Страница 7 из 67
— Можешь не демонстрировать свои безупречные ножки, мы все знаем, откуда они растут, — одернула ее София.
Она умела понимать Мали лучше, чем кто бы то ни было, включая Юцера. Только Натали могла сравниться с ней в этом умении, но Натали была сейчас далеко. Она вмерзла в лед, и ее еще только предстояло из него вытаивать.
— Вот что, — сказала София, — ребенку нужен воздух и простор. Хелене с близнецами придется переселиться. Я нашла свободные койки в мазанке за углом.
— Почему мне? — надулась Хелена.
— А что будет со мной? — растерялась Паша-Перл.
— А что мы будем есть? — испугались близнецы.
Мали подарила Софии одну из самых дорогих своих улыбок. София приняла подарок с достоинством.
— Ты, — сказала она Паше, — можешь переселиться к Хелене. Если хочешь, конечно. А близнецам придется отправиться на сбор тыквы. Там требуются здоровые руки и твердокаменные лбы.
— Мне не нужна напарница в постели, — встрепенулась Хелена.
— Ты меня бросаешь? — всхлипнула Паша и выбежала из комнаты.
Близнецы растерянно посмотрели друг на друга и разошлись по углам. О том, что когда-нибудь Мали перестанет их кормить, они уже думали, но надеялись на отсрочку.
— Ты просто хочешь освободить кровать для своих сопливых придурков! — набросилась на Софию вернувшаяся в мазанку Паша.
— Детям действительно нужна кровать, — кивнула Мали.
— Ненавижу! Всех вас ненавижу! Утоплюсь! — крикнула Паша.
— Арык за стеной, — усмехнулся Юцер. — Но лучше умой лицо и начни накрывать на стол. У нас сегодня праздничный ужин.
— Нам можно участвовать? — робко спросил близнец Саша.
— Разумеется, — радушно отозвался Юцер.
Мали привела в дом этих отбившихся от родни и от рук оболтусов, когда Юцер решил поселить в нем Хелену. С тех пор он уже много раз обдумывал, как бы это избавиться от всех троих. Выход, найденный Софией, очень его обрадовал. Тем более, что близнецов наконец заставили добывать себе пропитание.
— Тыква — очень питательный продукт, — сказал Юцер. — Кроме мякоти, она дает еще и семечки.
Юцер незаметно для себя перенял привычку Мали говорить обрывками мыслей. Мали переглянулась с Софией. Обе спрятали по улыбке в края губ. Мали положила свою в правый угол, а София — в левый. Юцер нахмурился при виде этого маневра, но ничего не сказал. Вместо этого он нагнулся к Любови и пощекотал ее запеленутый живот. София и Мали напряглись. Юцер не любил кричащих детей, и нехорошо было бы начинать торжественный ужин с детского крика.
Сверток не крикнул, а пукнул. Юцер радостно рассмеялся.
— С таким отношением к жизни перед нами открываются невиданные возможности, — объяснил он присутствующим радостно.
3. Цыганская правда
Когда Любовь чуть-чуть подросла, Мали решила пойти к цыганке. Она сама умела читать в книге жизни, но ей хотелось посоветоваться с специалистом. Дорогу к цыганам нашла София.
В очередях Софию принимали за испанку. В тех азиатских местах в то время встречались настоящие испанцы и испанки. София их не любила. По ее мнению, они были на другой стороне. Что это за стороны, объяснять не приходилось. Тот, кому София имела привычку открывать свои мысли, это и так понимал. А тот, кому она своих мыслей не открывала, не должен был догадываться об их содержании. Если бы Софию прижали к стенке и спросили, имеет ли она в виду войну в Испании, она бы удивилась и сказала, что имеет в виду 1492 год. Немногие из собеседников Софии знали бы, что случилось в том году, но она и этого никому объяснять не хотела. Если бы объяснений потребовали под угрозами и пытками, София бы сказала, что в 1492 году король и королева изгнали из Испании ее прадеда. И она могла это доказать, потому что девичья фамилия ее мамы была Галеви, а всем известно, что Галеви жили в Кордове. У Софии были давние счеты с испанцами, и ей не нравилось быть похожей на них.
— Пусть считают меня цыганкой, — объявила София Мали после очередной стычки в очереди.
