Черное озеро

– Ты убьешь меня, если я озверею?

Его рука на миг замирает, но потом он продолжает, как ни в чём ни бывало. Мой вопрос сбил его с толку.

– Ты не хочешь слышать ответ на свой вопрос.

– Это значит «да»?

Пауза. Долгая и драматичная. Будто у меня есть время на его лирическое отступление.

– Я не знаю. Если придётся, обещаю сделать это быстро, как ты и просила.

***

Разумовский трясёт меня за плечо. Бью его по рукам и поворачиваюсь на другой бок. С плеча сползает пальто, которого на мне не было, когда я заснула.

Отель – пять звезд. Накроют пальто, заставят вскрыть зараженный труп, зато в каморке нет крыс.

– Отвали. Я сплю.

– Уже утро, а ты всё та же сварливая невоспитанная хамка.

Сажусь. Оглядываю свои руки, измазанные в запёкшейся крови. на костяшках и ладонях множество мелких ссадин. Вроде, ничего не изменилось. Дверь в помещение храма открыта, из неё льётся свет. Разумовский пристёгивает подтяжки к брюкам и крепит ремень через плечо. На нём блестят ножи. Белая мятая рубашка застёгнута до верха. Из-под воротника выглядывает грубый шрам.

Как он вообще выжил после такого?

– Лучше б поехала с катушек? – спрашиваю с издёвкой.

– Нет. – солнце слепит глаза. Щурюсь, прикрывая лицо ладонью. Черный силуэт застыл в дверях. Амур бросает через плечо, не оборачиваясь прежде, чем уйти:

– Такой ты мне нравишься больше.

[1] Обитель зла – научно-фантастический фильм ужасов, снятый по мотивам одноимённой японской компьютерной игры.

Глава 11. Меня зовут Амур. Идэр.

Я проснулась от того, что Мален ткнул в меня локтем. Сажусь в мешке, кутаясь его краями. Холодно. Поднимаясь, замечаю тлеющие угли вчерашнего костра и сизый дым, стремящийся в необъятное серое небо, выглядывающее из дыры в потолке. Амур сидит в одиночестве, дотошно проверяя ружье. На нём нет кафтана, одна лишь рубашка, трепещущая на сквозняке. Неспеша иду к нему. Иголки и старя листва, занесённая в храм буйным осенним ветром, хрустят под ногами. Мой мужчина выглядит гораздо лучше, чем вчера. Все еще болезненно бледный, но уже едва ли синюшный. Любимый не замечает того, как я подошла достаточно близко.

Ну или же предпочел игнорировать.

Присаживаюсь на покрытую тонким слоем наледи скамейку, протягивая открытые ладони к углям. Тепло едва ощутимо, потому я быстро бросаю эту затею и прячу руки глубоко в рукава шерстяного пальто.

– Как думаешь, этим можно заразиться через кровь?

Голос Амура звучит тихо и задумчиво. Меня раздражает, что он думает об Инессе этим прекрасным ранним утром, а мое бессилие лишь подливает масло в огонь. Отвечаю честно, не пытаясь пощадить его чувства к бес знает кому.

– Да.

Чем она достойна его внимания? Дело во внешности или том, что она его ни во что не ставит?

Амур хмурится и оставляет оружие, а после опускает голову на руки, зарывая пальцы в волосах.

Я так устала от всего этого.

Может эта мерзкая девка помрет и место в давно заледеневшем сердце Амура наконец-то освободится?

– Ты изменился. – зачем-то вслух подмечаю я, о чем тут же жалею. Амур вздыхает, не поднимая глаз.

– Просто ты никогда не знала меня по-настоящему.

Я не заметила, как к нам подкралась Инесса и Катунь. Смеясь, они садятся на бревно напротив.

Отдала бы все, чтобы стереть улыбку с ее лица.

– Ты чертовски умна. В вашем мире все такие? – льстит ей Катунь. Амур поднимается, всячески игнорируя всех вокруг. Я встаю вслед за ним, пытаясь подобрать правильные слова. Но их нет. Я всё перепробовала.

– Собирайтесь. Нам пора выдвигаться.

