Страница 14 из 81
И половцы согласились, взяли деньги и ушли, бросив алан, за что вскоре поплатились: «Уладилось дело между ними на деньгах, которые они принесут, на одеждах и пр.; они (Татары действительно) принесли им то, что было выговорено, и Кипчаки оставили их (Аллан). Тогда Татары напали на Аллан, произвели между ними избиение, безчинствовали, грабили, забрали пленных и пошли на Кипчаков, которые спокойно разошлись на основании мира, заключенного между ними, и узнали о них только тогда, когда те нагрянули на них и вторгнулись в землю их. Тут стали они (Татары) нападать на них раз за разом и отобрали у них вдвое против того, что (сами) им принесли»[65].
Расстроив альянс алан и половцев, монголы разбили их по отдельности. Ибн аль-Асир комкает события, известия о которых ему на север Ирака в Мосул приносили путники. Ход изложения не позволяет усомниться в их достоверности, но деталей явно не хватает. О длительности борьбы с аланами, о конкретной местности, где это происходило, и о местах обитания кипчаков ничего не сообщается.
Алания занимала значительную территорию Северного Кавказа – от Дагестана до побережья Черного моря. Отдельные группы обитали и в Крыму. Часть алан-кочевников осела в кавказских предгорьях, вероятно, уже в IV в. Раннегосударственное образование возникло в VIII в. и вскоре попало в зону особого интереса Византии. В самом начале X в. аланы приняли христианство, хотя миссионерская деятельность греков в тех краях продолжалась вплоть до монгольского нашествия, в ходе которого в конце 1230-х гг. Алания была разгромлена. Но это чуть позже, а в начале XIII в. те земли коснулись прежде всего беды, связанные с распадом Византийской империи и захватом Константинополя латинянами. На просторах некогда великой державы образовалось три княжества (Никея, Трапезунд, Латинская империя), каждое из которых претендовало быть преемником ромейских василевсов, в том числе в контроле над Церковью. Трапезунд считал, что Алания относится к сфере его влияния. С этим была не согласна Никейская империя, откуда в январе 1223 г. к аланам был направлен новый епископ Феодор. Этот иерарх оставил для нас записки о своих злоключениях на Кавказе в 1223‒1226 гг. – так называемое Аланское послание. По сообщению Феодора, до него там за короткий срок сменились три епископа и церковные дела находились в расстройстве. Но причиной тому оказались вовсе не монголы, о которых он упоминает лишь однажды. В самой Алании сложно было говорить о стабильности и единстве.
Феодор из Никеи первоначально прибыл в Херсонес, откуда направился к Керчи на Босфор Киммерийский. Страх сопровождал его во время поездки в январе 1223 г.: «Устрашало и время – середина зимы, и нападение Скифов на Боспор»[66]. Под скифами, судя по всему, подразумевались татары. Но и только. Ни о разорении Алании, ни о бегстве кипчаков он не знал. По мнению исследователей, Западная Алания, примыкавшая к черноморскому побережью, вообще не пострадала от налета Джэбэ-Субэдея. Монголы, вероятно, двигались вдоль северных предгорий Кавказа вплоть до Тамани – «Боспора», откуда вынуждены были повернуть обратно в степь.
Страх перед монгольской жестокостью и непобедимостью быстро распространялся по окрестным народам. Первые поражения кипчаков заставили отдельные их группы искать убежища в соседних странах. Как сообщает Ибн аль-Асир: «Услышали эту весть [разгром алан и кипчаков на Северном Кавказе], жившие вдали Кипчаки бежали без всякого боя и удалились; одни укрылись в лесах, другие в горах, а иные ушли в страну Русских»[67].
Известно, что отдельные группы половцев бежали в Закавказье – в Азербайджан и Грузию. Монголы, судя по всему, провели в Причерноморье значительное время, давая отдых войскам, разоряя окрестные поселения и, возможно, пытаясь установить связь с Джучи, кочевавшим в районе Северного Прикаспия и в Приаралье.
