Божественный яд

А когда тот закончился, они на несколько мгновений замерли, не размыкая объятий и переводя дух.

«Сейчас точно поцелует!» — мечтательно подумала Ида и сама же первой нарушила молчание, немного отстраняясь.

— Это называется — никогда не танцевал?..

— Простой ритм, несложные движения, — Маран пожал плечами и повёл партнёршу в сторону, чтобы отдышаться и уступить место для следующего танца. — Я внимательно наблюдал, когда ты танцевала.

— Погоди, ты что, хочешь сказать, научился, просто наблюдая?!

— Я легко запоминаю движения, — он невозмутимо пожал плечами.

Ида покосилась с недоверием. Звучало дико, но зачем бы ему врать?.. Чтобы произвести впечатление? Да куда уж сильнее!

Но продолжить выяснение и попытаться подловить мужчину на чём-то она не успела: танец прервал жуткий, срывающийся крик, от которого Иду мгновенно пробрала холодная дрожь. Она дёрнулась, испуганно обернулась в поисках источника крика, а Маран шагнул вперёд, загораживая женщину от возможной опасности.

— Эрма! — испуганный возглас Кутума перекрыл поднявшийся шум, а крик превратился в хриплый нечеловеческий вой.

Маран решительно двинулся на звуки и какую-то возню на краю зала. Идана совершенно не хотела знать, что там происходит, потому что такие звуки не могли предупреждать о чём-то радостном и приятном, но машинально последовала за мужчиной: оказаться без его незримого присутствия было куда страшнее.

Эрма корчилась на полу, не то пытаясь свернуться в клубок, не то выгибаясь от судорог. Белое, до неузнаваемости искажённое мукой лицо, на губах — розовая пена, на коже — кровавый пот, рябью покрывший лоб, щёки и смазанным крапом проступавший через тонкую белую ткань одежды. Сквозь стиснутые зубы вырывались стоны — резкие, жуткие.

Люди столпились вокруг — бледные, напуганные, ошарашенные. Женщины встревоженно жались к своим спутникам, кое-кто — прятал лица и зажимал уши, но никто не решался уйти.

— Я не понимаю… — потрясённо пробормотал стоявший рядом с Эрмой на коленях мужчина — целитель, с которым Ида обсуждала перспективы своих изобретений. — Магия действует, но…

— Ты делаешь хуже, — спокойный, ровный голос Марана среди общего напряжения и взвинченности звучал противоестественно.

— Что значит «хуже»? — вскинулся на него маг.

— Это «Объятия Боли», — ответил тот, но, не встретив понимания, пояснил: — Яд с магической основой. Любое воздействие лишь усиливает мучения. Можно дать наркотик, но это не поможет.

— Ты! — вскочил с пола Кутум. — Это ты сделал!

Он попытался броситься на невозмутимого Марана, но стоявший рядом Сулус успел среагировать, перехватил серого от страха друга и внимательно посмотрел на гостя из прошлого.

— Противоядие?

— Не существует, — с прежним спокойствием разбил его надежды Маран. — На рассвете она умрёт.

— Ты можешь ей чем-то помочь? — стараясь держать себя в руках, спросил принц.

— Могу, — после долгой паузы кивнул тот как будто нехотя.

— Сделай это! — опять рванулся Кутум. — Или тебе доставляет удовольствие чужая боль?!

Вместо ответа Маран зачем-то посмотрел на Иду, то ли спрашивая её разрешения, то ли прося отпустить. Девушка, одну руку прижав к лицу, второй крепко цеплялась за его локоть и прислонялась к плечу. Его уверенность и твёрдость успокаивали.

— Помоги ей, пожалуйста! — едва слышно выдохнула Идана и с трудом заставила себя разжать пальцы. Взгляд Марана стал странным, тяжёлым и пристальным, но он только кивнул.

Шагнул вперёд, глянул на целителя:

— В сторону.

Тот послушался беспрекословно, отпрянул, уступая место.

Маран мягко опустился на колени рядом с конвульсивно изгибающимся телом. Крики окончательно превратились в хриплые, мучительные, едва слышные стоны сквозь зубы — на большее у несчастной уже не осталось сил. И вряд ли она дотянула бы даже до рассвета, несмотря на особенности яда.

