Черное озеро

Кто бы не плёл, что девы без ума от мужчин со шрамами – они нагло врут. Пара живописных рубцов рассекают левую сторону моего лица. Одним шрам проходит через бровь и оканчивается под скулой (из-за него я едва не лишился глаза), а второй исчезает за тугим воротником рубахи. Из-за него я чуть не попрощался с головой. Третий рубец терялся на фоне других, уродуя переносицу. Этими отметинами я горжусь так же сильно, как презираю.

Послушница представилась сестрой Нерлью. Хоть я и не нуждался в том, чтобы последовать её примеру, но произнёс своё имя в ответ.

Амур Разумовский.

Голос хриплый и низкий принес освобождение. Как бы много я не думал, ни за что бы не предположил, что заговорю с кем-то так скоро.

Она прошептала тихое: «я знаю», и села на противоположный край лавки, содрогаясь от страха. Но я всё равно чувствовал запах ладана, шалфея и полыни.

Запах моей ошибки.

Нерль рассказывала мне заученную речь, спотыкаясь через каждое слово и шептала извинения, не поднимая глаз. Она поведала мне о Смерти – главном божестве, следящим за судьбой каждого из нас. На мои возражения, основанные на том, что людей слишком много, послушница кротко улыбнулась и ответила, что за мной она следит особенно пристально. Слуга богов перечисляла семь Грехов, считавшихся мертвыми, уверяя, что они живы и являются лишь тогда, когда в них верят.

Почему-то это показалось мне забавной метафорой. Когда обладал такой роскошью, как верой в меня, тоже чувствовал себя живым. Возможно, я даже был счастлив. Не помню. Слишком уж давно это было.

Нерль говорила о Грехах, как о приближенных к богине Смерти. Чем дольше слышал её проповедь, тем более укоренялся в мысли о схожести Нерли и Идэр.

Я могу солгать, что не ведал какие силы овладели моим духом и телом, но не стану. Вспоминая о том, как мои пальцы впивались в её нежную кожу и рвали её никчемную душу на куски, будоражат самые потаённые закоулки сознания.

Кто бы мог подумать, что одно лишь воображение кровавой расправы над бывшей дамой сердца принесёт мне столько о удовольствия?

Маменька бы назвала это извращенным возмездием, но разве не каждая кара за грехи извращена тем, что одни грешники наказывают других?

И пусть Нерль понесла тяжкую смерть лишь за то, что своим видом напомнила мне Идэр, я ни о чём не жалею.

Некоторые вынуждены отдуваться за чужие грехи просто по несправедливому стечению обстоятельств. Как это сделал я.

Я душил послушницу, приводил в чувства и ломал пальцы. Фалангу за фалангой. Она медленно увядала на полу, заливая кровью место, где потом годами я обедал и ужинал. Её завывания и мольбы о помощи принадлежали лишь мне и моему безумию. Ещё в них слышался голос моей невесты. Страдания предательницы – трель для моих ушей.

Она не влекла меня как женщина. Я не касался послушницы как девы, а просто…уничтожил.

– Ну, здравствуй, Амур Разумовский.

Спотыкаюсь, услышав знакомый голос. Он заставляет напрочь позабыть о размышлениях. Вообще обо всём. Земля уходит из-под ног, и голова наполняется сотнями мыслей, но я не могу поймать ни одну из них.

– Меньше, чем через пару недель тебя казнят в Святом Граде Дождя. – вмешался другой человек. За его словами следует удар прикладом в бок. Подсохшие раны, оставленные плетью, вновь кровоточат. Шум в ушах заглушает разговоры заключенных в шеренге.

Этого просто не может быть!

Солдат скрипуче хихикает и продолжает:

– Изрядно же мы потрудились, таща вас на север. Я выпью горючки, когда огласят твой приговор. Куплю себе куртизанку, добротно прожаренный кусок оленины и отпраздную твою смерть.

Это мы ещё посмотрим. Я вырву его язык и заставлю захлебнуться в собственной крови.

Она здесь.

Замедляю шаг и со всем несвойственным мне дружелюбием плету околесицу, отвлекая дружинника:

– Не переусердствуй с продажными женщинами, они знают толк в торговле. – хриплю я, едва ворочая языком после затяжного молчания. Спотыкаюсь, кажется, о корень. Кандалы характерно звякают, привлекая ко мне ненужное внимание.

