Монгольское нашествие на Русь 1223–1253 гг.

Выкупившись из австрийского плена, король Бела в мае 1241 года осел в Загребе, где все лето ожидал дальнейших действий интервентов[386]. Собственных войск собрать не удалось, и он, заметив оживление монголов в приближении зимы, бежал в Далмацию. Сначала король прибыл в Сплит, а потом через Трогир перебрался на ближайшие острова, попасть на которые монголам было затруднительно. Его охраняли мальтийские рыцари, специально прибывшие с Родоса.

В целом поход Кадана в Хорватию и Далмацию уже нельзя было назвать нашествием, скорее рейдом. Судя по всему, остальное монгольское войско вместе с Батыем даже не переходило Дунай или, по крайней мере, не отдалялось от него. Кадана послали в погоню за Белой, чья смерть должна была стать логическим завершением покорения страны.

После Эстергома монголы захватили Альбу и разорили Загреб, в котором уже не застали венгерского короля. Более таких крупных операций они уже не предпринимали. Штурмовать маленькие окруженные водой далматинские городки Кадан не решался. В этих местах к противостоянию с захватчиками присоединились многочисленные партизанские отряды, изматывавшие интервентов мелкими стычками, саботажем и провокациями. Под Трогиром, например, прославился отряд Степко Шубича с острова Брибира. В Венгрии стал известен отряд из Чернхазе, возглавляемый Ланкой Прекрасной[387].

Весь проход по адриатическому побережью был для усиленного тумена Кадана тяжелым испытанием. В районе Сплита и Трогира Кадан оставался весь март 1242 года, но так и не захватил ни одной крепости. Предполагая поначалу, что Бела укрылся в горном замке Клис невдалеке от Сплита, монголы начали ее штурмовать, но немедленно отступили, как только выяснилось, что короля там нет. Примерно то же происходило под стенами Сплита. Монголы несколько раз подходили к городу, но так и не решились на атаку[388]. Контрастом этому предстает рассказ того же Фомы Сплитского о штурме Сплита, оказавшего неповиновение королю, венгерскими войсками бана Дионисия в 1244 г. В ходе штурма под натиском нападавших, которые «беспорядочной толпой приступом взобрались на стену», обрушилась городская стена. Был сожжен почти весь город – «более пятисот строений». Численность противостоящих войск можно определить по количеству погибших: у сплитчан – 10 человек, а у венгров – «почти тридцать человек». Из других известий можно узнать, что все население города Сплита в 1239 г. составляло «почти две тысячи мужей»[389]. И даже такие городки вызывали у монголов нерешительность. Трогир они также не взяли и, промучившись в поисках Белы более месяца, в начале апреля 1242 г. начали отход.

«…покинув земли Хорватии, они прошли по дукату Боснийской провинции. Уйдя оттуда, они прошли через королевство Сербия, которое зовется Рашкой, и подступили к приморским городам Верхней Далмации. Миновав Рагузу, которой они смогли причинить лишь незначительный ущерб, они подошли к городу Котору и, предав его огню, проследовали дальше. Дойдя до городов Свач и Дривост, они разорили их мечом, не оставив в них ни одного мочащегося к стене. Пройдя затем еще раз через всю Сербию, они пришли в Болгарию, потому что там оба предводителя, Бат и Кайдан, условились провести смотр своим военным отрядам»[390].

Хорошо укрепленный Котор монголы все-таки взяли и сожгли, но Дубровник (Рагузу) даже не пытались штурмовать. Весной-летом 1242 года их уделом были грабежи сельского населения и захваты небольших городков типа Свача и Дриваста.

