Овцы смотрят вверх

Но не успела она закончить с первой ямкой, как вдруг услышала удивленно-испуганный крик Зены. Преодолевая тошноту, Пег обернулась и увидела, что та держит в руке нечто тонкое и извивающееся.

– Смотри, что я нашла!

Пег подошла, но смогла сказать только:

– Странный цвет у твоего червяка. Разве они обычно не розовые?

Этот червь был багрово-синий, словно накачанный венозной кровью.

– Обычно – да, розовые, – пробормотала Зена. – Но я подумала, что, может, он наглотался того же яда, что и картофель. Или же это…

Одной рукой Зена ткнула лезвием мотыги под ближайший картофельный куст и обнажила корни.

– А вот нам и ответ, – сказала она мрачно.

Клубни, которые к этому времени должны были вырасти до солидных размеров, оказались совсем крохотными, один-два дюйма в диаметре, да еще в сквозных отверстиях. При этом каждое отверстие окружала зона черной гнили.

– Неужели все поле поражено этой заразой?

Зена медленно повернулась, оглядывая площадь, которую прошлой осенью они решили отдать под картофель.

– Мы ведь думали, что растения болеют, ну, скажем, от дождей или там что-то не так с землей. Как это бывало обычно!

Да, именно так все и бывало!

И вдруг, глядя на извивающееся в руке Зены существо, Пег почувствовала, что ее пробила догадка.

– Зена! – воскликнула она. – Те черви были другого цвета.

– Что?

– Черви, которых привезла Фелиция. Я подумала, что, может, это она…

Пег мотнула головой и продолжила:

– Но в магазине мы их внимательно рассмотрели, и они были розовые.

– Они от завода «Плодородие», – сказала Зена. – А мы там и раньше покупали всякую живность. Наши пчелы, например, тоже оттуда.

На территории коммуны стояла дюжина ульев.

– Да… – покачала головой Зена. – Вряд ли у нас найдется достаточно чесночного сока, чтобы обработать такую площадь. Придется, видимо, звонить в совет по сельскому хозяйству штата и искать, что можно сажать между корней, чтобы отвлечь этих зверей от нашего картофеля. Пошли домой! Здесь – никаких перспектив.

– Зена! – неожиданно сказала Пег.

– Что?

– Мне кажется, я уезжаю.

Как объяснить Зене смысл того, что произошло с ней несколько минут назад, того, что открылось ей в момент просветления? Пег видела себя пассажиром в потоке времени. Ей необходимо было провести эти несколько недель в коммуне; здесь она нашла защиту от внешнего мира, а гармония и покой, которыми она наслаждалась в этой простой обстановке, среди этих милых и нетребовательных людей, излечили и успокоили ее. Но там, в Большом Мире, происходило нечто ужасное. Происходило то, что и привело ее в коммуну. Происходило то, что не назвать иначе, чем смерть и разрушение. Это как яд в дожде, что убивает твои посевы.

– Я ждала этого, – сказала Зена. – Наша жизнь не для тебя. Твоя стихия – борьба, конкуренция, а у нас этого нет.

– Нет, не вполне!

Пег, облокотившись на мотыгу, подыскивала верные слова.

– Мне нужно… – сказала она, – мне нужно дело делать. Я хочу хоть как-то изменить то, что происходит в мире. А просто пассивно готовиться к выживанию в условиях катастрофы – это не мое.

– Поэтому ты и стала репортером, так?

– Наверное!

Пег задумалась. Живя здесь, она сделалась более свободной в выражении своих чувств – и словами, и всем своим телом. Община изготавливала собственные вина – на основе трав, по традиционным европейским рецептам, – и продавала их не только туристам, но и по почте. За некоторое время до того, как Пег свалилась с энтеритом, в коммуне была вечеринка по поводу особо удачной партии вина. Она танцевала несколько часов подряд и чувствовала себя превосходно, и ни один из мужчин коммуны не выказывал намерения залезть к ней в постель, а залез этот нелепый Хью, которого пока и мужчиной считать нельзя, и, наверное, именно поэтому Пег размышляла – а не повторить ли с ним этот опыт и не порадоваться ли вновь жизни? А то все последнее время она чувствовала себя банковским сейфом за пуленепробиваемой дверью.

