Венсеремос!

Генерал, как прилетел, на первой же пресс-конференции, прямо там, в здании аэропорта, заявил о согласии избираться и назвал своего вице-президента — Эрнесто Гевара де ла Серна. Сказать что мир от этого заявления офигел — все равно что ничего не сказать. Партизан, боевик, теоретик вооруженного захвата власти — и выборы??? Причем формально комар носу не подточит — аргентинского гражданства никто Че не лишал, хоть Фидель и дал ему права урожденного кубинца. Причем дал юридически безупречно, не лично Геваре, а «любому иностранцу, не менее двух лет воевавшему в рядах Повстанческой армии до 1959 года, при этом не менее года в звании команданте».

Ух, что творилось после заявления Перона в Вашингтоне! Генерал и так не был «их сукиным сыном», а тут еще такой выверт! Не меньше встряхнуло и Москву, судя по возросшей частоте запросов от товарища Кузнецова. Фидель по этому случаю разразился трехчасовой речью, по всей Латинской Америке прошли манифестации в поддержку. Вася ухмыльнулся — резко скакнули продажи мерча с канонической фоткой, а значит, у Хунты революционной координации прибавится денег.

— Мы вправе задать вопросы: какими будут плоды этого фронта? Мы уже давно утверждаем, что в силу крайней близости характеристик разных стран Латинской Америки борьба рано или поздно неизбежно примет континентальную форму. И мы готовы следовать примеру великих революционеров и освободителей Сан-Мартина и Боливара! Мы готовы следовать примеру не пожалевших жизни для свободы континента команданте Хорхе Масетти, священника Камило Торреса, команданте Римака Синче! На их место встают новые лидеры — Маруланда в Колумбии, Караче в Венесуэле, Тупак Амару в Андах.

Услышав свое имя, Вася даже поежился — его до сих пор не отпускала тревога, уж больно на живую нитку скроили все процедуры безопасности. Тогда, в Сальте, после трансляции пресс-конференции Перона, Гевара сказал, что необходимо организовать марш на столицу.

— Я против, — сразу заявил касик. — У нас ни черта не готово, отряды разрознены и действуют как бог на душу положит.

— Зато их много, это настоящий подъем масс, chico!

— Да, я знаю, как марксизм относится к массам. Но мы не сможем обеспечить тебе безопасность, а погибать только из-за следования марксистским догмам глупо. Тем более тебе, нашему знамени.

Они тогда крепко поссорились и почти не разговаривали некоторое время, до того как Че упрямо скомандовал марш на столицу и сухо объяснил:

— Я не имею права сейчас отсиживаться! Если откажусь ехать в Байрес, скажут, что я струсил и все, привет.

— Ладно, тогда я с тобой. Возьму ребят Иская, Ильича и еще несколько человек. А, еще надо взять Монику с кинокамерой, пусть снимает.

Колонны из северо-западных провинций двинулись на юг, следом за эмиссарами Хунты революционной координации и агентурой Габриэля. Тот чуть не плакал от бестолковщины происходящего — приходилось светить лучшие кадры, но колонны прошли Тукуман, Сантьяго и вошли в Кордобу как нож в масло — противники словно попрятались. Все напоминало Васе недавний марш с Торрихосом из Чорчи на Панаму — везде партизан встречали с энтузиазмом, присоединяясь к походу. И везде распевали «Когда народ един» — песня за каких-то два месяца пронеслась лесным пожаром по стране и уже встала вровень с «Маршем перонистов».

— Абсолютно справедливо стремление к тому, чтобы избежать ненужных жертв. Поэтому очень важна возможность достичь освобождения Аргентины мирным путем. Но следует помнить, что эта возможность получена в результате уличных протестов, всеобщей забастовки, борьбы партизан и городских подпольщиков — мы не строим иллюзий относительно наших врагов, но говорим им «Берегитесь! Берегитесь народного гнева!»

От митинга в Кордобе, где от края и до края ипподрома Вася видел только головы, осталось ощущение могучей волны, несшей их в столицу. Рабочие, члены профсоюза, леваки, студенты, перонисты и коммунисты — все слушали Гевару, как зачарованные. Энергия, шедшая от толпы, чувствовалась физически и гасила все сомнения и тревоги.