Мали понимала, что София злится оттого, что никак не может решиться объявить себя в очереди еврейкой.
— Обвесят и обсчитают назло, — объясняла София эту свою беду.
— Скажи-ка, — произнесла Мали задумчиво, — а знаешь ли ты, что такое настоящие цыгане? Может быть, тебе не стоит рекомендоваться подобным образом? Может быть, лучше считаться испанкой?
— Я знаю, что сейчас цыгане на нашей стороне, — возразила София. — Их тоже убивают ни за что.
— Всех убивают ни за что, — сказала Мали. — Если вдуматься, то убивать человека не за что. Он не дает ни пуха, ни пера, ни мяса.
— Немцев надо истребить до последнего! — крикнула София.
— Не знаю, — вздохнула Мали, — то, что происходит, просто безумие. Помнишь, боги наслали нечто похожее на ахейцев. Такие вещи не происходят сами по себе. Это похоже на Апокалипсис.
— Удивляюсь твоей глупости, — возмущенно сказала София. — Если в мире скопилось такое количество ненависти, что она сумела залить весь мир, источник этого зла должен быть уничтожен.
— Не знаю, не знаю, — несколько растерянно, а потому вяло, парировала Мали, — у любого источника зла есть свой, более глубокий, источник. Мне бы не хотелось сейчас в него заглядывать. Давай лучше познакомимся с цыганами и выясним, что они из себя представляют.
София не любила откладывать задуманное в долгий ящик. Не прошло и двух дней, как она сообщила Мали, что познакомилась с цыганской королевой и сумела завоевать ее доверие.
— Мы званы на цыганский файфоклок, — объявила София.
— Не знаешь ли, что они подают в это время суток? — поинтересовалась Мали. — Чем вообще питаются цыгане?
— Я уверена, что в данное время они питаются, как все, тем, что можно добыть.
— Было бы хорошо, если бы они не питались бараньими глазами, — пожелала Мали. — Я этот вид местного деликатеса плохо перевариваю.
София рассмеялась.
— Цыгане вряд ли питаются бараниной, хотя украсть барана, конечно, легче, чем коня, — успокоила она подругу. — В любом случае, чужаков не станут угощать краденым мясом. Во всяком случае, я бы этого делать не стала.
Мали вспомнила украденную совместно с Софией курицу, которую они запекли в глине, а глину с остатками перьев и костей потом закопали на пустыре. Вкус у курицы был восхитительный. Юцер поверил тогда, что курицу они выменяли на парижскую пудреницу Софии. А пудреницы у Софии действительно больше не было, потому что на базаре, куда они носили ее продавать, пудреницу украли цыганки. Тогда они и решились на кражу курицы.
Вернее, ни на что они не решались.
— Поищи пудреницу в голове, — велела подруге София. Мали открыла ей свое умение нырять туда и выныривать оттуда, где неизвестное становится явным.
Мали напрягла воображение. Но поскольку она была голодна, то вместо пудреницы увидела курицу. Поймать ее было делом мгновения. София тут же набросила на куриную голову платочек и завязала его двойным узлом. Потом они торжественно продефилировали за угол, и никто за ними не погнался.
— Нет ли в этом таборе нашей пудреницы? — невпопад спросила Мали.
— Допустим, что за выяснением этой подробности мы и идем туда, — предложила София.
Табор располагался на городской свалке. Цыганская королева, не старая еще женщина с выщипанными и подведенными по европейской моде бровями, приняла гостей радушно. Она сидела на рваных подушках за занавесом, сшитым из разных кусков материи, среди которых попадался и набивной ситец, и бархат, и даже кусочки меха. Занавес был перекинут через проволоку, связывавшую два телеграфных столба.
— Уютно у вас, — сказала Мали, с интересом оглядывая простирающийся за занавесом пустырь с высокими и низкими кучами мусора.
— Плохое место, — не согласилась с Мали цыганская королева. — Мы привыкли к зелени, к лесу, к реке.
Мали было странно слушать эти жалобы. Густая зелень, лес и река принадлежали ее воспоминаниям, в которых цыган, между тем, не было.
— Если бы здесь был лес, — вежливо ответила Мали, — были бы грибы и ягоды, а так — одни тыквы, дыни и арбузы.