Дни на острове

— Ничего особенного, — ответил ты. — Читал.

— Почему ты не на улицу не ходила? — спросил Янис.

Ты проткнул вилкой кусок огурца и пожал плечами.

— Якоб собирался сегодня на пляж, — раздался голос веселой Герти. — Правда, Якоб?

— Может быть.

— Мы же с тобой договорились!

Ты не помнил, чтобы вы договаривались, но ссориться тебе совершенно не хотелось. Так что ты подтвердил:

— Да. Я пойду. Попозже.

Твой отец кивнул и водрузил себе на тарелку огромный кусок рыбы. Они с Герти стали обсуждать сегодняшнее меню и как будто начисто забыли о твоем существовании.

Наверху в комнате за диваном у тебя был спрятан провиант, чтобы пережить это время. Слово «провиант» ты помнил еще со времен Хидде (который таскал у родителей из палатки «Фрутеллу», когда вы с ним собирались на разведку вокруг кемпинга), и сейчас это был пакет мягких сладких булочек, начатая пачка печенья «Орео» и четыре большие бутылки воды. Вчера ты дождался, когда Янис выйдет из дома, и умыкнул все это с кухни. Там еще было полплитки подтаявшего молочного шоколада, но он был уже в таком состоянии, что пришлось съесть его немедленно.

Стопка непрочитанных комиксов уже давно перестала быть стопкой. Ты разрешил себе есть по одному печенью после каждых пятидесяти, нет, тридцати, да ладно, после каждых двадцати страниц. Так что печенье почти закончилось. Сладкие булочки исчезали не так быстро, но не успел вечер начаться, как ты уже добрался до двадцать восьмого журнала с комиксами, а значит, пакет скоро опустеет и от провианта ничего не останется.

Последние страницы последнего комикса (тридцать первого, если быть точным, больше не влезло в чемодан) ты прочитал поздно вечером, лежа на диване, который, после того как ты почистил зубы, снова превратился в кровать.

Ложиться спать тут тоже было довольно странно. Дома все по-другому, там ты точно знаешь, во сколько надо спать, и к тебе обязательно заходит мама пожелать спокойной ночи, посидеть на краю кровати и поболтать. Янис и Герти понятия не имели, когда ты лег, их это, похоже, совсем не интересовало. Они были слишком заняты своим рестораном, и им даже в голову не приходило найти хоть минуту, чтобы пожелать тебе спокойной ночи.

Номер тридцать один перекочевал в прочитанную стопку. Прошло три дня на этом острове, а ты уже прочел все свои комиксы. Ты разгадал до конца кроссворд, и в голове у тебя во всех красках возникли предстоящие недели, после чего ты выключил вентилятор и лампочку, и тебе захотелось только одного: поскорее заснуть.

Но увы.

Несколько часов ты лежал с открытыми глазами, прислушиваясь к незнакомым звукам. Со всех сторон раздавались странные скрипы и шорохи, и ты готов был поклясться, что в углу комнаты кто-то стоит. Ты долго сомневался, потом все-таки включил свет, и оказалось, что это всего-навсего здоровенное растение в горшке на стуле, которое и правда смахивало на человека.

В комнате было ужасно душно, но вентилятор гудел так противно, что ты не захотел его включать. И пахло в комнате тоже странно. Едой из ресторана, дровами, старой мебелью и еще множеством разных вещей, которых ты не знал или не мог вспомнить.

Ты закрыл глаза и решил, что тебе срочно нужно в туалет. Ты сходишь, а когда вернешься в постель, наверняка сразу захочется спать. Ты сполз с дивана и на цыпочках побрел по деревянному скрипящему полу коридора в ванную.

Странно, но из-под двери виднелась полоска света. Кто-то забыл его выключить посреди ночи? Но когда ты подошел к ванной вплотную, то услышал журчание.

Занято.

Ты остался на месте. Внутри кто-то смыл воду, открыл и закрыл кран над раковиной, и тут дверь распахнулась.

Ой, Якоб! Ты что здесь делаешь? То есть я хотела сказать…

Ты ничего не говорил, а только смотрел на нее в дверном проеме. На Герти. На ней не было ни пижамы, ни футболки, ни ночнушки, ни даже трусов. Можно называть это как угодно, но, как ни назови, все и так было понятно. Квартирантка твоего отца была голой с головы до ног. Голышом. Без одежды. И это факт. Никогда раньше ты не видел голой женщины (кроме собственной матери, но это не считается), и тебя это вполне устраивало.

— Проснулся пописать? — спросила Герти и почему-то захихикала.

Ты не понял, что в этом смешного.

