Страница 2 из 4
Погулять вышел Мальчик, смотрит: из-за угла чёрная карета выезжает. Два битюга её влекут, чёрные тоже. Цокают кони копытами, карета по булыжникам переваливается. А тётка-дворничиха из шланга тротуар поливает. «Совсем дурная, – подумал Мальчик, – всё равно ж натопчут».
Так и сгинула Маша, ангельская душа. То ль во сне, то ль гадкая ведьма её заколдовала, но – встала девочка на подоконник, ввысь взлететь хотела, как голубка. Но злые силы нас книзу гнетут, а она жёсткая, земля.
А Мальчику с той поры стало страшно жить на свете. По ночам в постели ему не спится. Бабушка молитву пробормотала – и храпит. А он ворочается с боку на бок. За окном луна – жёлтая, полная. На улице голоса шепчутся, перешёптываются. Блики по потолку скользят.
Игрушки мальчик совсем забросил, и книжки с картинками. Сидит, смерти боится. Няня, бывало, к нему подойдёт, по головке погладит, леденчик сунет, чтобы не грустил. А он её спрашивает:
– Смерть, няня, это когда – как?
Его няня мудрая была старуха. Она ему отвечает:
– Смерть – это когда в землю тебя зароют.
Мальчик ещё больше пригорюнится. Няня тогда ему ещё леденчик сунет и щепоткой его перекрестит. Мальчик-то шоколадки любил, а не леденчики. Так он их сразу глотал, чтобы не сосать и не грызть зубами. Няню не хотел обидеть. Добрый был Мальчик.
Ты спросишь, юный мой друг: с чего это я панихиду завёл, о печальном говорю? Так жизнь, сам знаешь, она разная: грусть накатит, потом, глядишь, радость наступит. Мальчику нашему и того и другого вдоволь было отпущено. И много в жизни всяких приключений. Так что ты дальше слушай.
А смерти бояться, наверно, не стоит, ведь мудрые люди говорят, что души наши пребудут вечно. Некоторые, правда, надеются, что таблетку изобретут. Проглотил её – и не умрёшь никогда. Вот и Мальчиков папа всем хотел бессмертную жизнь подарить. Он был учёный. Об этом я сейчас и расскажу.
Глава 3
Микроб Виталий
Приходит как-то вечером Мальчиков папа домой… Шляпу с головы снимает, цепляет её на вешалку. Совсем забыл сказать, что у Мальчика родни было видимо-невидимо. Мама с папой, конечно, и ещё дяди, тёти, братья двоюродные и даже племянник, здоровенный верзила. Они все вместе жили. Потому народу было в квартире – не протолкнуться. Чтобы умыться утром, с вечера очередь занимали.
Так вот. Пришёл папа домой, плащ на вешалку повесил, из кармана достал газету, в трубочку её сложил и – хлоп по стенке. Муху убил. Ну и что? – ты спросишь. Пока ничего.
Потом разворачивает он газетку, на стол кладёт и сверху рукой прихлопывает. Тут семейство сбегается, и все газету рассматривают. Там на фото – тот же Мальчиков папа. Ему лысый карлик руку пожимает, а папа радостно улыбается. Дяди с тётями тоже чему-то обрадовались, стали папу по плечам хлопать, подлизываться. А он из кармана блестящую медаль вынимает, на пиджак себе прицепил и грудь колесом выпятил.
Тут один дядя из потайного шкафчика достаёт бутылку с вином. Племянник, здоровый балбес, за пазухой порылся – вынимает маленькую бутылочку. Бабушка поворчала, но достала из буфета графинчик с наливкой. И стали взрослые пировать. А Мальчик? – спросишь ты, друг мой. Мальчика, как всегда в таких случаях, спать отправили.
А ему только того и надо. Взял он потихоньку со стола газету и спать пошёл. Как бы спать. А сам хочет прочитать, что там про папу написано. Лёг он в постель. Ночничок включил. И только тут вспомнил, что читать-то не умеет. Теперь ты видишь, мой юный друг, что любые знания полезны. Ещё не раз ты в этом убедишься.
Мальчик упорный был и не лишён способностей. Поутру утащил он у своего племянника букварь – тот хотя и здоровый детина был, но второгодник – и стал буквы учить. Ты спросишь: отчего б ему к взрослым не обратиться за помощью? Но уж такой был по характеру – до всего сам любил доходить. Постарался и за одну неделю выучил буквы. Не веришь? Ну за две. Хорошо, за три с половиной.
