился к нашему дому.
Войдя во двор, вдохнул хвойный аромат от бревен. Отец, закончив с домом, возводил хозпостройки. В принципе, они и так были закончены, просто доделывали дощатую крышу внахлест. Но сейчас инструмент раскидан и никого во дворе, кроме бабушки. Она меня тоже не обрадовала, немцы напали сегодня рано утром. Почтальон верхом был в деревне час назад, сообщил такую беду. Я лишь мысленно выругался, похоже, информацию мою серьезно не восприняли. Ну и ладно, теперь воспримут и будут знать, чего ожидать, хоть как-то подстрахуются.
Убрав мясо на ледник, я тоже побежал к радио. Не успел, все уже возвращались, тут же были и мои. Те, кого новость застала в деревне. Марина, сестренка моя, например, была в райцентре, по школе помогала. Там у школы участок был, высаживали разные овощи для школьной столовой, и она там помогала. Наверное, тоже новость такую получила. Сообщив отцу о добыче, с количеством мяса по весу, тот молча кивнул, принимая информацию, также сообщил, что набрел на незаконную выработку. Вывозили стволы деревьев на тракторе. Следы те же, что и на другой выработке, найденной мной две недели назад. Вырубать деревья было можно только после разрешения отца или его начальства. Он такого разрешения не давал, начальство тоже, тот ездил в город, узнавал. Нужно отлавливать браконьеров. Тракторов у нас на районе не так и много, следы я запомнил, можно проехаться, посмотреть, кто это тут такой наглый. Брать нужно, когда рубить будут, с понятыми и милицией. Однако сегодняшнее сообщение, похоже, ставило крест на планах отца. Правда, он все равно был ответственным, даже по такому делу. Так что будем искать.
Мы все вместе дошли до дома. Работы по нему на сегодня были явно прекращены, все помощники, что нам помогали, разошлись по своим домам, остались только двое, им до дома далеко идти, но работать все равно не стали. На столе в саду отец поставил литровую бутылку с самогоном, бабушка накидала закуски, так что мужики провожали последний мирный день. Вот так взрослые и квасили, к ним еще дед присоединился, похоже, они прекрасно представляли, что это за война будет, ну или просто повод нашли. А вот молодежь школьного возраста вводила меня в ступор, бегали, кричали «Ур-ра-а-а!» Это вообще как? Война, столько смертей…
Мозгов вообще нет, да и те, что старше, кто уже школу закончил, тоже были в приподнятом настроении и рвались к военкомату. Их стремления меня радовали, но не настрой.
Так вот, пока отец сидел с мужиками и дедом в саду, я занялся инструментом, все собрал, даже на почти доделанную крышу хлева лазил. Все сложил, где и должны храниться, да и по двору убрался. В общем, день не однозначный, с одной стороны, многие радуются, по моему мнению, те у кого мозгов нет, другие пьют горькую, видимо, как раз мозги имея. Мама тоже дома не засиделась, велела взять мне окорок свежеубитого кабанчика и поспешила к соседям, я у нее за носильщика был, все же на последних месяцах беременности. Тяжести лучше не носить. Отнес, мне несложно, тем более там тоже была большая семья и много детей.
День этот очень долго длился, но все же прошел. Отец утром с больной головой запряг Ветерка и ускакал в город, к начальству, ну а я потопал в райцентр по тропинке, по которой мы бегали к школе. В школу и шел. Директриса была на месте, немного нервная, по радио передавали обстановку на границе, но только общее, идут бои, а у нее там на западной границе сын служил. Меня она выслушала внимательно и согласилась выдать подписанные табели с оценками мне с сестрой и двум младшеньким, остальные в школу пока не ходили. Вопросов директриса не задавала, за два часа все сделала, с оценками и подписями преподавателей. У меня почти все пятерки были, только одна четверка. И в прошлой жизни, и в этой черчение мне не давалось.
Вернувшись, все документы я спрятал, не стоит их пока показывать. Еще следует маму, бабушку и деда отвезти в райцентр насчет паспортов вопрос решить, ни у кого документов просто не было, но с отцом это не прокатит. Может что-то заподозрить. Хотя мама у меня умница, намеками можно попробовать воздействовать на нее, нам документы кровь из носу нужны. Оба родителя у меня беспартийные были, даже не комсомольцы, документов фактически и нет. Ладно, позже решим.