Перед глазами всплывают очертания шикарной женщины. Идеальная бронзовая кожа, хищные карие глаза и цепкие лапки, готовые вырвать сердце ради пары золотых монет.

Нет, нет, нет! Только не сейчас!

Делаю глубокий вдох, будто это может затушить пожар, бушующий в груди.

– Это почему это?

Он удивлен. Еще сбавляю шаг, насколько это вообще возможно, лениво разминаю связанные за спиной кисти.

Я должен быть готов.

Из-за мешка нет возможности разглядеть собеседника, потому просто поворачиваю голову в сторону, откуда исходит голос.

– Поверь моему опыту. – Смеюсь. Звуки вырываются сиплым карканьем. – Сегодня ты покупаешь ее, а завтра она продает тебя и твои вещи на ближайшем рынке.

– В каком смысле, Зверь?

По голосу он не может быть старше меня. Походка быстрая, слегка подпрыгивающая. От него пахнет жаренным на костре мясом и сушеными яблоками. Не высокий. Ему приходится делать три шага, когда я делаю два. Солдат слишком наивен, голос его мне не знаком, да и молод, из чего можно сделать вывод, что он новобранец.

Это будет просто.

Криво улыбаюсь. Песок из пыльника тут же попадает в рот.

– Женщины очень хитрые. – заговорщицкий тон, будто делюсь с ним сокровенной тайной. – Даже самая глупая с виду дама умнее тебя.

– Неправда! – возмущенно и будто обиженно шипит дружинник, сопровождая негодование тычком дула ружья в оголенный бок. Холод металла заставляет меня едва заметно дернуться. Его явно зацепили за живое мои слова. Беспечно пожимаю плечами. Грубая мешковина царапает кожу, из-за чего она постоянно чешется.

– Девушки… – Мечтательно тяну я. – Они прекрасны. Жаль, что ты никогда не можешь быть уверенным в их преданности.

Второй человек недовольно хмыкает справа.

Она.

Слабое дуновение ветра ласково толкает в спину и мир вокруг погружается во тьму. Пение птиц и хруст сухих веток с непривычки режут слух. Ноги, ранее вязнувшие в песках, касаются твердой земли. Даже, как казалось мне ранее, неиссякаемые перешептывания заключенных сходят на нет.Дышать гораздо легче. Прохладный лесной воздух проникает сквозь ткань, донося с собой запах хвои и трав. Мы вступили в центральные леса. Ещё пару ночей, и мы окажемся у подножия Змеиных Хребтов, а оттуда до новой столицы рукой подать. Неделя, может, дней десять, и я встречусь с царем и его Советом лицом к лицу.

– Эй, красавчик, чего унываешь? – Пропевает нежный женский голос справа. Он принадлежит спутнице новобранца. Расправляю плечи, чувствуя, как дуло ружья упирается в бок. Смешок. Дева явно довольна собой. Не узнать её голос невозможно. Тяжело признаться, но я рад вновь услышать Идэр спустя столько лет.

– Зилим, прогуляйся. Я поболтаю с этим отрепьем.

Ответа я не услышал. Мы продолжаем идти. Тупая головная боль из-за палящего в затылок солнца отходит на второй план, оттесненная очередной злой шуткой Судьбы. Дама насвистывает безусловно знакомую мне мелодию, но я никак не могу понять откуда же она. Идэр будто подражает птицам, но изрядно фальшивит.

Песня из прошлого – подсказывает чутье.

Заливистое щебетание пернатых заставляет заткнуться даже пленных. Убогих шуток, что ранее так терзали слух, более не слышно. Только моя несостоявшаяся жена и птицы.

Как эту чертовку угораздило исполнять столь деликатное распоряжение? Насколько мне известно, далеко не всем простофилям позволено сопровождать «царский подарок». Глупый, глупый и самонадеянный Волган в очередной раз собрал вокруг себя идиотов. Целый отряд.

Оружие, упертое под ребра, не даёт вдохнуть полной грудью. Но даже столь небольшое недоразумение не мешает мне почувствовать внезапно накатившее спокойствие. Оно, будто туман, окутывает сознание, притупляя боль и отгоняя мучавшие меня мысли о побеге.

– Как скоро?

С губ срывается вопрос, терзавший разум годами. Собственный севший голос кажется чужим. Он, словно монстр, продирает себе путь наружу, заставляя меня прокашляться от песка.