Страница 36 из 88
Законное недоумение присутствующих вызывает отсутствие на собрании академика Н. М. Тулайкова».
Академик Н. М. Тулайков, для которого статья В. Столетова была полной неожиданностью, действительно не явился на собрание, предчувствуя его погромную цель. В отличие от генетиков, он еще не привык к травле, он считал себя общественно уважаемым человеком, для него необоснованные обвинения такого характера еще не стали обычным делом.
Предчувствия Н. М. Тулайкова оказались правильными. Собрание, созванное для обсуждения статьи В. Столетова, вылилось в санкционированный разгром тулайковской научной школы. Подробности этого собрания были изложены через два дня, 18 апреля 1937 года, в той же саратовской газете «Коммунист» в анонимной статье, озаглавленной «Разгромить до конца чуждые теории в агрономии». В статье можно было прочитать такие, например, формулировки: «Этими теориями Тулайкова, как правильно указывали на собрании проф. Смирнов, проф. Гуляев, проф. Захарьин, проф. Левошин, пользовались и пользуются сейчас враги народа, вредители сельского хозяйства, троцкисты и их правые сообщники… Одна из основных ошибок академика Тулайкова — консерватизм, боязнь проникновения в институт таких революционных теорий в агрономии, как, например, теория академика Лысенко».
Против Н. М. Тулайкова и его ближайших сотрудников была начата газетная кампания. «В плену лженаучных теорий», «Выкорчевывать до конца чуждые теории в агрономии», «Саратовский рассадник чуждых теорий» — статьи под такими заголовками стали обычными летом 1937 года. К концу лета фамилия Н. М. Тулайкова печаталась уже без инициалов и к ней добавлялся эпитет «вредитель». Появились и зловещие выражения «тулайковщина» и «тулайковцы», которые означали, что «разоблачена» группа, что арестован далеко не один только академик Н. М. Тулайков.
Так окончилась научная и общественная деятельность ученого-коммуниста академика Н. М. Тулайкова. В 1938 году он умер в Беломорском лагере.
Не лишне отметрть, что Н. М. Тулайков был близким другом академика Н. И. Вавилова, его многолетним соратником на посту вице-президента ВАСХНИЛ.
В. Р. Вильямс торжествовал «победу» своего травопольного учения. Но это торжество было для него недолгим — он умер в 1939 году. Однако крикливая плеяда его учеников и последователей сполна использовала в последующие годы раздутый культ В. Р. Вильямса, обеспечив себе прочное господствующее положение на многих ответственных постах. Эти люди (В. П. Бушинский, М. Чижевский, В. С. Дмитриев, С. Ф. Демидов, М. Аваев и др.), не дав в последующие годы ничего полезного ни науке, ни практике, жили лишь за счет эксплуатации той славы, которая совершенно незаслуженно воздавалась В. Р. Вильямсу.
Начавшаяся война временно похоронила травопольную систему. Стране нужен был хлеб, а не мелкокомковатая структура почвы с обещаниями феноменальных урожаев через 8-10 лет. Стране были нужны взрывчатка, порох, кислоты — все это должна была дать химическая промышленность, развитию которой В. Р. Вильямс объективно препятствовал. Он называл этот путь «бесполезным омертвлением народных миллиардов», «выбрасыванием денег на ветер». К счастью, в Госплане и Совнаркоме СССР оказались люди, которые прислушивались к голосу Д. Н. Прянишникова, и в начале войны у нас было уже немало заводов по производству удобрений. Их срочно пустили на производство оборонной продукции, и это был достойный вклад прянишниковской агрохимии в разгром немецкого фашизма.
Оспаривать значение химизации земледелия уже никто не решался, и о волшебной системе В. Р. Вильямса в годы войны как-то начали забывать. Однако это забвение было лишь временным. После войны эта система была вновь вытащена на свет и принудительно распространена на всей территории Советского Союза. Славу В. Р. Вильямса вновь раздули до баснословных размеров, а агрохимическая школа Д. Н Прянишникова была вновь объявлена реакционной. Это случилось в 1948 году, всего лишь через несколько месяцев после смерти самого Д. Н. Прянишникова — этого корифея советской науки, прожившего долгую, интересную и боевую жизнь и сослужившего прекрасную службу своему народу.
