Кудис

В интернете я прочитал про прокрастинацию, и тут же нашел все симптомы у себя, как это обычно и бывает, но почему-то она обострялась у меня только в отношении того, что мне делать не хотелось, поэтому я вывел свою теорию: нет никакой прокрастинации, есть то, что нашим душам не по нраву, а наше общество почему-то устроено так, чтобы максимально закабалить и лишить радости человеческое существо. В общем, в этой статье говорилось, что помочь в борьбе с нежеланием делать нелюбимые дела – звучит уже как форма издевательства, да? – помогает награда. Да-да, как для дрессировки животных. Выполнил команду – молодец, вот тебе угощение. Поощряйте себя, призывал автор статьи, такой же садист, сделавший бы карьеру в нацистском концлагере, не хочется убирать квартиру – купите себе пирожное и не позволяйте себе есть его до окончания уборки. Короче, я решил, что узникам общественного концлагеря, каким я чувствовал себя каждый раз, садясь за эту нудную писанину, полагается чем-то себя порадовать, вот я и решил, что как только напишу, хотя бы 5 штук, сварю себе кофе – кофеварка у нас была, даже совсем новенькая, подарок администрации района на прошлогодний день медработника – достану свои съестные припасы, может быть, даже сгоняю в буфет на первом этаже и прикуплю что-нибудь сладкое, выключу свет и буду любоваться огнями и вдыхать свежий, пахнущий новой жизнью ночной ветер…. Я так далеко зашел в своих приятных мечтах, что даже позволил себе надежду на короткий сон на продавленном диване. Юра, в отличие от меня, никаких проблем со ном на работе не испытывал, так что я точно знал, что он меня не потревожит. Если наши дежурства совпадали, и мы были свободны, мы гоняли чаи и спорили или просто болтали о всякой ерунде до полуночи, потом он, как ребенок, начинал зевать и потирать глаза, а где-то в половине первого я всегда оставался в блаженном одиночестве. Было уже почти 12, и я решил, что вряд ли он придет, у него тоже хватало бумажной работы, а возможно, он уже устроился в своей ординаторской и болтает по скайпу с женой. Мне болтать было не с кем, за 41 год жизни я так не испытал желания видеть рядом одну и ту же женщину постоянно. Иногда я в шутку называл себя Джорджем Клуни, хотя, конечно, и по внешним данным и по стоянию банковского счета и близко к нему не стоял. Однако Джорджа всё-таки окольцевали, ехидно напоминали мне дамы или семейные мужички с нескрываемым злорадством. Поговорим об этом, когда и мне будет за 50, усмехался я в ответ.

А теперь не уверен, что проживу так долго.

Но, возвращаясь к той ночи перед поворотным днем в моей жизни, я могу вспомнить полную цепочку моих мыслей, я помню всё теперь, потому что След всё еще на мне, и я помню даже, как ветерок, влетающий в окно, шевелил листы истории, которую я заполнял. Я изо всех сил пытался концентрироваться на работе, но от скуки и однообразия этого занятия мысли всё время разлетались прочь, в голову лезли самые несущественные мелочи: обрывки песен, воспоминания о школьных годах, студенческие похождения, даты ближайших распродаж в магазинах, разговоры с коллегами, мечты об отпуске… и наконец мысли закономерно вернулись к последнему спору с Юрой. Точка ведь поставлена не была, поэтому мой мозг радостно ухватился за возможность сразиться сам с собой.

Любое чудо – это неполная картина или неправильно понятые факты.

Эта фраза, должен признать, крепко засела у меня в голове. В ней был смысл, была сила, и я понял, что если буду мерить жизнь именно такой мерой – найду доказательства того, что это и есть Истина. Но тут я вспомнил слова Эйнштейна: есть 2 способа прожить жизнь: считать, что никаких чудес нет, или считать всё чудом. Гениальнейший человек.

Сам я перед собой такой выбор не ставил, но теперь, после той истории, я подумал, что должен наконец решить, на каком из двух берегов я. А ведь я так и не решился никому рассказать, сам не знаю, почему, может, из страха быть осмеянным или из страха, что мне не поверят… а может, я просто сам не мог решить, во что верю и что со мной произошло, поэтому, не имея своей точки зрения, не решался впустить в эту историю посторонних судей. Я хотел сам сделать выводы и сомневался, что кто-то, не видевший и не переживший этого, сможет судить вернее меня.