***

Большая половина дня прошла в монотонной тряске меж хвойных деревьев. Ветер усилился, пробираясь под одежду незваным гостем. Живот урчит от голода. Мы давно не останавливались на отдых. Конь устало шагает вслед за серой кобылой Амура, спотыкаясь о особенно большие еловые корни. Любимый не дал мне себя перевязать, допуская к своей персоне лишь Хастаха.

И Инессу.

Злость начинает закипать глубоко в груди. Мален недовольно вздыхает, видимо, поняв, куда устремлен мой взор.

– Почему ты ее ненавидишь? – он говорит тихо. Голос сливается с топотом животных. Горблюсь от усталости, продолжая разглядывать широкую спину возлюбленного, представляя, как за ней сидит она.

– Она забрала у меня все, не прилагая никаких усилий.

Сжимаю уздечку до боли в суставах. Мален ерзает. Наверное, ему не удобно сидеть из-за подстреленного бедра.

– Она ничего не забирала. У тебя уже давно его нет. Сейчас у тебя есть лишь ты, но ты забываешь об этом.

Я подгоняю жеребца, но лишь потом понимаю, что это не поможет мне избавиться от назойливого компаньона. Распутин только вошел в раж обсуждения тем, которые я не желаю держать в голове, не то, чтобы обмусоливать их.

– Не хочешь обговорить то, что между нами было? – недовольно вопрошает он, видимо, совсем загибаясь со скуки. В голове сразу всплывает перечень всевозможных ответов на его вопрос.

Было что? Ничего не было.

Было то, чего я желала с совсем другим человеком.

Я искала утешение в объятиях такого же неудачника, как я.

Мален не выдерживает затянувшейся паузы, потому задает еще один вопрос, ни коем образом не облегчающий мою задачу:

– Ты сделала это потому, что тебе нравлюсь я, или тебе нравится заставлять его чувствовать себя более брошенным, чем ты?

Я выбрала самый легкий вариант из всех возможных – солгала. Себе и ему.

– Мален, ты всегда мне нравился. Я думала, что ты знал об этом.

Распутин вдыхает, явно не удовлетворенный моим ответом. Глупо было пытаться обмануть его, если я даже на миг не могу заставить поверить в это себя.

***

Просыпаюсь с назойливым звоном колоколов. Старшая сестра-монахиня Агуль раздвигает тяжелые ночные шторы в нашей небольшой спальне. Мигом, этот день начинается сразу же для одиннадцати моих соседок. Солнечные лучи настойчиво пробиваются сквозь витражные окна и распадаются на бесчисленное множество цветовых пятен абсолютно повсюду. Агуль, женщина средних лет, что резво расправилась с занавесками, встала посреди спальни, светясь радостью. Ее большие глаза со скопившимися морщинками в уголках, оглядывают каждую присутствующую ученицу. Сегодняшний день последний, когда мы встретили его не полноправными монахинями. Завтра нас ждёт посвящение.

– Девочки, встаем. – протягивает дама. Ее приятный теплый голос всегда ассоциировался с чем-то родным и домашним.

Забавно, ведь у меня никогда не был дома.

– Сегодня вечером, после богослужения, мы устроим небольшой праздник в честь окончания вашего обучения.

Девушки радостно хлопают в ладоши, поднимаясь с постелей. Я застилаю кровать плотным серым покрывалом одной из первых, чем заслуживаю одобрительный кивок от преподавательницы. Встаю на колени и сцепляю руки в замок, разглядывая подушки на гусиных перьях.

О, Боги, прошу, услышьте мою благодарность за еще один день, что вы позволили мне встретить. Благослови моих сестер и прихожан, страждущих вашего сострадания. Забери души мучеников, даруя им покой в загробном царстве вашем, да сохните тех, кто еще не отслужил вам своею жизнью достойную службу.

Заканчиваю, ощущая боль в коленях, истерзанных шрамами. Когда еще пара сестер заканчивают с уборкой спальных мест и молитвой, Агуль подзывает нас к себе.

– После завтрака мы пойдем во дворец, там нас ждет скромный подарок от самого короля Вячеслава Второго.

Настоятельница говорит тихо, будто делится с нами сокровенной тайной. С трудом сдерживаю переполняющую меня радость внутри и лишь коротко киваю учительнице.

Меня научили быть сдержанной. Им незачем знать, что у них ничего не вышло.