— Ну тогда ладно, — сказала она. — Спокойной ночи!

Ничего не говоря, ты прошел мимо ее голой попы, ног и всех остальных частей тела в ванную. И закрыл за собой дверь.

— Дьякос! — раздалось из-под лестницы.

До обеда было еще полно времени, в этом ты был точно уверен, так что явно что-то случилось, и не успел ты хоть слово крикнуть в ответ, как по ступенькам уже загремели огромные ноги Яниса. А через пару секунд дверь комнаты распахнулась.

— Дьякос, — снова сказал он.

Было еще раннее утро, но на его толстом животе уже красовался фартук.

— Ты сейчас будешь спуститься вниз и я, окей?

Ты отложил комикс (ты перевернул стопку и опять начал все заново) на диван.

— Но я, вообще-то…

— Сейчас я тебе говорить, — Янис посмотрел на тебя очень строго. — Я думался, мне надо тебе разговаривать.

Внизу в ресторане Янис снял с одного из столиков два перевернутых стула. Вы сели друг напротив друга.

— Дьякос, — в третий раз сказал Янис. — Я думаю, мы должен вещи немножко менять тут.

— Какие вещи?

— Ты знаваешь, я про что говорить.

Ты промолчал.

— Сколько ты здесь есть уже?

— Три дня. Или четыре.

Янис кивнул:

— И что ты точно делываешь эти дни, ты тут когда есть?

— Я читал, — ответил ты.

— Читал, — повторил Янис. — На комната.

— А что в этом такого?

— Ничего, — сказал Янис. — Или я лучше говорю, в этот мало не так. Но почему оставался ты внутрях и не выходил наружу открыть деревню и до пляжу и поплыл, и все этот такой вещи?

— А с кем?

— С кем? — Янис посмотрел на тебя с непонимающим видом. — Что с кем? Здесь всё везде полно такой люди!

Это так, но только ты не знал никого из тех, о ком он говорил.

— Ты же узнавать их познакомиться! — Янис поднялся с места и достал из холодильника куриную тушку. Видимо, он слишком долго ничего не готовил. — Давай это так будем договоримся? — Он плюхнул курицу в стеклянную посудину и посыпал солью и перцем.

— О чем договоримся?

Янис щедро плеснул на курицу из бутылки с оливковым маслом и начал яростно ее мять.

— Договоримся, ты будешь поменяешься. Ты посмотрел на Яниса и пожал плечами.

— Да? — Он опять посмотрел на тебя. — Это договорились?

— Ладно. — Ты встал со стула и собрался уйти наверх, но потом передумал: — Я тоже хотел с тобой поговорить.

— Так?

— О Герти.

Янис вытащил руки из посудины с масленой курицей и вытер их о фартук на животе. Он выжидающе посмотрел на тебя, и ты спросил:

— Ты знал, что она ходит по дому голая?

— Да, — кивнул Янис. — Этот я знает.

Вы оба замолчали. Он, наверное, потому, что не знал, что еще добавить, а ты был ошарашен этим ответом и не знал, что еще спросить.

— Значит, ты знал, — повторил ты.

Янис кивнул и опять запустил руки в курицу.

— И ты считаешь, что это нормально?

— Нормально, нормально…

Если бы ты как следует прислушался, мог бы услышать, как жирные пальцы массируют курицу.

Янис какое-то время мял ее изо всех сил, а потом сказал:

— Что такое это вообще нормально?

Ты состроил самую сердитую мину, какую только смог:

— Почему бы ей что-нибудь на себя не надеть?

— Это ты надо спросить у Герти.

— А я спрашиваю тебя!

Янис вздохнул:

— Дьякос…

— Не называй меня так.

— Что?

— Меня зовут Якоб.

Янис снова вздохнул:

— Дьякос, меня уже надоел этот весь чепуха.

— Якоб! — повторил ты. — Меня зовут Якоб! Я же тебе сказал!

И потом вдруг ни с того ни с сего сказал еще много, очень много всего. Что этот остров тупой и скучный, что у твоего отца есть время только на себя и на этот дурацкий ресторан и что этой дуре Герти лучше провалиться ко всем чертям с ее голой жопой (да, ты прямо так и сказал). Ты сказал, что тебе ни капли не хочется идти на улицу и с кем-то знакомиться и ты уж совсем не собираешься меняться. С какой стати вообще меняться? С чего Янис вообще взял, что тебе надо измениться? И, кстати, он же понимает, что ты сейчас хотел бы быть вовсе не здесь, а в Таиланде с Кейсом и мамой в их шикарном отеле?