Страница 5 из 14
– Оппа… А вы, мадам, довольно искушены в этом вопросе. В теме… так сказать… В тренде! Как постоянно глаголет наш обожаемый всеми председатель правительства.
– Конечно! Я же институт культуры закончила. Библиотечный факультет. Правда, ни дня по специальности не работала. Замуж выскочила сразу. А потом Ефим Натанович не разрешал. Жёнам прокуроров запрещено работать. Закон специальный есть.
– Ого! А для чего?
– Чтобы их не компрометировать. Чтобы никто не мог давить на них из-за жены.
– Ого! Я этого не знал…
– Многого вы не знаете! В домах наших прослушка… в постоянном режиме проводится. Это в обязательном порядке. Как пить дать. КГБ старается. Их это работа. Консьержи от них приставлены соответствующие для присмотра за инакомыслящими, за болтунами и за трепачами в каждом подъезде, а то и на каждом этаже. Даже так! Агенты комитетские чётко следят за ними за всеми. Это их хлеб. Чуть чего… и на ковёр… Глаз да глаз за прокурорскими работниками неусыпный, чтоб не шалили, не бузили, секреты не разглашали, тайны не выдавали по-пьянке… или так… ненароком. Чтобы помалкивали на людях. Ну и за нами, за жёнами, тоже. Если быть точнее, то за их половинками. Вне зависимости – мужик это или баба.
– Ого! Вот даже как… А что… и мужики половинками бывают…
– Да уж… бывают… Теперь это модно… Не то ещё бывает…
– Оппа! Приехали…
– Да уж… приехали… Дальше некуда… Тренд сейчас такой. Ну вы поняли, про кого и про что я хотела сказать… Это же очевидно. К маме не ходи. Как то, что белое это белое, а красное это красное. Про кого же ещё… Про них… Про гендеров… Вы же такие сообразительные… – соседка по дивану махнула рукой. – И потом эта прилипчивая зараза во все отрасли нашей жизни залезла. Дальше некуда. Внебрачные дети валом повалили. Ещё и эти… изнасилования многолетней давности… Да и многое другое…
Женщина остановилась, наморщила свой лобик, что-то вспомнила…
И тут её словно подменили. Прорвало её. Она заговорила, как оратор на трибуне. Ярко. Яростно. С примерами. Говорила обо всём. Как должно быть. И как есть на самом деле. И что надо делать! Да! Об этом! Именно! Николай Гаврилович в юбке! И… в сетчатых чулочках…
Кульков опешил. Он сидел и изумлялся.
А как не будешь изумляться?
Ведь перед ним, перед мужиком, находилась дама с весьма и весьма хорошими деловыми качествами. Начитанная и образованная. Культурная.
Поэтому поневоле пришлось взять себя в руки, крепко, с силой натянуть болтающиеся поводья, чтобы конь не брыкался, не артачился, не кочевряжился.
Василию Никаноровичу и самому хотелось показать людям безобразия, творящиеся в стране.
Он и не думал отказываться от непритворной, прямой и жёсткой критики властных персон, которых Кульков стремился припечатать к стенке при случае и без случая.
Те черти полосатые это заслужили. Да-да! Заслужили!
Василий Никанорович был сражён женским интеллектом, огромной осведомлённостью, умением рассказывать, доносить до самого нутра и невероятной способностью увлекать.
Да! Красавица умела это делать. И делала твёрдо и уверенно.
Она умела говорить. Она умела выступать.
«Ого! Она – оратор. Она – трибун. Цицерон в юбке. Она прекрасный собеседник. Очень. И весьма. Эта мадам Грицацуева. Приятно с ней общаться», – подумал Василий Никанорович, но вслух этого не произнёс, постеснялся. Зато про другое озвучил. Громко. Доходчиво. Простыми русскими словами. Чтоб понятно было. Во всеуслышание. Про не приходящие к нему и к другим российским людям праздники он постарался изложить.
Вот что он вслух и громко произнёс:
– Вы, миледи, всё правильно говорите. Верно. По делу. И в тренде, так сказать. Всё по-современному. А я вот праздники хочу к нашему разговору привлечь, присовокупить. Только они, они и ещё раз они могут нам помочь в данной ситуации. Только они могут спасти нас от неминуемой гибели. Только они могут выправить тонущий корабль и вселить надежду в наших сограждан, в их светлое и прекрасное будущее. Чтоб они жили и не тужили. Как вам такое?
Соседка тут же согласилась, даже с оживлением. Искорки в глазах у неё забегали.