Со школой, как я уже говорил, проблем не возникло, так что мы продолжали жить. Мама с Таней пообщалась, она нервничала, но мама убедила ее не ехать к нам, как та хотела, а спокойно дожидаться начала учебного года и учиться. К моему удивлению, отца призвали не сразу, почти две недели прошло. До такой степени тянули, что стало слышно, как громыхает вдали артиллерия. Из нашей деревни уже троим повестки пришли и те ушли на призывной пункт, когда почтальон постучался и в нашу калитку. Ох, как мама заголосила, но быстро смолкла, когда отец на нее шикнул. Проводы мы отгрохали шикарные. Я впервые видел отца без бороды. А он оказалось вполне молод, всего тридцать девять лет, но усища оставил, как у Буденного. Провожали его в райцентр пешком, всех лошадей и повозку у нас забрали еще неделю назад, мы пешком обходили наш район.
Отцу вещи в дорогу собирала мама, когда она отлучилась, я половину выложил, барахло всякое, и положил свое, консервы, крупу, сухарей, хороший нож, да наган с сотней патронов. Ну и фляжку с водкой. Как же без нее? Отец разберется, я ему сверху записку с содержимым положил, чтобы перед другими не светил неучтенное оружие. Вот так попрощавшись, он устроился в кузове одной из трех «полуторок», они полностью призывниками были заняты, и машины уехали куда-то в тыл.
– Вот и остались мы одни, – дед стянул кепку и вытер ею лицо.
– Это точно, – кивнул я, после чего, резко развернувшись на каблуках, отрывисто стал говорить: – Вам всем троим нужно срочно получить паспорта с пропиской. Сейчас идем в райотдел. Я уже все узнал, должны выдать.
Вокруг меня стояли все, все же отца провожали, так что слышали все, что я сказал. Кстати, только сейчас грузовички с пассажирами скрылись с глаз на повороте дороги. Мама удивленно посмотрела на меня и поинтересовалась:
– Что ты хочешь сказать?
– Я прямо говорю, что уже завтра дня мы уезжаем в Москву. Немцы тут будут очень скоро, сами слышите отголоски артиллерии. Уже через неделю те будут тут, а то и раньше, так что нас к этому времени тут не должно быть. Я отцу записку в мешке оставил, чтобы писал на Танин адрес, общежития ее, нас тут уже не будет. Я не хочу, чтобы у вас или у меня стояла отметка в документах, «находился на оккупированных территориях, неблагонадежен». Не будет такого, я не допущу. Времени много потеряли, дотянутся, так что поторопимся.
Мы отошли ото всех чуть в сторону и общались вполголоса. Я старался убедить маму и дедушку с бабушкой. Если останемся, нам не жить. Побьют всех немцы. Одно упоминание того, что немцы даже детей не жалеют, решило дело в мою пользу.
Мама и так пешком с трудом одолела дорогу до райцентра, а тут совсем ослабла. Отсиделась на лавке у закрытого пивного ларька и кивнула. Раз нужно, паспорта будут. Я смог ее убедить, как в принципе и стариков. Сопроводив их до райотдела, люди тут были, все же время полуденное, мама осталась, бабушка писать и читать не умела, заявления мама написала, а мы с дедом и ребятней пошли по одному адресу. Сам дед был вполне грамотный, все же бывший артиллерийский унтер, но он мне был нужен, так что за всех мама с заявлениями отдувалась. Тут на окраине Сланцев мужик повозку продавал и двух лошадей, отличные лошади и транспортное средство. Но покупателей было мало, цену драл. Я тоже походил, но так, покрутился, посмотрел, а сейчас реально шли брать, деньги при мне. Хозяин был дома, крепкий такой пятидесятилетний мужик. Он без удивления нас встретил и начал показывать, что продает. Дурачина, даже цену не поднял. Две недели, как война идет, а цена у него та же. Дед не спрашивал, откуда у меня деньги, я попросил, так что он сам все осмотрел и кивнул, годные лошади и повозка. Уплатив, я попросил написать расписку, тот грамотным был и накарябал ее. Так что к райотделу мы подкатили все вместе на повозке. Мама с бабушкой и Мариной, она с нами не пошла, удивленно встретили наше появление.