Потом прочитал все вывески в округе. И вновь раскрыл газету. Заглавие Мальчик всего за полчаса осилил. Оно было такое: «Жизнью смерть поправший». Это, значит, Мальчиков папа смерть жизнью попрал. То есть, ну, победил, что ли. Не сказать чтоб умное название. А потом вот что газетчики написали. Изобрёл, мол, папа жизненного микроба, по-научному – «микробус виталис». Это Мальчик хорошо запомнил: микроб Виталий. Если Виталия в бутылочку с водой запустить, начинает он там делиться и множиться. Теперь им всю еду опрыскают, уверяли газетчики, и люди никогда умирать не будут.
Прочитал это Мальчик и обрадовался. Больше не грустит, стал весёлый, как прежде. Не знал, что в газетах, случается, и неправду пишут. Ну, не совсем ложь, а так, наполовину.
Но люди вроде и впрямь больше не умирают. Раньше, бывало, оркестр похоронный часто играл: барабаны ухали, медные тарелки звякали. Теперь месяц за месяцем – и ни одних похорон. Кладбище рядом было, так на его месте детскую площадку устроили. Находят дети в земле черепушки, косточки и с ними в салки носятся. Не все ж дети такие умные, как ты, юный мой друг. Перестали люди умирать, но пришла другая напасть. О том в следующей главе.
Глава 4
Папа пропал
Люди теперь не умирают, но вдруг пропадать стали. Днём человек здоров, вечером – бледный сидит, дрожит весь. Утром – нет его, как льдинка растаял. И куда подевался? А спросит Мальчик – ему в ответ: «Тс-с, тс-с, ты ещё маленький».
В квартире, где Мальчик жил, чуть не все истаяли. Бывало, за стол садились – тарелок не хватало. Теперь вон мама сидит – слёзы в суп роняет. Папа сидит – в задумчивости медалькой поигрывает. Няня за стенкой шаркает. А больше и нет никого. Как ветром всех сдуло – и дядей, и тётей, и братьев двоюродных, и даже племянника. А потом и бабушку, добрую старушку. Ветры в ту пору сильные в городе дули, с ног сшибали, фонари раскачивали, на разные голоса стонали.
У няни в её закутке теперь всегда лампадка теплилась, маленький такой огонёк. А Мальчику все ночи один и тот же сон снился. Дева к нему приходила, красоты дивной, в венке из розовых цветочков. Смотрела на него печально, а потом в фортку улетала.
Однажды как-то особенно грустно она на него взглянула. Проснулся Мальчик, видит: пожар, вся квартира пылает. Испугался, к маме побежал. Присмотрелся – нет никакого пожара, только свет везде горит. Люстра большая сияет, огоньки во всех хрусталиках искрятся, лампы настольные, торшеры светят. И лампадка нянина теплится. Под ней няня сидит, толстую книгу читает, губами шевелит. А рядом с ней – мама. Коса её длинная распущена, в тёмных глазах свет переливается. Мама молчит, няня тихонько бормочет. Из-под шкафов и диванов холодом веет. И сидит у стола на кресле папин костюм, рукава до пола свесил, брючины одну на другую закинул, а на лацкане медаль блестит. Нет в нём папы.
Тут няня к костюму подходит. Медальку с него отстегивает, достаёт деревянные плечики и костюм в шкаф убирает.
С тех пор совсем пустая стала квартира. Хоть бегай, хоть в прятки играй – никто не заругает. Но играть не с кем и ругать некому: мама из угла в угол бродит в халате и шлёпанцах, няня что-то шамкает. Тихо в квартире стало, только часы время отбивают: блямс! блямс! А часы старинные, бьют когда вздумается и по сколько хотят.
В скверик Мальчик больше не ходит, да там и невесело. Ни ребятишек, ни детей с бабками. Только одна ведьма старая сидит, колдовские значки клюкой на земле вычерчивает. Вся расфуфыренная, на каждом пальце по перстню рубиновому. А может, так, стекляшки. На шее ожерелье из зубов человеческих.
Ты спросишь: откуда у неё такое ожерелье? Отвечу: её сынок из Африки прислал. Он там в диком племени зубным техником трудился. Голова у ведьмы трясётся, зубы клацают. И чёрные машины по улицам туда-сюда носятся.