– И я солидарен с вами. Вопрос, конечно, интересный… – поддакнул сосед слева.
Дискуссия продолжилась. Полемика развернулась. Шум стоял до потолка. Ораторы препирались. Возражали. Перечили друг другу. Спорили. Доказывали… Но кое в чём они, все трое, в оконцовке сошлись в едином мнении.
Они были на все сто процентов согласны, что во время любых праздничных дней (хоть женских, хоть мужских, хоть детских, хоть общих, хоть цивильных, хоть армейских, хоть научных, хоть производственных, специфических или религиозных) можно забыть, наконец, о работе, о труде, о хлебе насущном, о проблемах и даже о неприятностях, то и дело преследовавших граждан нашей необъятной и многострадальной страны. Постоянно, каждый божий день этих неприятностей, к сожалению, становится всё больше и больше. По количеству. По качеству. По объёму и по глубине их восприятия. Это неоспоримо. По негативному их действию. И очень даже сложно от них избавиться. Если правду говорить, то вообще невозможно. Нет. Никак. Никаким фертом. Только другими действиями. Более существенными. Только бунт. Забастовка. Стачка. Митинг. Сговор. Шествие. Процессия. Баррикады. Восстание. Революция, наконец. Но это опять невозможно. Нет. Нельзя этого делать. Воспрещено это категорически. Возбраняется ультимативно. Запрещено это действующей российской Конституцией, другими законами и подзаконными актами, указами, постановлениями, приказами, инструкциями, простыми объявлениями в печати, в прессе, на телевидении, на заборах даже пишут об этом… и рисуют нечто похожее…
– Да! Законы надо исполнять. На то они и законы. Я про это тоже напишу в своей диссертации. Подробно. Праздники праздниками. А законы законами.
– Кесарю кесарево, а слесарю слесарево, – вставила ремарку дама.
– Точно. Против лома нет приёма!! – старший охранник был немногословен.
– Вот-вот, ваша тут правда, верно вы картину обрисовали, всё точно, – продолжила великолепная соседка справа. Она сказала в подтверждение своих слов и в развитие сей насущной темы: – В такие светлые дни (я праздничные имею в виду) дорогие друг другу люди всегда собираются вместе. Для чего? А тут секрета нет. Для того, чтобы приятно провести время! Да-да! Именно так. Приятно их провести! И с некой пользой… – тут она немного загрустила, слегка заволновалась, но быстро справилась со своими внутренними эмоциями, встрепенулась и стала дальше выражать своё мнение. А оно у неё было! – Или им крайне необходимо просто повидаться с лучшими друзьями, с родственниками, с близкими и надёжными людьми. С хорошими товарищами. С верными! С любимыми своими! С ненаглядными! А не с этими… козлами, ослами и изменниками…
– Стоп! С какими это козлами… – дёрнулся Кульков, выпучив глаза.
– И ещё… – вставил своё мудрое слово учёный мужик. – Поясните, пожалуйста, про ослов и этих… как их… про изменников…
– А что? Козлов у нас мало? Ослов?? Про изменников я уже молчу. Сами знаете.
– Ах, вы про это… про этих чудиков… Мы поняли вас. Вы правы, – поддакнули собеседники не сговариваясь. Им стало стыдно за свои идиотские вопросы.
– Спасибо вам, товарищи дорогие, за понимание, за вашу честность, за ваш ум и за ваше уважение. Вы такие душки. Просто молодцы. Мне очень приятно с вами беседовать. Я продолжаю про праздники наши. Встретиться с ними, с друзьями, просто необходимо. Возможно, впервые за целый год. Когда ещё повод такой будет… Неизвестно.
– Это точно! Как же опять вы правы, мадам.
– Йес, как вы всегда говорите. Казалось бы, что ничего не мешает обычным людям встретиться в любое удобное время, в любом прекрасном месте.
– Йес… Сорри…
– Не перебивайте! Я ещё не кончила…
– Не понял… – уже в который раз снова дёрнулся Кульков с широко открытыми глазами и руками размахивая. – Что вы хотели этим сказать?..
– Не закончила, говорю! Неужели непонятно? Скажете тоже. Ну вот… С мысли сбили… Что я хотела изречь? Что?? Ага! Вспомнила! Но самые разные наши жизненные хлопоты, наполняющие нас до отказа, не позволяют выделить даже одну минуточку на телефонный звонок, эсэмэску, открытку или письмо. Да, господа! Это так. Да!! Да, милые мои мужчины! Это точно так. Хочется нам этого или нет… Но… жизнь такова.