Поцелуй

Первая любовь… Как стихия, иногда она врывается в нашу жизнь, заставляя переосмыслить свой выбор, требуя трансформации, внося коррективы. Она, как Учитель, дает урок, и ты или остаешься на обочине жизни, или берешь штурвал в свои руки…

Нина Соколова

Нина Соколова

Поцелуй

Никогда я не испытывал ничего подобного… не испытывал такой боли. Прошло немало времени прежде, чем я смог коснуться клавиатуры и хотя бы начать писать об этом. Возможно, то, что я чувствую, и называют любовью. Я не знаю, как назвать то, как я отношусь к ней и что испытываю. Просто потому, что это нечто особенное, болезненное, даже священное для меня.

Тогда мне было двадцать пять, и я заканчивал аспирантуру на физмате, немного преподавал. Высокий самоуверенный красавец, как сказала про меня подруга моего друга. Девчонок вокруг меня всегда хватало, я не страдал от дефицита внимания. То утро следовало за ночью, которую я провел у своей подруги в общежитии. Комната была в нашем распоряжении до вечера. И вот моя подруга вышла принять душ, находившийся на этаже, а я остался валяться в постели, разглядывая верхнюю койку «вертолета». Второй стоял у противоположной стены. Вдруг дверь резко распахнулась, отворенная пинком снаружи, пружина, придерживающая ее, задрожала, в комнату сначала ворвались громкие маты, то есть слова в неприличном порядке, и следом на пороге явилась она. Черный топ с глубоким вырезом, испачканный в пыли, джинсы собрали где-то на себя ржавчину. Она меня даже не заметила, разулась, продолжая ругаться, уже начала расстегивать штаны, но увидела меня и замерла. Огляделась и снова на меня уставилась. Для нас обоих эта встреча была огромной неожиданностью. Наверно, я смотрел на нее такими же широко распахнутыми изумленными глазами. Но даже удивление не могло скрыть горящие огоньки в ее глазах. Такие знакомые глаза!

Я был поражен в самое сердце. Все остальные женщины для меня перестали существовать. Она заканчивала последний курс заочного и приехала на защиту диплома. Ей дали место как раз в этой комнате, и ей было сорок. Накануне она защитилась и вместе с остальными дипломниками отправилась обмывать в кафе. Ей было ничего неизвестно о нашей с подругой встрече, она просто завалилась к себе после бурной ночи с большой попойки, была у кого-то в гостях, говорила, что сидела на каком-то балконе и читала свои стихи, курила как паровоз, хотя вообще не курит. Затем она за занавеской переоделась, забралась на свою кровать напротив на втором ярусе и заснула.

Убедившись, что она спит крепко, мы с подругой занялись сексом. Я ничего не мог с собой поделать: втайне надеялся, что она не спит, все слышит и наблюдает через чуть приоткрытые веки. Эта мысль меня сильно возбуждала. Во сне она перевернулась на бок лицом к нам, и казалось, что это действительно так. Я оставался у подруги до самого вечера, уже вернулись и остальные соседки. Когда она проснулась, ей было очень плохо, несколько раз ее рвало. Ее загорелая кожа была бледной, появились морщинки, и синяки под глазами стали тяжелее. Я замечал ее морщины, когда она улыбалась, и в ложбинке груди, и мне они нравились. Я хотел прикоснуться к ним. Я вызвался сходить в аптеку за обезболивающими. Мне срочно нужно было на воздух, меня все бросало в жар, когда я вспоминал ее лицо с закрытыми глазами, «смотрящее» на нас сверху.

Я купил продуктов, вина, девчонки приготовили ужин. Она выпила таблетки, немного поспала и к концу ужина присоединилась к нам. Я был счастлив. Я не обращал внимания на сердито-расстроенное лицо моей подруги — я не сводил глаз с нее. Она, конечно, замечала, но старалась не подавать виду. Вышли на балкон общежития покурить. Я не курил. Я смотрел, как курит она. Уже все ушли, а она еще докуривала — с непривычки делала это медленно, держала сигарету напряженно, неумело. Я остался с ней, отметив, что ей совсем не идет курить. В ответ она сказала, что меня ждет моя девушка. А мне было на это наплевать. Наверно, я смотрел на нее восторженно, как подросток на прекрасную двадцатилетнюю девушку. Она пристально посмотрела мне в глаза, быстро затушила сигарету, обожгла пальцы и, раздраженно подув на них, вышла. Я вернулся следом за ней в комнату.