Левая ладонь легла на лоб Эрмы, словно успокаивая, но принц отстранённо и с долей тревоги отметил, что гость из прошлого просто сжал её голову, не позволяя дёрнуться. Кольнуло дурное предчувствие и тень осознания, но отреагировать и что-то предпринять Сулус не успел: невесть откуда взявшись, в руке Марана блеснуло длинное тонкое лезвие и легко, как будто совсем без усилия, больше чем на ладонь вошло под челюсть. Стоны резко оборвались, оставив после себя звенящую от напряжения тишину. Тело дёрнулось несколько раз в агонии — и обмякло.

— Ты-ы! — взвыл Кутум и дёрнулся к убийце, принц едва успел удержать его, потом и вовсе заломил другу руку за спину. — Пусти! Я убью его!

— Маран, ты… — выдохнул Сулус и осёкся, не зная, что вообще можно сказать.

— Ты просил помочь ей. Быстрая лёгкая смерть — это единственная помощь тому, кого коснулись «Объятия Боли». — Маран всё с тем же спокойствием на лице, в движениях и в голосе аккуратно освободил нож и поднялся на ноги, тщательно вытирая лезвие платком. Ругань Кутума он игнорировал.

— Что это за яд? — спросил Телаш.

Он был одним из немногих, кто остался на прежнем месте и сохранил самообладание, остальные отпрянули от убийцы в стороны, словно он мог броситься ещё и на них или был заразен. С мимолётным удовлетворением Маран отметил, что Идана никуда не сбежала, стояла, обнимая себя одной рукой и прижимая другую к губам, и смотрела на него, в отличие от большинства, без суеверного ужаса.

— Ритуальный яд, очень древний, — пояснил он. — Ρаньше так приносили жертвы Боли и казнили преступников, которые чем-то оскорбили богиню. Воздействует через кожу, реагирует на пот, после смешения с жидкостями тела жертвы безопасен для окружающих. Действует с заката до рассвета, днём не опасен.

— То есть её могли отравить в любое время дня? — уточнил Телаш. — Или одежду?

— Да. Но он легко смывается водой.

— Одежду не могли, — возразила принцесса, которая держалась лучше других девушек, и хотя была бледна, но не дрожала испуганно. — Мы ведь одевались все вместе и выбрали наряд в последний момент среди моих вещей, а до этого были бани…

— Вечер окончен, — пресёк все разговоры голос незаметно приблизившегося Владыки. — Скоро прибудет дознаватель, до тех пор зал никому не покидать. Позаботься о нём, — велел он целителю, кивнув на обмякшего в руках друга Кутума, который больше никуда не рвался, замер, не сводя взгляда с мёртвого тела на полу. — Накройте её.

Присутствующие замешкались, напряжённо переглядываясь. Первым сообразил Телаш, он же стащил с себя кутру и набросил на мёртвое тело, укрыв сверху до пояса. Кутум, потеряв из виду лицо покойной, вздрогнул и немного очнулся, позволил целителю увести себя прочь.

Маран, стараясь не обращать внимания на поднявшуюся внутри неуверенность и беспокойство, шагнул к Идане и протянул ей руку. Он мог унять собственные чувства и переступить через них, но не испытывать их вовсе так и не научился. Наверное, к лучшему. Или просто перед ним не стояла такая цель?..

Но выдержка выдержкой, а возможная реакция Иды волновала гораздо сильнее, чем хотелось. И непривычно сильным было накрывшее его чувство облегчения, когда трантка без раздумий ухватилась за протянутую ладонь и безропотно позволила увлечь себя в сторону всё того же алькова.

— Кому такое могло понадобиться? Кому она помешала?! — заговорила Ида, когда он усадил её на кушетку. И не выпустила его руки, подняла взгляд — полный пережитого страха, потерянный. Из-за расширенных зрачков глаза казались темнее. — Кто так жестоко… — она осеклась, нервно передёрнула плечами. — Чудовищно!

Маран пару мгновений поколебался и не стал освобождать свою ладонь, сел на ковёр возле ног девушки, прислонился спиной к столу.

— Выяснят, — заверил он, хотя и сам сомневался в подобном исходе.

Убийство одной из невест — международный скандал и катастрофа. Долго тянуть с расследованием, скорее всего, не станут, тем более при наличии удобной фигуры, так хорошо подходящей на роль убийцы. Единственное, что позволяло надеяться на иной исход, это личная заинтересованность Владыки. Понятно, не в Маране, а в установлении настоящего убийцы и его целей.