Страница 2 из 16
Помешивая варившуюся в котелке уху, о том и толковал сейчас Котков Микитка. С важностью толковал, как и положено старшому.
– А вот ежели б не озимые, так и голодали б сейчас! – хитро прищурившись, перебил Микитку Колыша Хвосток. – Хоть сколько бы по весне парни с девками на межах любились. А озимые поля кто придумал? Михайл а-сотник!
– То до Михайлы еще давние ромеи ведали, – пригладив вихры, все с той же важностью заметил Микита.
– Но у нас-то сотник все предложил! Ну, в Ратном… – Колыша не отставал. – А как не хотели все? Помните? Как ругались: наши предки так не делали и нам не нать!
– А ты откуда помнишь-то? Вот как счас дам! – старшой замахнулся ложкой.
– В школе говорили! – резко парировал Хвосток. – Наставники врать не станут! А вы в школу зря не ходите. Так неучами и будете, и в Младшую стражу вас не возьмут!
– Ой, а тебя, можно подумать, возьмут!
Микитка все же изловчился, треснул Колыпу ложкой в лоб, хорошо так треснул, со звоном! Однако Хвосток терпеть не стал, немедля же бросился на обидчика с кулаками. Едва не сбив котелок, оба упали в траву, покатились… на радость проснувшейся собачонке – Ревке – рыжему, с подпалинами, молодому псу, почти что щенку еще. Ох, тому-то и впрямь – в радость! Запрыгал, залаял, закрутил хвостом! Остальные же бросились разнимать драчунов.
– А ну-ка, хватит вам! Окститесь!
– Вот я вас счас – водицей!
– Хватит, кому сказано? А про тебя, Хвосток, все наставнику Филимону расскажем!
– Ой! Ухо, ухо… Пусти-и-и…
– А не будешь больше на людей бросаться почем зря?
– Пусти-и-и… больно…
Угомонились драчуны. Верней – растащили. Легота, дядьки Федота Лющика сын – один из тех, кто разнимал, – отвязал от пояса ложку, уху попробовал… улыбнулся:
– А готова ушица-то! Хвосток! Ты зачем к визиге ерша бросил?
– Так это… для навара, – озадаченно заморгал драчун.
Легота рассмеялся:
– Вот ведь дурень! Уха-то – визижья, зачем там ерш? Однако снидать давайте-ка…
– Ага, ага, – вспомнил про свое старшинство Микитка Котков, Кота Твердиславова, со славой погибшего в битве с ляхами, сынишка. – Садимся! Легота, Хвосток! Котел снимайте… Да осторожней вы!
– Уммм!
Вкусная ушица вышла, наваристая, да с кореньями – котелок на раз ушел. Да и так рыбалка сегодня сладилась – лежали уже в крапиве, на холодке, выпотрошенные язи, голавли, щуки и даже пара сомиков… Сорную рыбу – всяких там окуней, уклеек и прочих – не брали, ловили рыбку нормальную, вкусную, и – чтоб не меньше локтя.
– Похвалят нас нынче, – дохлебывая ушицу, довольно протянул Микитка. – Тут уж и на уху, и запечь…
– Эх, еще б хлебушка…
– Надо б рыбку Ревке бросить, как остынет… Ревка, Ревка! – поднявшись на ноги, громко позвал Хвосток. – Хм… А где Ревка-то?
И правда…
Ребята озадаченно переглянулись.
– Да тут был все время… Прыгал, лаял… Наверное, лису иль бурундука учуял – убежал.
– Прибежит, никуда не денется!
– Так, парни! – вновь распорядился Микита. – Сейчас – спим, а на утренней зорьке – половим. И чтоб мне не проспали!
– Да уж не проспим… Ревка, Ревка! Хм…
Поспать – скорее уж, немного вздремнуть – повалились здесь же, в траве…
– А рассказку страшную? – вспомнил вдруг самый младший, Флегонтий. – Колыпа, ты ж обещал!
– Обещал – расскажу, – Хвосток обстоятельно покивал.
– Тихо вы! Спать не мешайте, – недовольно пробурчал старшой.
– Ничего, я шепотом… Так вот. В дальней-дальней стороне как-то давным-давно жили-были…
Мальчишки не спали – слушали. Даже Микитка – хоть и делал вид, что уснул…
И никто из них не заметил, как шелохнулся невдалеке, у реки, густой ракитовый куст. А ветра-то между тем не было. Чьи-то недобрые взгляды вскользнули по притихшим отрокам, едва заметным в свете догорающего костра… Потрескивая, шаяли угли…
– Начнем? – шепотом осведомился Корост, пинком сбросив в реку только что зарезанную собаку. Плеснула вода…
– Тихо ты! – доставая нож, дядько Микул злобно ощерился и шикнул на напарника.
