Страница 2 из 158
Восемнадцать лет назад я переродился в мире так похожим и так отличающимся от моего родного. Здесь не случилось революции, и империя не рассыпалась. Романовы все так же правят страной, от которой никто не отгрыз ни пяди земли. Здесь не построили Питер, но его функции выполнял Выборг. Правящая семья не роднилась с европейскими, а потому и не пострадала от болезней близкородственных браков. США не стали печатным станком мировой валюты, хоть и отделились. Здесь это главное рабовладельческое государство мира — юг победил. Британцы все так же ненавидят всех вокруг с высоты своего заплесневелого высокомерия. Инки сожрали конкистадоров и периодически напоминают соседям, почему лучше их не трогать. Реконкиста захлебнулась, и на мысе Рока стоит самая красивая мечеть Европы.
А еще здесь была магия.
Не возникла из воздуха, а была всегда. Стояла наряду с наукой и технологиями. Магия была в каждом, но не однородно. Как цвет волос или глаз она подчинялась законам генетики, и немцы здесь, как и там, пытались создать арийскую магическую расу. Конечно, им это не удалось, хотя они очень старались. И будучи на подъеме своей гипотезы, также развязали кошмарную войну.
Но магия подчиняется законам генетики. А все знают, что самые породистые животные самые нездоровые. К счастью, я не застал период этих попыток вывести высшую магическую расу, но о впечатляющем размахе бедствия имел неплохое представление по страницам учебников. Здесь тоже была мировая война, и она тоже несколько лет пила кровь миллионов людей.
Сейчас магический дар является чем-то вроде склонности, определяющей твою жизнь в будущем. В моем мире были технари и гуманитарии, а здесь есть еще третий вариант — маги. И мне, можно сказать, повезло, — я обладал достаточным даром для получения магического образования. А как сын погибших при исполнении бойцов еще и квотой на поступление.
Так я оказался в поезде, подъезжающим к Москве.
Где купейный вагон третьего класса для неблагородной публики ничем не отличался от купейного вагона моего прошлого мира. Плацкарт, как несложно догадаться, был четвертым классом. Во втором классе примерно в тех же условиях, что и я, ехали благородные, но бедные. А в первом классе типа СВ путешествовали люди при деньгах. Или при деньгах и титуле, но, естественно, в разных вагонах. А еще все это прекрасное разнообразие условий проезда имело цветовую дифференциацию штанов: вагоны красили в разные цвета.
Если бы в прошлой жизни я был историком, наверное, этот мир привел бы меня в экстаз. Ну или близкое к этому состояние: все-таки здесь сохранился тот дух имперской России, промышленников и благородных офицеров, который часто романтизировали мои современники. Но я в прошлой жизни был военным, так что и особого восторга от антуража альтернативного мира не испытывал. Мир и мир.
Можно сказать, еще одно задание. Только теперь задача была простой и миролюбивой: жить и наслаждаться жизнью. Почти что пенсия по выслуге лет, только с бонусами.
Я плеснул себе в лицо плохо прогретой воды и посмотрел в уже порядком заляпанное зеркало. Оттуда на меня смотрел парень того классического славянского типажа, какие рисуют в детских мультиках для девочек. Голубые глаза, светлые коротко стриженные волосы, ямочка на подбородке. У этого тела был отличный генофонд, хотя фотографий родителей мне не досталось.
Я провел в царском приюте всю сознательную жизнь. Элитном приюте, надо сказать, куда свозили детей таких же боевых родителей, что и у меня. Хотя, наверное, жизнь в приюте не показалась бы мне легкой, если бы я на самом деле был мальчишкой-сиротой.
Но я им не был.
Казанский вокзал этой Москвы почти ничем не отличался от казанского вокзала той. Те же ларьки с едой, газетные киоски с одноразовыми книжками и узкий заплеванный перрон. Скучающие полицейские с откормленными Мухтарами.
Но чем ближе ты подходил к вокзалу и изголовью поезда, тем чище становилось под ногами, громче шумела людская толпа, а благородные пассажиры, высаживающиеся из своих красных вагонов за ограждением из толстого армированного стекла, казались немного нелепыми. Как будто не их ограждали от плебса, а плебс ограждали от них.
Я путешествовал налегке с одним рюкзаком, вместившим все мои нехитрые пожитки. Сироты были на полном гособеспечении, но при таком подходе личных вещей нажить практически невозможно. От родителей, может, и осталось какое-то наследство, но этим вопросом я мог заняться только после наступления совершеннолетия, которое догнало меня второй раз в жизни три дня назад.
Дойдя до вокзала, я растерянно замер, пытаясь вспомнить, куда идти. Это было чисто рефлекторное, но абсолютно бесполезное занятие — несмотря на внешнюю схожесть, внутри помещение отличалось до неузнаваемости. Например, не было типичных ларьков с хот-догами, зато были пирожки, а вот шаурма и здесь прижилась.
Пока перекусывал за высоким стоячим столиком в местной закусочной, отыскал глазами бессмертную букву «М». Все-таки Москва — красна, и метро здесь тоже обозначали красным символом. Вот только было оно не имени Ленина, а имени Николая III, в народе именуемого Железным за то, что активно развивал тяжелую промышленность.
Прихватив бутылку кваса с собой, я отправился на поиски своего будущего учебного заведения. Именовалось оно Императорский Московский Университет и располагалось когда-то в удаленном от жилых кварталов месте. Но город рос и теперь ИМУ находился ближе к центру, чем к окраине Москвы. Одним боком он прижимался к Москва-реке, а другим к Большой Донской улице, в моей памяти именуемой Ленинским проспектом.
Собственно, университет занимал территорию Нескучной усадьбы, и обучали там исключительно магически одаренных студентов. А теперь и одного перерожденца.
Идя вдоль высокого глухого забора из красного кирпича, я думал больше о военной части, чем о светском учебном заведении. С другой стороны, здесь была концентрация магов-недоучек в период гормонального взрыва, так что, возможно, к глухой стене следовало бы еще добавить колючую проволоку под напряжением. Все-таки кругом мирные жители, а через дорогу вообще монастырь.
Ну и не прошел я сотни метров, как моей гипотезе нарисовалось самое красочное подтверждение. У распахнутых настежь парадных ворот назревал типичный конфликт на тему у кого длиннее и толще.
— Ты кто вообще такой? — лениво растягивая слова проговорил парень мажористого вида.