Адриатика стала тупиком «татарского нашествия». В начале 1242 г. монголы после продолжительного отдыха в Паннонии начали путь домой. Батый попал в очень тяжелое положение, из которого зимой 1241–1242 гг. не было видно выхода. Потери его армии были колоссальными: надо полагать, не менее половины. Позднее Плано Карпини видел в ставке Гуюка специальное кладбище для многих тех, кто погиб в Венгрии. Уже к лету 1241 г. Батый начал стягивать армии в район среднего Дуная, а зимой смог двинуть на покорение Хорватии-Далмации только войско Кадана, то есть не более 10–15 тысяч всадников. Под началом самого Бату и других ханов осталось немногим больше. Всю осень 1241 г. монголы провели в безуспешных попытках наладить оккупационную администрацию в Паннонии, где они собирались основать базу для дальнейших вторжений. Судя по всему, планы такого рода реализованы не были. Не хватало воинов и смирившегося населения. Города отказывались сдаваться, а законного короля Белу поймать не удалось.

Смерть 11 декабря 1241 г. (по «Юань ши» 31 декабря 1241 г.) великого хана Угэдэя стала отличным предлогом для почетного отступления Батыя из Европы. Версию о том, что основным поводом к возвращению была необходимость участвовать в выборах нового хана, утверждали еще средневековые авторы, а в современной литературе ее сторонниками являлись Г. В. Вернадский и Л. Н. Гумилев. Такой подход грешил односторонностью. Например, находившийся в таком же положении, как Батый, но в Сирии, хан Хулагу не стал отводить войска из-под Алеппо и Дамаска, но отъехал сам, передав руководство темнику Кет-Буге. Вовсе не требовалось прекращать войну для того, чтобы съездить в Монголию. Основные причины были иного характера.

Рашид ад-Дин писал о завершении Западного похода так: «Тот год закончился [у них] в тех краях. В начале тулай-ил, года зайца, соответствующего 640 г. х. [1 июля 1242 – 20 июня 1243 г. по Р. Х.], освободившись от завоевания того царства, они ушли обратно, провели лето и зиму в пути и в могай-ил, то есть год змеи, соответствующий 641 г. х. [21 июня 1243 г. – 8 июня 1244 г. по Р. Х.], прибыли в свой улус и остановились в своих ордах»[391].

Неопределенная формулировка «освободившись от завоевания» призвана была затемнить реальный результат: никакого завоевания не состоялось. К огромным потерям от наступательных действий прибавлялись погибшие при подавлении многочисленных восстаний в тылу, на территории уже покоренных стран. В 639 г. х. (12 июля 1241 г. – 30 июня 1242 г. по Р. Х.), как пишет Рашид ад-Дин, «кипчаки [половцы] в большом числе пошли войною на Кутана [Кадана] и на Сонкура [возможно, Тангута], сына Джучи»[392]. В то же время (1241) кроме половецкого бунта состоялось возмущение в Волжской Булгарии «тамошних владельцев Баяна и Динеки». Все восстания были жестоко подавлены, но их возможность сохранялась и продолжала отвлекать силы от основного театра военных действий.

Великий Чингисхан завещал якобы, что монголы «должны подчинить себе всю землю и не должны иметь мира с каким народом, если прежде им не будет оказано подчинения». Такое установление могло расцениваться как закон. Венгрия формально считалась покоренной: ее армия была разбита, а сюзерен бежал. Никто не мог упрекнуть Батыя в трусости и неудаче. Смерть великого хана создавала благоприятный повод для возвращения в степи Дешт-и-Кипчак, где можно было отдохнуть, откормить лошадей и подготовиться для новой атаки в Европу. Второго похода она бы не выдержала.

Отход в символический год зайца проходил тихо и относительно мирно.

386

Фома Сплитский 1997. С. 113.

387

Пашуто 1977. С. 221–222.

388

Фома Сплитский 1997. С. 119.

389

Фома Сплитский 1997. С. 95, 134–135.

390

Фома Сплитский 1997. С. 120.

391

Рашид-ад-Дин 1960. С. 46; Тизенгаузен 1941. С. 38–39.

392

Рашид-ад-Дин 1960. С. 46; Тизенгаузен 1941. С. 38.