– Рыба плещет! – прервав свой рассказ, негромко заметил Колыша. – Рядом где-то – на плесе…
– Похоже, крупная рыба, – Легота зевнул и потянулся. – Ты, Хвосток, рассказывай. Почто замолк?
– А вы слушаете?
– Слушаем, ага!
– Да тихо вы! Не мешайте спать!
– Ишь, спит он…
– Ага… Говори, говори, Колыша.
Потрескивали в костре угли, в черном небе мерцали холодные звезды. Притихшие ребята внимательно слушали рассказчика. Кто-то из них уже засыпал, кто-то – еще нет, но никто не догадывался, что злая старуха смерть уже распростерла над ними свои черные крылья.
– Пора! – глянув на звезды, тихо приказал Микул…
Коли б не юная красавица Звенислава, Твердило Лодочник (в крещении – Арсений) ни за что бы не согласился вернуться в родное село задолго до начала ярмарки или, как тогда называли, торжков. Спокойно бы трудился себе в Турове, на перевозе, отстегивал бы местному барыге Антипу, да жил бы себе не тужил. Как и было с тех пор, как Арсений, поссорившись с родичами, подался с весны «на отход» в Туров. Там пристал к артели, к лодочникам, с началом торгового сезона неплохие заработки пошли. Ну да, делиться пришлось – и со старостой лодочной артели Силантием, и с хитрованом Антипом, тем еще выжигой, без которого никакие дела в Турове не делались – не решались. Антипа знали и побаивались все купцы, тот командовал соглядатаями для княжьих мытника и вирника. Поймает на каком-нибудь грешке купчишку мелкого, торговца или еще кого, кто на торгу или у пристаней постоянно обретается, но не наказывает, а велит все, что замечают, ему рассказывать: кто какой товар привез, почем продает, не укрыл ли чего от податей, не торгует ли запрещенным – много всякого. А потом мытник или вирник со стражниками налетят да либо виру возьмут разорительную, либо вообще весь товар в княжью казну заберут. А Антип с помощниками потом отнятый пролают – делят. Так-то вот! Ну нет в мире совершенства, о том Арсений прекрасно был осведомлен.
Так вот дела и шли, можно даже сказать – неплохо, удалось скопить-отложить с пяток гривен. Можно было и больше – так ведь артель! Без артели-то как? Даже в городке одиночкой не выживешь.
Пять гривен… и не каких-нибудь гривен кун, а настоящих серебряных! В той гривне – десять ногат, за шесть ногат на базаре козу купить можно, за пять же гривен кун (не серебряных!) хорошую рабыню купить можно! Может, и взаправду было – купить? Купить, да и забыть хотя бы на время о сероглазой красавице Звениславе! Которая, к слову сказать, в прошлое лето путалась с рыжим дружинником Велимудром из Нинеиной веси. Нынче рыжий в фаворе – Младшей стражи десятник! Сам Михайла-сотник ему покровительство оказывает, привечает… вот ведь незадача какая! Михайла – не просто Младшей стражи сотник, за ним сам воевода стоит – дед его, Корней Агеич Лисовин, а он, по сути, все родное село – Ратное – держит, как в Турове хитрован Антип – пристань. Вот и попробуй тут…
С другой стороны, ленты Велимудр-Велька Звениславе как раз в то лето и подарил… или уже ближе к осени, кто как говорил. Подарить-то подарил, да вот со свадьбой как-то дело не срослося. Рыжий десятник весь в делах да в походах – о свадьбе подумать некогда. К тому же и большак, дед Коряга – старшой в семействе Звениславы – Велимудра не очень-то жалует. Ну и что с того, что десятник, – ведь гол как сокол! Ни богатства за ним, ни рода влиятельного, один Михайла-сотник. А что сотник? Сотник – человек воинский, сегодня есть и при власти, а завтра, может, и сгинет где, вражеский меч либо стрелу словит. Иное дело – Арсений Лодочник. Ну да, почти что изгой… Но уже и при серебришке… А давно ли начал? И что с того, что Звенислава лицо воротит? Зато дед Коряга зажиточных людей очень даже уважает. Только надобно ему зажиточность ту показать.