У современников событий не сохранилось прямых указаний на планы или цели этого беспримерного монгольского рейда. Для Джувейни это погоня Джэбэ и Субэдея за султаном[68]. Рашид ад-Дин уже отделил погоню за султаном и позднейшие кампании, дав главе об этом развернутое название: «Рассказ о прибытии Джэбэ и Субэдая в область Ирак, Азербайджан и Арран, об избиениях и разграблениях, учиненных в этих странах, и об их уходе дорогою на кипчакский Дербенд в Монголию». Согласно Рашид ад-Дину, Джэбэ и Субэдей после смерти султана направили Чингисхану письмо с разъяснением своих дальнейших планов: «Султан Мухаммед умер, а сын его Джелал-ад-Дин бежал и пришел в ту страну. Теперь мы, освободив сердце от [заботы] о них, согласно требованию, которое было определено приказом Чингиз-хана, бог даст, сможем прибыть в Могулистан, [но] это ведает мощь великого господа и счастье Чингиз-хана!»
«После того, – продолжает летописец, – они еще все время посылали послов [к Чингисхану] по разным текущим вопросам»[69].
В «Юань ши» в жизнеописании Исмаила, ставшего впоследствии известным военачальником, сообщается о его участии в походе на запад армии Джэбэ (Субэдей не упоминается). Рассказ начинается так: «Государь [Чингисхан] направил гонца поторопить Чжэбэ, чтобы он поспешил с карательным походом на кипчаков»[70].
Очевидно, план существовал и был согласован с Чингисханом. Однако реконструировать его достоверно затруднительно. В жизнеописании Субэдея в «Юань ши» сказано, что в 1223 г. он «представил доклад трону и просил [разрешения] покарать кипчаков», на что Чингисхан «дал согласие»[71]. Но это, конечно, ретроспективная реконструкция. Скорее всего, речь шла о масштабной разведке боем, о выяснении сил соперников, о географических особенностях местностей, о границах степи и особенностях ее трав, о языке и нравах тамошних народов. Примерно это можно заключить из текста Ибн аль-Асира, который с неожиданным восхищением и подробностями описывает качества причерноморской степи: «Татары остановились в Кипчаке. Это земля обильная пастбищами зимою и летом; есть в ней места прохладные летом, со множеством пастбищ, и (есть в ней) места теплые зимою (также) со множеством пастбищ, т. е. низменных мест на берегу моря»[72].
Ему вторит, существенно сокращая, Рашид ад-Дин: «Монголы зазимовали в той области, которая вся представляла сплошные луга и поросли»[73].
Далее источники доносят известие, что монголы пытались или даже захватили Судак (Сугдею), важнейшую и крупнейшую в то время торговую факторию в Крыму: «Прибыли они [монголы] к городу Судаку; это город Кипчаков, из которого они получают свои товары, потому что он (лежит) на берегу Хазарского моря и к нему пристают корабли с одеждами; последние продаются, а на них покупаются девушки и невольники, буртасские меха, бобры и другие предметы, находящиеся в земле их. <…> Придя к Судаку, Татары овладели им, а жители его разбрелись»[74].
Уточнить датировку этого события позволяет заметка, сделанная современником в Судаке на полях греческого Синаксаря XII века. Напротив 27 января там записано: «В тот же день пришли впервые Татары. 6731 (1223) года»[75].
Таким образом, первая атака монголов на Судак приходилась на 27 января 1223 г., то есть буквально тогда же, когда там проезжал епископ аланский Феодор, ничего, правда, не заметивший. Судя по всему, речи не идет о взятии и разорении города, окруженного неприступными стенами. Скорее это свидетельство того, что монголы зимой 1222‒1223 гг. совершили рейд в Крым и разорили окрестности Судака. До того, с весны 1222 г., они кочевали в половецких степях в Приазовье и на Северном Кавказе. Длительность их пребывания там была отмечена ибн ал-Асиром, а Рашид ад-Дин даже уточнил, что они там зимовали, – очевидно, в 1222‒1223 гг. В это же время начал развиваться первый русско-монгольский конфликт, завершившийся битвой на реке Калке.
65
Тизенгаузен 1884. С. 25.
66
Феодор 1898. С. 19.
67
Тизенгаузен 1884. С. 25–26. У Тизенгаузен ошибка: вместо «лесах» указано «болотах».
68
Juvaini 1997. P. 142.
69
Рашид-ад-Дин 1952. С. 226–227.
70
ЗОИ, 3. С. 223.
71
ЗОИ, 3. С. 228.
72
Тизенгаузен 1884. С. 26.
73
Рашид-ад-Дин 1952. С. 229.
74
Тизенгаузен 1884. С. 26.
75
Антонин 1863. С. 601, № 33.