Дни на острове

— Дьякос! — На пороге комнаты стоял человек, который все-таки оказался твоим отцом. — Ты не заспать еще?

В доме было так жарко, что ты никак не мог уснуть, хоть и старался уже несколько часов. Ты сел на своей кровати-диване, а Янис зашел в комнату.

— Что случилось? — Ты включил лампу.

Твой отец приблизился к дивану и сказал нечто очень странное, но ты понял, что он предложил тебе пойти с ним.

— Куда?

— Над крыша.

— Сейчас?

Твой отец кивнул:

— Этот ночь луна такой красивый, какой ты не смотрел никогда, — и он загадочно улыбнулся. — А над крышу мы смотреть как лучший всего.

Ты выбрался из постели и натянул футболку. В коридоре оказалась лестница, которой раньше не было, она вела к люку в крыше, которого ты тоже раньше не видел. Но ты, кстати, раньше и не знал, что луна, оказывается, мужского рода.

Янис стал взбираться наверх, лестница жалобно заскрипела под его весом.

— Давай. — Он открыл дверцу в потолке, а ты поставил ногу на нижнюю перекладину.

И тут огромная фигура Яниса исчезла в люке. Твоя мама непременно стояла бы рядом, смотрела, правильно ли ты все делаешь, и следила, чтобы ты не упал. Но твой отец явно не был таким осторожным.

Ты высунул голову наружу. Янис стоял к тебе спиной.

— Ты видит его?

Вы вместе не сводили глаз с луны, а она была яркой, как солнце. Ты увидел все узкие улочки, которым больше не нужны были фонари, белые дома — они как будто светились — и ваши тени, растянувшиеся по плоской крыше.

Ты слышал море. В любом уголке деревни оно всегда было слышно, но ночью на крыше дома твоего отца звук волн был намного громче, чем обычно.

— Ну-ка будем посмотреть… — Янис отправился в угол крыши, где было что-то вроде маленького сарайчика. — Ага, — сказал он. — Вот у меня тут. — Янис вытащил маленькую пластиковую бутылку и два крошечных стакана, которые он протер полой рубашки.

— Это вода? — спросил ты.

Янис засмеялся и покачал головой:

— Раки. Домашний. Но он совсем не тот что самый плохо.

Он объяснил, что раки — это как вино, только лучше. И назвал этот напиток утешением острова.

— Когда пьешь раки, тебе светло получается в голове. А когда ты пойдешь спать, тебе снится раки-сны, мы так говорит.

— Что это?

— Раки-сны — когда ты спать, но думать, ты не спать. Очень интересный.

Тебе показалось, ты наконец-то понял, что в этой бутылке.

— Это с алкоголем?

Янис посмотрел на тебя удивленно.

— Конечно! Конечно, с алкогольным, — сказал он. — А что, ты думать, сделать такой вкусный этот напитка? — Он открутил крышку с бутылки. — Давай, ты будет мне сказать, как это пробовать этот напитка первый раз.

— Но мне тринадцать.

— Ох, — он как будто немного расстроился. — Ты думал, это может немножко рано для раки?

— Да, — кивнул ты. — Но я хочу понюхать. Можно?

Янис поднес открытую бутылку к твоему носу, и ты чуть не упал от одного только запаха.

— Ты правда будешь это пить?

Он кивнул, наполнил один из стаканчиков и поставил бутылку и стаканы на землю:

— Ты мне немножко помогает?

Вы достали из сарайчика два стула и поставили рядом в середине крыши.

— Так, — сказал Янис, когда вы уселись.

Он поднял свой стакан, сделал глоток раки и замолчал.

Ты разглядывал освещенную лунным светом деревню и думал про Миха и его девчонку. Иногда тебе казалось, что ты на самом деле знаешь ее, что ты с ней встречался. Ведь было вполне возможно, что вы с ней виделись в Голландии, как-то случайно на улице или где-то еще, вы просто прошли мимо, не зная, кто есть кто.

— Для меня этот место — самый красивый на весь деревня, — сказал Янис.

— Ты часто тут сидишь?

Он кивнул и снова сделал глоток.

— После весь день работать мой голова может быть пустой тут.

— Пустой от чего?

— От работа.

