Страница 8 из 13
– Прошу всех на борт! Наше судно отправляется в двухчасовой круиз вдоль побережья Гурзуфа, мы увидим знаменитую дачу Чехова, Пушкинские скалы, полюбуемся на гору Медведь, а по пути следования желающие могут искупаться в открытом морюшке! Может, кому винишка?
– Мне, мне!
– Он у вас всегда пьёт?
– Таким он создан, бесполезно спорить с природой божественного, – безмятежно откликнулась девушка, занимая место у правого борта и забирая золотые волосы в высокий хвост. – Не переживайте, Александр, наш Диня хоть и дурак редкостный, но дело своё знает, и на него можно положиться.
Наверное, я покраснел, потому что она быстро добавила:
– Не во ВСЕХ смыслах, но положиться можно.
Здоровяк Земнов, скинув швартовый канат, сел напротив нас, мягко уравновешивая судно. Мы ещё пару минут покачались на волнах, а потом чернобородый специалист по древним языкам с дебилистическим хохотом резко вдарил по газам, заложив такой крутой вираж на выходе в море, что сначала меня кинуло на Светлану (и это было крайне приятно), а потом уже нас обоих – на Германа. Совершенно не тот эффект.
Но зато таким образом мне удалось чисто случайно коснуться губами её круглого плеча, и оставшуюся часть пути я ехал с самым блаженным выражением на лице. Представляете: всего один поцелуй – и весь мой день по маковку накрыт нирваной…
Естественно, все вокруг сделали вид, будто бы ничего не произошло. Типа для скромного музейного работника такие пируэты на подпрыгивающем на волнах белом катере на подводных крыльях – самое обычное и даже будничное дело.
Что ж, очень может быть. Люди творческих профессий часто отличаются некой оригинальностью, граничащей как минимум со странностями, а как максимум с шизофренией и фобиями. Если кто-то искренне считает музейных работников скучными, замкнутыми социофобами, запершимися в пыльных кабинетах за дряхлыми манускриптами или годами собирающими из крошечных осколков ночной горшок китайского императора, так вот эти ребята на борту опровергали любые стереотипы!
Солнце палило над головой, свежий бриз ласкал лицо и руки, а белый катер всё набирал обороты. Я два года отслужил на флоте, качка меня не волновала, хотя слегка напрягало то обстоятельство, что гидрокостюм достался только мне, а вот остальные словно на увеселительную прогулку собрались.
Красавица Афродита (признаю, что прозвище подходило ей идеально), закинув руки за голову, сняла заколку, вновь распуская волосы, и они золотой волной плескались на ветру. Герман, отстукивая пальцами ритм на собственном колене, мурлыкал себе под нос что-то в ритме гекзаметра, слов было не разобрать, но, возможно, он сочинял стихи.
Диня же был в своём репертуаре:
Простенький текст компенсировался неплохими вокальными данными, а если верить присказке о том, что «без бокала нет вокала», то восстановленный на службе знаток древних языков, держа в одной руке штурвал, а в другой откупоренную амфору, вполне себе мог претендовать на членство в жюри передачи «Голос».
Ну, уж пел он лучше Басты, это точно…
В общем, я вроде и не заметил, каким образом мы сумели добраться до мерцающих оранжевых скал, покрытых изумрудно-зелёным лесом. Внизу были видны входы в три пещеры: теперь понятно, где нацистские захватчики спрятали сокровища разграбленного музея Пушкина. Мои спутники почти одновременно уставились на самую большую, пожалуй, туда мог войти даже наш катер.
– Аю-Даг, скала с древним названием Ява, мы прибыли, дамы и господа, – торжественно объявил «капитан». – Так не раскупорить ли нам перед самоубийством?
– Я бы предпочла назвать это жертвоприношением, но сама идея мне нравится, – нежно откликнулась Светлана. – Александр, выпьете?
– Нет, – неожиданно поднял твёрдый подбородок Земнов. – Не стоит праздновать, не сделав дела. Это может разгневать богов. Самый малый вперёд.
А вот сейчас мне уже совершенно не хотелось лезть куда-то в пещеру, и я бы, наверное, даже выпил немного для храбрости, но моего мнения никто не спрашивал. Судя же по тому, как подчинились остальные, Герман реально был авторитетом в полевых условиях.
И вот как раз именно это успокаивало: если кому и можно было безоговорочно доверять, то лишь ему. Земнов не умел врать, но был готов в любой момент вписаться в разборки ради друзей, а свою силу и отвагу он продемонстрировал в бою с тем белым быком.
Но нет, конечно, никакой демонстрацией там и не пахло. Могучий знаток мрамора и бронзы просто делал то, что считал нужным, не ожидая награды или похвалы…
Денисыч уверенно направил катер прямо в пещеру, останавливаясь под её высокими неровными сводами. Далеко не полез, тормознув у небольшой площадки, где начиналась тропа или, скорее, просто шёл ряд маленьких выступов и камней, по которым можно было осторожно пробраться внутрь.
– Удачи, мальчики! Я позагораю тут…
Мы, трое мужчин, поочерёдно покинули судно. Ладони слегка потряхивало от адреналина, поскольку до этого момента мне ни разу не приходилось участвовать в археологических раскопках, и уж тем более в поиске сокровищ.
Явно несанкционированном. Уверен, что, схвати нас тут за задницу полиция, разрешения на подобное мероприятие не нашлось бы ни у кого. Но это не главное, важнее другое: ни у Германа, ни у Дини ничего в руках не было. То есть не только современного металлоискателя, но даже обычной сапёрной лопатки. Странновато, нет?
Нам пришлось двигаться вдоль стены в глубь пещеры над самой кромкой плещущей воды. На середине пути, по факту уже через пять шагов, гигант признал, что дальше не пройдёт просто по габаритам.
– Буду ждать вас здесь, – грустно кивнул он. – Врежьте там кому-нибудь за меня…
– В смысле?
– Бро, не сомневайся! Я ещё немножечко накачу и один всех перекалечу!
– Э-э, а можно чуть поподробнее, о чём речь?
Вместо ответа бородатый спец подвинулся вперёд, а наш здоровяк лишь улыбнулся, ободряюще хлопнув меня по плечу. Очень легонько, с его точки зрения, но я вверх тормашками рухнул с тропы в воду, едва успев высказаться в полёте:
– Mater tuam![4]
Коротко, но по существу. Вынырнув и отфыркиваясь как морской котик, я отмахнулся от извиняющегося товарища и просто поплыл вдоль тропинки. Подхихикивающий и подхрюкивающий Диня шёл рядом, согнувшись в три погибели, пока не остановился у стены. Дальше пути не было. Точка.
– Что теперь?
– Приплыли…
– Это я вижу, делать-то что? Здесь нет никакого входа.
– Ай, зема, вход есть, но… Типа дальше ты пойдёшь один, мне туда нельзя.
Я опять ничего не понял, но тут он вытащил из сумки очередную амфору и, недолго думая, расхреначил её в брызги о каменную стену. И прямо на моих глазах камень растаял, словно тонкий слой льда на зимнем окне, открывая проход. В граните были вырезаны ступени, ведущие куда-то внутрь и вверх.
Мне удалось поставить колено на первую, и стало понятно, что подняться вполне возможно, если пригнуться и наклонить голову.
– Двигай булками!
– А ты?
4
Твою ж мать! (лат.)