В это время подошел Рик. Они показали ему извивающегося червя, и он с видом знатока взял его и пообещал сравнить с изображениями в библиотечных журналах.

Пег и ему сказала, что уезжает.

– Назад, работать в газете? – спросил он, не отводя взгляда от червя.

– Не знаю, может быть.

– Понятно. Навещай нас, хорошо?

Уложив червя в платок, Рик отправился к книгам, но перед тем, как скрыться в доме, крикнул:

– И постарайся узнать, кто отравил моего папу.

Это было как ушат холодной воды. Пег, словно замороженная, несколько мгновений стояла неподвижно, после чего произнесла:

– Я не говорила ему, что Децимус был отравлен.

– Я знаю.

– Хотя…

Она сглотнула.

– Хотя я более чем уверена, что это так.

– Я тоже, – кивнула Зена. – Мы все тут так думаем.

Все вдруг одновременно навалилось на Пег – и смерть Децимуса, и ее болезнь, и отсутствие солнечного света, и дожди, которые не питают растения, а убивают их. Она заплакала и спрятала лицо в ладони. При этом личность ее как бы раздвоилась, и одна из частей с изумлением смотрела на другую, говоря себе: неужели Пег Манкиевич плачет? Этого не может быть.

Но это как раз и был катарсис, во время которого пришло очищение.

– Не знаю, как все это вынести, – сказала Пег через несколько мгновений, чувствуя на своем плече руку Зены. Смахнув слезы с лица, она посмотрела на умирающий картофель. Этот сорт был отобран путем тщательной селекции; предполагалось, что он будет подкармливаться искусственными удобрениями, обрабатываться инсектицидами, а листья его будут покрыты пластиковой пленкой во избежание избыточного испарения воды. И черт с ним, со вкусом! Главное – вес и внешний вид! Мы полагались на ресурсы природы, но природа нас обманула. Или – мы обманули природу, расхитив ее ресурсы!

– Какое будущее нас ждет, Зена? Несколько тысяч счастливчиков заселят подземные пещеры с кондиционированным воздухом и станут питаться продуктами, полученными на гидропонных фермах? А остальные останутся на отравленной поверхности и будут жить, словно дикие бушмены, глядя, как на их глазах умирают их больные немощные дети?

Пег почувствовала, как вздрогнула Зена. Самая младшая из ее приемных дочерей страдала аллергией и почти все время хрипела, кашляла и задыхалась.

– Мы заставим их услышать нас! – заявила Пег. – Разве не в этом смысл книг, написанных Остином? Нельзя обвинять тех, кто не слышит предупреждений. Виновны те, кто слышит, но не обращает внимания. У меня мало способностей, но одна развита хорошо: я умею складывать слова. Остин исчез, Децимус мертв, но кто-то должен продолжать. Кто-то должен кричать на всех углах, что с нами произойдет. Если мы не возьмемся за ум.

И, уже уходя, сказала:

– Скажи деткам, что я их люблю.

И добавила чуть осипшим от волнения голосом, удивившись самой себе:

– И помни! Я люблю и тебя!

Из глубин земли

Насладитесь лучшей в мире ВОДОЙ СПА!

Эти предупреждения «Не пейте воду, отравитесь!» – смешны! Мы занимаемся поставками очищающих солей от ведущих спа-салонов в мире.

ВИШИ!

ПЕРИЕРИ ФОНТЕЛЛАЙ АППОЛИНАРИС!

МАЛВЕРН!

ВСЕ по 9 долларов 95 центов за унцию!

Канистры ЧИСТЕЙШЕЙ воды: 1 доллар 50 центов за галлон!

СИФОНЫ ОТ ПРОИЗВОДИТЕЛЯ и самые известные марки МИКСЕРОВ В НАЛИЧИИ!

Охраняйте здоровье своей семьи! НЕ РИСКУЙТЕ! ПЕЙТЕ ТОЛЬКО ЧИСТУЮ ВОДУ!

Собачьи дни

Господи! Сколько мух!

Остин Трейн остановился, вслушиваясь в жужжание вокруг ближайшей кучи мусора. Мусор здесь не убирали недели три. Все из-за эпидемии: бригады мусорщиков были ополовинены болезнью, а с самого верха проступил приказ – очищать прежде всего те районы, где живут состоятельные горожане; бедняки подождут.