Значит, на этой крыше голова твоего отца может стать свободной от работы и светлой от раки.

— Тогда я смотрю деревню, и луна, и звезды, — продолжил он. — И тогда мне точно знать, в один день все будет хорошо.

Это было так красиво, то, что он сказал, но в то же время немножко грустно. И ты не решился спросить, что же именно должно стать хорошо.

— Видишь там тот созвездие?

Ты посмотрел на небо. Оно было полно звезд, но ты ничего в них не понимал.

— Это Большой Медведь, — сказал Янис. — А тот рядом — Маленький Медведь.

Он показал, какая звезда относится к какому созвездию. В Малой Медведице был Полярис, то есть Полярная звезда, и она была ярче всех звезд вокруг. Твой отец сказал, что она всегда на севере.

— Очень много раньше люди на корабль в море знать это все, и нужно было им только смотреть этот звезда, и они знать, куда плавать.

— Как компас, — сказал ты.

Твой отец кивнул и показал тебе Большую Медведицу, похожую на ковшик с ручкой:

— А если ты хорошо смотришь, то Малый Медведь тоже такой форма. Ты знаешь, какой история этот два созвездия?

— Нет.

— Правда нет? — Янис наклонился к бутылке раки, стоявшей на полу у ножки стула. — Эта рассказ — это греческая… Как это слово… Знаменитая миф Греции. — Он налил себе еще стаканчик и спросил: — Ты же не хочешь еще уже заспать?

— Нет, конечно.

— Хорошо, — кивнул твой отец. — Тогда я тебе буду рассказываю такой история…

Было часов пять вечера, от солнца шел жар, как от тарелки слишком горячего супа, а вы с Михом сидели на своем любимом дереве у «реки без воды».

— Сколько у нас уже? — спросил ты.

— Двадцать один, — ответил он. — Сколько долго еще?

Ты посмотрел на часы. Прошло почти пятьдесят три минуты.

— Семь с копейками.

— Что такое с копейками?

Мих очень хорошо говорил по-голландски, но иногда бывало, что он чего-то не знал.

— Чуть больше семи.

Заняв свои любимые места на дереве, вы высматривали машины, которые появлялись на большой дороге, и за каждую из них начисляли баллы. Если хорошо задуматься, это было совсем детское занятие, но, честно говоря, никому не хотелось особо задумываться. Самым приятным в игре с машинами было как раз то, что думать при этом совсем не приходилось.

Мимо промчался маленький красный автомобиль.

— Видел его? — Мих сидел на ветке чуть выше тебя, потому что не боялся забираться на самый верх, а может, потому, что был выше тебя и мог дотянуться до высоких веток.

— Одно или два?

За обычную греческую машину вы начисляли одно очко, за машины, взятые напрокат (их можно было узнать по наклейкам), — в два раза больше, а машины с иностранными номерами тянули на целых пять очков, потому что это было вовсе не просто — добраться сюда на пароме вместе с машиной, так что мимо вашего дерева такие экземпляры проезжали нечасто. Имелись еще десятиочковые из Голландии, но это была такая редкость, что за все это время вам попалась только одна.

— Думаю, да, — сказал ты. — У нее наклейка на стекле.

— Ладно. Тогда двадцать три.

В этой игре не надо было побеждать. В бутылочном футболе ты старался забить больше голов, а считать машины можно было вместе. Тебе скорее нравилось сидеть на дереве и просто болтать, чем начислять очки, но ты не знал, насколько серьезно относился к этому занятию Мих, поэтому фанатично продолжал считать.

— Яки! — позвал он через некоторое время, когда все машины куда-то запропастились.

— Что такое?

— Когда ты будешь уезжать назад в Голландия? — Ты каждый день меня спрашиваешь, Мих.

— Я знаю это.

— Ну так что?

— Еще шесть, да?

— Точно, — вздохнул ты. — Еще шесть дней.

В какой-то момент Мих завел такую традицию. Каждый день он хотя бы раз спрашивал, когда тебе улетать домой, и каждый раз, когда ты ему отвечал, он кивал, потом молчал, уставившись перед собой, а потом говорил именно то, что ты сам сильнее всего чувствовал прямо сейчас.

— Как быстро время ходит, да, Яки?