— Между борцами за свободу сегодня существуют серьезные противоречия, это не является тайной. Эти противоречия мешают диалогу и примирению, но противник повсюду наносит нам удары — и эти удары должны заставить нас сплотиться, прямо сейчас. И тот, кто поймет неизбежность этого раньше других и создаст столь необходимый союз, заслужит благодарность народов. Настало время забыть о наших разногласиях и все наши силы отдать общей борьбе.

После митинга в Кордобе выжатый как тряпочка Че плюхнулся на сиденье джипа.

— В гостиницу?

— Нет, — счастливо улыбнулся Гевара. — В Альта-Грасиа, здесь недалеко, километров сорок.

— Я знаю, — кивнул Вася, — мы с Болеславом оттуда улетали. Но тебе-то зачем?

— Балбес, — показал кончик языка Че. — Я там жил.

Вперед умчались две машины с охраной во главе с Ильичом, еще две прикрыли сзади и через час кавалькада затормозила на углу улиц Золя и Авейянедо, возле беленого одноэтажного домика под черепичной крышей. У Эрнесто будто открылось второе дыхание: он выскочил из джипа, открыл калитку, в три широких шага оказался в патио и постучал.

Минуты через две, которые Че буквально подпрыгивал от нетерпения, разглядывал палисадничек и гладил колонны, поддерживавшие крышу, дверь с опаской отворил высокий сеньор в голубой рубашке.

— Простите, — начал Гевара, — видите ли, я жил в этом доме, давно, в детстве…

Глаза сеньора, настороженно смотревшего на людей с оружием вокруг нескольких машин на улице, вдруг расширились:

— Сеньор Гевара? Сеньор Эрнесто Че Гевара?

— Да, это я. Можно, я посмотрю дом?

— Святый боже, я знал, что раньше здесь жила семья Гевара, но никогда не думал, что это вы! — несколько невпопад пробормотал хозяин. — Конечно, проходите, будьте моим гостем!

За полчаса Че облазал весь небольшой дом и участок от силы на девяти сотках и даже выпил предложенного мате. Хозяин составил ему компанию, но предварительно всучил Васе фотоаппарат и попросил сделать снимок на память. Так их Вася и щелкнул — расслабленных, в креслах, с мате-поро в руках.

— Местная олигархия через связь с империализмом порождает ту самую «недоразвитость», которая приводит к нищете и безработице, — перешел Че к экономической части выступления. — Феномен низкой зарплаты и безработицы создаёт порочный круг, так возникает общий знаменатель всей ситуации от Рио-Браво до Южного полюса, феномен, достойный того, чтобы писаться с большой буквы, и лежащий в основе любого научного анализа социальных явлений континента: Голод Народа.

В Росарио их встретил Эрнесто Гевара-старший и Вася впервые увидел, как у Че на глазах сверкнули слезы: его мать, Селия, не дожила до этого дня. Отец и сын обнялись и молча стояли, похлопывая и поглаживая друг друга, а потом вдруг разлепились и заговорили одновременно, что вызвало смех обоих. Они говорили и говорили, пока не появился человек Уолша — приехал Перон, нужно идти на встречу.

С генералом, помимо Марии Перон и ближайшего окружения, приехали и президент Кампора, и целый предвыборный агитпоезд. Перон, понахватавшийся в Европе новых выборных технологий, позвал с собой молодых, но уже известных певиц Мерседес Соса, Начу Гевара и актрису Марию Ванер. Однофамилица Че, худенькая, с огромными глазами, Васе напомнила манекенщицу Твигги, от которой писали кипятком Ив Сен-Лоран и другие парижские модельеры.

Весь табор, едва перезнакомившись, отправился на ипподром в Парке Независимости, где, как и в Кордобе, уже построили временный подиум, только раза в два больше — выступающих набралось человек двадцать, если не тридцать. Застрекотала камера Моники Эртль, первым, после краткого представления, начал говорить Че, а Вася настороженно оглядывал забитые зрителями трибуны и пустые крыши домов за оградой ипподрома. Не дай бог…

— Наш континент обладает богатейшими ресурсами, но их за бесценок скупают империалистические страны. Именно поэтому наша стратегическая цель это новая индустриализация! — голос Гевары гремел все сильнее и сильнее. — Даже если мы установим полную демократию, сама структура экономики будет тащить нас вниз, на дно, а промышленно развитые страны будут выкачивать из Латинской Америки ресурсы. Новые заводы, фабрики, комбинаты — вот наш путь!