Наследник

Впрочем, что касается физических способностей, ее легко трансформируемое тело теперь могло увеличить физическую силу в несколько раз, пусть даже оно и недотягивало до прежнего уровня. Но зачем ей теперь они, такие способности? Это на планете амазонок основным условием выживания женщин были сила, скорость и умение биться на мечах. Вряд для где еще они пригодятся. А ведь Лера не только умела драться на мечах — она владела любым известным в мире оружием и любого противника могла убить голыми руками. У них со Славой были хорошие, очень хорошие учителя. Жаль, что одного из них пришлось убить. Впрочем, нет, не жаль. Он был откровенным подонком. Но как специалист великолепен. Так все же, нужны ли ей прежние способности пантеры-убийцы? Возможность придать своему телу любую форму — это ли не лучший способ защиты и нападения? А кроме того, псионические способности. Пусть они и слабее, чем у Славы, но… удержать в воздухе груз весом в тонну, выбросить гравитационный «плевок», способный размазать противника, — это для нее запросто. И еще множество очень, очень интересных фишек. По человеческим меркам, Лера была могущественной волшебницей. Послабее Славы, но очень сильной колдуньей. Почему колдуньей? Ну, а как на Земле называли людей, обладающих псионическими способностями, умеющих творить чудеса? Колдуны и колдуньи, именно так.

Что у Славы и Леры осталось человеческого? Внешняя оболочка? А что такое человек? Кто может сказать, что такое человек и чем он отличается от зверя? Люди не раз доказывали, что они хуже зверей. Так стоит ли гордиться человеческой оболочкой, если внутри, в мозгу, сидит зверь, ищущий выхода и вырывающийся наружу тогда, когда человек считает, что его телу угрожает опасность.

У Славы и Леры внутри изменяющейся, многократно мутировавшей оболочки находились настоящие человеческие души. Ни рабство, ни жесточайшая ломка их характеров не смогли изменить их. По сути, они были веселыми, добродушными людьми, и только тогда, когда видели несправедливость и зло, в них просыпался зверь, тот зверь, которого воспитывали в них непрошеные учителя. И тогда не было пощады врагу. Но ведь добро должно быть с кулаками, не правда ли? По крайней мере, Слава и Лера так считали.

Шаргион приблизил изображение космодрома, медленно плывущего навстречу кораблю, и люди впились глазами в унылую картину космических кораблей, беспорядочно разместившихся на площадке. Да, некоторые из них были очень, очень стары. Их полуразрушенные остовы напоминали левиафанов, выброшенных на берег ураганом. Обломки валялись рядом, как будто кто-то пытался их утащить, но не смог и бросил металл на площадке. Некоторые из кораблей выглядели так, как будто только что сошли со стапелей — блестящие, полированные; один из них сильно напоминал «Соргам», и у Славы защемило сердце — как они там? Как там Наташка, как Сильмара, что с Петром и Семеном, бывшими инвалидами, а потом мозгами — пилотами звездных крейсеров? Смогли ли они защитить Землю от пиратов-рабовладельцев, выжили ли в звездных войнах или погибли, прикрыв собой планету? Увидят ли они их когда-нибудь?..

— Вижу каких-то существ, — сказал Шаргион, и его видеодатчики вцепились в мелкие копошащиеся фигурки возле одного из «левиафанов».

Изображение придвинулось, и стали видны животные, запряженные в телеги, люди, машущие какими-то инструментами («Кувалды⁈ Какого черта⁈ — изумился Слава. — Что тут происходит⁈»)

— Слав, ты видишь? Они вроде как на лошадях! И это рядом со звездолетами⁈ Как такое может быть?

— Спроси, чего попроще. Сам не понимаю. А то, что они делают, добыча металлолома, похоже на то.

— Чудны твои дела, Господи… Ничего, скоро узнаем, что тут творится.

— Скоро… — эхом откликнулся Слава, а сам призадумался: куда опять привела их судьба? Мало им испытаний — еще подвалило. И откуда тут столько кораблей…

— Шарги, пусть Кос посчитает, сколько кораблей находится в пределах видимости — и целых, и разбитых.

— Тридцать девять, не считая мелких флаеров.

— Не так уж и много, — пробормотал Слава и снова уставился в экран, наблюдая за растаскиванием громадного транспортника, напоминающего тот, с которого началась цивилизация на планете амазонок.

— Шарги, сколько осталось до посадки?

— Полчаса. Если будем идти с такой же скоростью.

— Вокруг ничего не видно — есть ли флаеры или другие аппараты? Может, засечешь какую-нибудь боевую активность — пушки, ракеты, бластеры?

— Ничего. Пространство пустое, кроме птиц и каких-то летающих тварей, ничего нет.

— А что за летающие твари? — поинтересовалась Лера.

— Не знаю. Аналогов в моей памяти нет. У Коса — тоже. То ли птицы, то ли… в общем, не знаю. Сядем — разберемся. Нас ведут на свободное место в северной части космодрома.

— Все. Мы на месте, — объявил Шаргион. — Сканирую окрестности. Чисто. Кроме тех существ, что разбирали звездолет. Они движутся к нам со скоростью десять километров в час. Будут здесь часа через два или чуть раньше.

— Я все не могу понять — что за сила у этой штуки, что она смогла посадить Шарги! Да его мощь превосходит силу многих планет! КАК это возможно⁈ — не могла успокоиться Лера, обращаясь к мужу.

— Не заморачивайся. Узнаем. Готовься к выходу: полная экипировка — броня, лучеметы. Возьмем пару киборгов — мало ли кто нас встретит. И вот еще что… вначале я выйду один, потом уже ты. Шарги, нас больше не вызывают? Кстати, а почему ты изображения не дал того, кто вызывает?

— А не было изображения. Помехи, и все. Голос дребезжит, язык какой-то странный, такого в базе данных нет. Как птичий — щелкает чего-то, модулирует. Дать звук?

— Не надо. Смысла никакого. Гравиплатформу давай. Флаеры пока трогать не будем — не нравятся мне обломки флаеров вокруг. Что-то нечисто. Может, сбивают?

— Слава, может, я все-таки с тобой пойду, а? Ну чего ты один? Я хоть прикрою, если что…

— Отсюда прикроешь. Встанешь у выходной диафрагмы с бластером наготове. Но без команды не стреляй, слышишь?

— Слышу, — обиженно кивнула Лера и пошла из рубки, всем своим видом выражая неодобрение действиям мужа. Слава автоматически проводил взглядом ее стройную фигурку, едва прикрытую узкими шортами, и усмехнулся: война войной, а… В общем, и на войне есть место любви.