Чудо или обычное заблуждение? Перед моими глазами встала картина той ночи, свет фонаря, отражающийся от блестящего асфальта, потому что весь день шел мокрый снег, и тот парень, лежащий на дороге. Я вспомнил, как бежал к нему, зачем-то выкрикивая: «Я врач!», хотя никого, кроме нас двоих, там не было. Пустая улица, глубокий вечер последнего зимнего месяца, пьяный водитель и неудачно оказавшийся на дороге пешеход. И один одинокий врач, решивший, что ему жизненно необходимо выпить банку пива перед сном. Если бы я остался дома в тот вечер, этой истории не было бы вообще, то есть, она была бы, но без моего участия. И уж точно мне не пришлось бы уезжать к черту на рога, в крошечную поселковую амбулаторию. Так что, прокручивая в голове тот странный период моей жизни, я прихожу к выводу, что на самом деле всё это началось именно в тот влажный зимний вечер. Этот как подхватить вирусную инфекцию – ты заболеваешь не мгновенно, ты продолжаешь жить, строить планы… а вирус, уже проникнув в твой организм, внедряется всё глубже, захватывает тело, набирается сил, чтобы рвануть. И однажды ты просыпаешься с температурой и обнаруживаешь, что не можешь встать с кровати, а все твои планы пошли коту под хвост. Вот примерно так же мне видится вся эта странная история. Тот парень, случай с ним, был вирусом, который я, еще не ведая, уже впустил в свою жизнь.

Я тряхнул головой, пытаясь сосредоточиться на историях болезни, я ведь решил работать, как бы скучно и неприятно мне ни было занятие. Какое-то время мне удавалось концентрироваться на написании диагнозов и планов лечения, но потом заскучавший разум снова соскользнул в тот зимний вечер и наш сегодняшний спор. Человек, никогда не видевший гигантскую волну-одиночку, может до хрипоты спорить, утверждая, что ее нет и по законам физики быть не может, но выжившие моряки знают, что это не миф и не байка. Юра так легко спорил и стоял на своем, потому что за всю свою жизнь не видел ничего, что не укладывалось бы в его привычную концепцию мира, такие ситуации обычно любят киношники: религиозный фанатик вдруг встречает инопланетянина, высмеивающий страх перед призраками сам становится их жертвой, врач-психиатр вдруг получает по башке от терминатора и т.д. Но кино не жизнь, там всё происходит для простых целей: двигать сюжет вперёд и держать зрителя у экрана; в жизни зрителей нет, а сюжет нам, участникам представления, не известен.

Почему это произошло с мной, а не с Юрой? Почему это вообще должно было произойти? Я никогда не был суеверным или религиозным, не был и атеистом, я верил во что-то, сам не знаю, во что. Никогда не задумываясь над этой темой – у врачей, знаете ли, не так уж много времени на самокопание, и обычно, когда оно появляется, мы тратим его на профессиональное нытье (Что я сделал не так? Почему он умер? Мог ли я его спасти? Может, мне не место в медицине?) или на личные драмы (Я так одинок. Работа забирает всё время. Это мое служение человечеству или проклятье? Меня ждет одинокая старость и дом престарелых, где я буду всем рассказывать, что в прошлой жизни был врачом, и всем будет плевать, еще один старый пердун, считающий, что ему кто-то что-то должен только потому, что он умудрился не окочуриться в положенный срок, то есть сразу после выхода на пенсию), после той ночи я поневоле стал размышлять о мире, и о том, как мало нам известно о его устройстве. Я мог бы рассказать то, что случилось со мной тем поздним вечером, переходящим в ночь… да только не мог. Как рассказывать то, что сам не понял и не до конца принял? Когда ты не имеешь твердого решения, каждый может легко перетянуть тебя на свою сторону, а где гарантии, что тебе туда надо?? Опять же, услышанная из чьих-то уст, история теряет свою истинность, но приобретает красоту. Когда солдаты ползают в крови и грязи, превозмогают боль, страх, или жертвуют жизнью, смотрят в глаза умирающим друзьям – вряд ли это ощущается ими как нечто интересное, душеподъемное и красивое, а вот истории об этом, покрытые правильными оборотами речи и пафосными словами, идут на ура в книгах, фильмах или просто за пьяным столом. Если тебя там не было – ты не можешь знать Истину, и это закон. И те, кому эту историю потом преподносят в причесанном парадном виде, вовсе не обязаны в нее верить, тоже факт. Юра высмеял бы меня, осквернил своим неверием и зашоренностью то, что я, возможно, сочту чудом или своим глупым заблуждением – в этом случае насмешники тоже ни к чему. Поэтому я и промолчал, ввязался в этот спор, надеясь в нем найти Истину, принять наконец решение… Но знаете, что я усвоил за годы жизни? Истина в спорах не рождается, а вот разобщенность – да.