Страница 2 из 78
Конечно, монарх не начал прыгать на одной ноге, а просто, упав в кресло, начал ругаться и пить коньяк, морщась от неистового желания потереть самолично ушибленную ногу. Однако, комичность ситуации не вышла совсем уж за пределы приличий, а оттерпевший своё Петр Третий поднял мрачные глаза на собеседника.
— Не можно байстрюкам заморским, — раздельно произнес он, — князей русских по хатам разматывать, Михалыч. На ленточки. Никак не можно. Тем паче за бабу иноземную. Понимаешь?
— Да, — серьезно кивнул седовласый ветеран многих конфликтов, — Так что, его… того?
— И «того» его нельзя, Михалыч, — оскалился владыка Руси, — Ты ж мне только вон, бумажки дал. А там черным по белому писано, что байстрюк этот в последней замятне, где ты Лисовскую взял, Забрышева, Меттельштамма… что он там сделал? Троих двоедушцев подстрелил и Лазорева собой закрыл? Машкиного Ваську-то, племянника?
— Было такое, — тут же кивнули императору, — Щитом, правда, закрывал, не собой.
— А Машке моей насрать, если что так, — кисло поведал старику государь, — Она сестру и Ваську без задних ног любит. Нет, баба она у меня умная, но… не поймет. Узнает и не поймет. Тот же Витиеватый ей стукнет, а у него нюх. А потом она догонит нас обоих и не поймет еще раз. Так что малец жить будет. Да и может еще какая сволочь на него вылезет…
— Так мы ж все сняли, ваше…
— За*бал! Сняли, да. Но Тернова-младшая осталась рядом. Еще одна баба вредная. Может, выловят еще чего. Говорю ж, Терновы тоже чего-то от этого Дайхарда хотят. А они упертые. И нужные. Да и должен им престол, как и не крути. Так не крути, эдак не крути…
— А…
— Михалыч, — устало посмотрел на собеседника монарх, — Ты что, не знаешь, что бабка Тернова в соседней комнате? Она нас бережет, пока внучка шлындает по интересам Витиеватого. Говорю ж, наши они, хоть и с придурью.
— Дела… — устало выдохнув, седой собеседник императора внезапно ссутулился, а затем, без спроса, уселся в другое кресло, блаженно вытягивая ноги. Помолчав пару минут, он внезапно предложил, — Может, ну его? Всё-таки, тебя, Петь, ждут… да не абы кто.
— Пусть ждут, — отмахнулся слегка поддавший Петр Третий, — Проморгали вселенцев… да, Михалыч, я им правду-матку врублю. В лицо. Иначе нельзя. Слишком много у нас тут всех влипло в эту историю, да и копать дальше будем. Никак нельзя. Шум поднимется, может, оставшиеся двоедушцы в бега подадутся, выловим. Так что сейчас плач и вой вселенские будут…
Еще пара минут тишины, после чего, старик, в глубине души отчаянно желающий снять часть груза с души своего бывшего подопечного, встрепенется и спросит:
— А если парня этого, ну, который Ренеева, несчастным случаем… уронить? Вот прямо совсем несчастным?
— Не, — расслабленно отмахнется Петр, — Машка уже придумала, что сделать. Говорю ж, умная она у меня. И нашим, и вашим, и по простоквашам… Парень жить будет. Ну, если его Тернова не зарежет, а она, как мне говорят, хочет. Или эти… акаи-бата, да? Или они, да. Или с Парадиным влипнет… Тьфу! Да труп он уже, ходячий! Говорю ж, во все, во что можно навлипал!
— А что Маша-то? — Евгений Михайлович Ордынцев решил воспользоваться меняющимся на глазах настроением государя, дабы отвлечь его от тяжелого разговора, предстоящего ну совсем скоро.
— Маша? Ууу… она такое придумала! — в глазах Петра Третьего мелькнула хулиганская искорка, — Помнишь, что такое харчо, Михалыч? И остро, и жирно, и вкусно! Вот и она также! Нельзя байстрюкам иноземным князей русских убивать! Никак нельзя!