Ей стало неловко в моем присутствии, и она собралась прогуляться. Я тоже засобирался, сославшись на то, что уже поздно и мне пора. Моя подруга и остальные соседки вызвались меня проводить. Вышли всей кучей, а она отстала. Девчонки что-то бурно обсуждали и смеялись. Я воспользовался моментом и сбавил шаг. Мы поравнялись. Сначала шли молча. Я поглядывал на ее наспех убранные назад заколкой волосы, смотрел, как она смущенно время от времени опускает голову, чуть сжимая губы. От этого вокруг ее рта появлялось множество маленьких ямочек. Она вдруг стала рассказывать о том, что у нее есть ребенок и она была замужем и только развелась. Я сказал ей о том, как это здорово, что все жизненные перипетии не смогли погасить огонь в ее глазах, сказал, что, наверно, очень многие мужчины летят как мотыльки на этот огонек.

Не помню, как мы расстались, как я добрался домой. Помнил только, что на эти мои слова она в ответ посмотрела на меня, отвернулась и молча смотрела в сторону. Я жил словно в бреду следующие несколько дней. У студентов началась сессия, и моя подруга заявила, что ей нужно сосредоточиться на учебе и мы не будем встречаться в это время. Я был в отчаянии. Приходилось принимать зачеты, готовить к публикации статью, вести занятия. Сосредоточиться было крайне трудно, я был одержим мыслью найти ее. Я подумал, что начну с деканата, узнаю ее адрес. Я был уверен, что найду, ведь у нее такое редкое имя — Аделаида.

Через недели полторы мне позвонила моя подруга и сказала, что беременна. Я считал себя ответственным мужчиной, да и родители настояли, и мы расписались. А я все думал о ней. Когда родилась дочь и я увидел ее, внутри меня все перевернулось. Дочка стала моей принцессой, моей Аделаидой. Я так любил ее, что жена ревновала. Женился я не по любви, и спустя какое-то время появились увлечения на стороне. Жена подозревала, отношения становились все хуже, но ради дочери я продолжал жить той нелепой жизнью. Аспирантуру я закончил, оставил научную деятельность и преподавание — отец устроил меня в свою фирму: у меня была семья и нужно было зарабатывать.

Моей Аде было года два, мы гуляли в центральном парке. Вот, мы шли по длинной-длинной аллее, малышка что-то лепетала по-своему. Был выходной день и погода хорошая, очень людно: кто пешком, кто катался на велосипедах, на роликах. Нам навстречу среди прочих ехали молодая женщина на электросамокате и паренек лет десяти-двенадцати за ней на велосипеде. Она иногда останавливалась, смотрела, не слишком ли он отстал, и чувствовала себя на нем неуверенно, напряженно вцепившись в руль. Мне стало интересно, и я загляделся на нее. И вдруг узнал! Это была она! Аделаида проехала мимо, не обратив на меня внимания. Я застыл, обернувшись ей вслед.

В следующее мгновение я почувствовал внутри зияющую пустоту, черную дыру, от которой веяло холодом и невыносимой режущей сердце тоской. Я схватил дочь на руки и побежал вслед. Но они ехали гораздо быстрее. И вдруг, пытаясь объехать прохожего, она не справилась с управлением и упала в траву на обочине. Хорошо, что в этом месте как раз не было стриженых кустов черноплодки, которые тянулись по обе стороны всей аллеи. Прохожий подошел к ней, не стал наезжать, как я предполагал, а побеспокоился, все ли с ней в порядке. В ее голосе слышалась досада, она быстро встала, сказала, что все хорошо, хотела было взяться за самокат, но схватилась за колени. Прохожий переживал, что она сломала себе что-нибудь, но она повторила, что все в порядке и не о чем волноваться, встала на самокат и уехала. Сын тоже сел на велосипед и поспешил за матерью.

Я хотел подойти помочь и спросить, помнит ли она меня, узнала ли. Но не успел. Она так быстро уехала! Меня мутило, закружилась голова. Дочь закапризничала, и я опустил ее на дорогу. Она схватила меня за палец и потянула в противоположную сторону. В тот вечер я сильно напился, домой меня привезли друзья. Жена психовала, но мне было наплевать. Что бы я ни делал, хорошо ли, плохо ли, ей было мало, она все время была недовольна. Я понимаю, ей не хватало любви. Не знаю, что ее удерживало рядом со мной — ей было тяжело, я знаю это, но она оставалась рядом. Я не осуждаю ее. Почему я не ушел? Как-то жена выпалила, что если я брошу ее, то никогда больше не увижу дочь. Боже, каким я был идиотом! С самого начала я все делал неправильно…