Часть II. Новая фаза дискуссии (1946–1962)
Было много попыток подавить или исказить научную истину… но ни одна из этих попыток не имела длительного успеха.
Глава 1. Резкое обострение генетической дискуссии в послевоенный период. Причины и последствия сессии ВАСХНИЛ в августе 1948 года
Печально знаменитую сессию Всесоюзной академии сельскохозяйственных наук (ВАСХНИЛ) в августе 1948 года долгое время называли исторической. И это действительно так— августовская сессия навсегда вошла в историю науки и человечества. И она никогда не будет забыта, она останется в летописи человеческой истории, но только как пример бессмысленного уничтожения теоретических и практических достижений биологической науки, как пример произвола и надругательства над убеждениями ученых. Эту сессию будут всегда вспоминать, но лишь как событие, отбросившее советскую биологическую науку на десятилетия назад и на много лет задержавшее развитие сельского хозяйства нашей родины в угоду группе невежественных людей.
Сразу после этой сессии на основании надуманных, клеветнических и извращенных обвинений в идеализме, реакционности, морганизме, вейсманизме, пособничестве империализму и буржуазии, менделизме, антимичуринизме, низкопоклонстве перед Западом, вредносности, метафизичности, механистичности, расизме, космополитизме, формализме, бесплодности, антимарксизме, антидарвинизме, отрыве от практики и т. д., и т. п. были уволены с работы или понижены в должности сотни ученых — лучших и наиболее квалифицированных представителей советской биологии. Вина их состояла только в одном: они не всегда и не во всем были согласны с идеями и гипотезами, которые выдвигались Т. Д. Лысенко, И. И. Презентом, И. Е. Глущенко, М. А. Ольшанским, В. Н. Столетовым и другими представителями этой группы.
Одновременно увольнялись и противники травопольной системы земледелия В. Р. Вильямса.
В последующие годы (1950–1952) к этим репрессиям прибавились репрессии против ученых, не согласившихся с концепциями О. Б. Лепешинской, и против так называемых «антипавловцев» (термин, искусственно придуманный в то время для удобства обвинений).
Вздорные антицитологические концепции О. Б. Лепешинской, порожденные элементарной методической безграмотностью, были объявлены одной из основ мичуринской биологии, и всякая критика их была запрещена в течение нескольких лет. Учение великого физиолога И. П. Павлова оказалось гипертрофированным до абсурда, и гонения на всех инакомыслящих, объявленных идеалистами, копировали в этот период погромные методы августовской сессии ВАСХНИЛ.
В качестве «антипавловцев» и идеалистов были подвергнуты травле и в течение нескольких лет не имели нормальной возможности вести научную работу такие выдающиеся советские ученые, как академики Л. А. Орбели, И. С. Бериташвили, действительный член АМН СССР П. К. Анохин и многие другие.
В стране закрывали прекрасные генетические, цитологические, физиологические лаборатории.
Серьезно пострадал после этих бессмысленных преследований наш научный, государственный и политический престиж. Буржуазные газеты получили богатый материал для антисоветской пропаганды.
Но главное — это ущерб, который был нанесен сельскому хозяйству, медицине, ряду других отраслей народного хозяйства, ущерб, который сейчас начинает выявляться с полной очевидностью, но истоки которого далеко не всегда стараются правильно установить.
Послевоенное возрождение научных дискуссий в области биологии. Полемика по вопросам внутривидовой конкуренции
Описанные в предыдущих главах трагические для нашей науки события были прерваны войной. Теоретические споры на время забылись для того, чтобы возобновиться в 1945–1946 годах после публикации академиком Т. Д. Лысенко малоубедительной статьи об отсутствии в природе так называемой внутривидовой конкуренции, признание которой всегда было одним из основ дарвинизма. Публикация статьи расширяла сферу лысенкоизма, приводя его к 154 столкновению с интересами других групп ученых (ботаников, морфологов, зоологов, дарвинистов), которые сразу выступили с критикой идей Т. Д. Лысенко.