Страница 63 из 63
Хозяин Сафар оказался бывшим прокурорским, поработавшим и по Союзу в свое время, и по нашему краю — это уже ближе к пенсии. Нынче он держал дорожно-строи-тельную конторку, осваивавшую деньги, неосмотрительно выделяемые району из области, и даже прихватывал подряды соседних районов — словом, дядя этот был крученым как хвост поросячий. Часть этого я понял из разговора и достроил логически, часть узнал позже. Как я понял, хозяин был удивлен не меньше меня, визита Тахави он никак не ожидал. В разговоре не упоминалось, но чувствовалось, что их объединяет какой-то случай в прошлом, очень важный для хозяина. Для себя я решил придерживаться примерно такой рабочей версии: Тахави, похоже, вылечил когда-то или самого Сафара, или кого-то из его родных; в тоне хозяина постоянно присутствовали благодарственно-почтительные обертоны, но было понятно, что поводом к благодарности служило весьма отдаленное во времени событие.
А разговор у них завернулся интересный — я, понятное дело, молчал в тряпочку и загрызал сухариками отдающую опилками водку. Тахави мастерски, в несколько неприметных касаний, вывел хозяина на тему, и тут, что называется, Остапа понесло. Я понял, что Сафара всю жизнь больше всего интересовал предмет разговора, и если бы его спросили: «Сафар! Вот скажи, что бы ты хотел делать, какая работа тебе по душе?» — то он бы посвятил все усилия именно этому. И достиг бы успеха, непременно. Хотя что тут успех, а что — наоборот…
Для вящей компактности изложения я представлю разговор как монолог хозяина, опустив вопросы, встречные сведения и не относящиеся к делу воспоминания о тяжких трудах следователя прокуратуры по баням и охотам.
А по чему ходим, знаешь? Не-ет, ниче ты не знаешь. Че военные настроили — это так, слезы детские, тем более что они и сами не так строили, как захватывали, что Эти бросили. Про метро слыхал, что от России до нас проложено? Вот оно идет, и здесь не кончается, а как Т-образный перекресток стает, на север линия до Косьвы и на юг до Карталов; Ямантау знаешь? Это на башкирской стороне, там самая главная ихняя станция. Там еще, слышал, место, где можно в подземное море войти, которое подо всей Сибирью. По морю-то этому, говорили, даже плавают, на чем только, не знаю, может, просто катер какой, а может, подводная лодка, не знаю. Вот и все, что военные построили.
А еще есть, что спокон веку под землей нарыто, да так и стоит. Это сейчас знать не стали, никому не надо, а раньше знали люди, где зайти можно. Вон Юрма — там дырка вниз, не доходя макушки с северного склона, Иремель — тот вообще как сыр, на одной стороне зашел — на другой вышел, еще при царях там кержаки хоронились. Белая тоже, что от Киалима через речку, Теплая, что по правую руку, как на Тиригусты ехать, Ухла опять же, где Кизел начинается, — там Эти и сейчас что-то делают, по ночам из горы свет видать. Это хорошие хода, они или открытые стоят, или когда закроются, когда откроются.
Есть плохие, которые то ли сломались, то ли ненужные стали, — Сугомак, там аккурат до перестройки, а потом как отрезало, еще дырка в яме у Канифольного, в Кыштыме где господский дом, много где — те засыпаны-завалены, где специально, где само, по-разному. В Сороковке еще их три, говорят, было; там сперва копали-копали, а потом затопили на тот год, как Хрущев стал. А самая ихняя дыра была в Семидесятке, там Берия даже все забором огородил и куда-то вниз зеков эшелонами загонял. Говорят, все как в воду канули, ни один наверх не поднялся. Старики говорили, что нашли тогда Хозяйкину пещеру, где ее камень лежит, ну это, конечно, сказки, я так просто, к слову. Хотя как к слову — войсковая часть была, не та, что охраняла, другая. Вот, там наши тоже были. Потом как корова языком слизнула — в пятидесятом или пятьдесят первом. Мне отец рассказывал, встречает в нашем санатории в Крыму двоих оттуда — а они его вроде как не узнают, он здороваться — а они отворачиваются. Ну, понял, отошел. И говорил еще, что наш зам областного тоже вроде как знал оттуда людей, и видел потом их в Кремле, на съезд его когда возили. Идут, говорит, как елки в орденах, но они там не по съезду были, точно. Потом еще отцу говорил — мол, не болтай, что слышал. Вот и думай, сложи это все и подумай.
Вывод из столь любопытного материала хозяин делал тоже весьма нетривиальный — наши сами нашли Этих. Напали на их след, когда в стране порядок наводили, потом война — не до Этих стало, а после войны нашли-таки. Эти и наши встретились нос к носу после войны, и Эти чего-то предъявили, вроде как вы еще дурачки и будете нас слушаться, а Сталин их послал подальше и пригрозил бомбой. Берия был с ним заодно, поэтому, когда Эти убили Сталина, остальное руководство, которое тоже знало и боялось, убило Берию — чтоб не возникал и не злил Этих, а то, мол, все пострадаем. Вот с тех пор и живем, вроде как правительство правит, а на самом деле — Эти. Ну, не когда там сев-уборка, а главное решают. И никакие они не зеленые человечки с Марса, про них давно все знают, и ты знаешь. Как, говоришь? Да просто. Глупые старики называют их шайтанами и иблисами, а русские — чертями да дьяволами…
В общем, покинув под вечер столь интересного собеседника, я плелся домой, погруженный в планы добычи информации по вновь наметившимся направлениям. Однако, придя домой и сев за чай, я вдруг обнаружил, что мой энтузиазм какой-то не такой. Из него словно вынули стержень, и он вяло шатался на потрескивающих опорах, — тот двигатель, что постоянно стучал внутри него, утих; и было как-то ясно, что это навсегда. Сперва не поверив собственным ощущениям, проснувшись на следующее утро, я обнаружил, что не понимаю, как мог столько лет, перекосившись набок, бесполезно вглядываться в причудливо оформленное ничто.
В связи с этим не могу не привести через достаточно продолжительное время и совсем по другому поводу сказанные слова:
— Вот это что?
— Небо.
— Точно? Ты уверен, что небо — это вот эта хуйня над головой? Она — небо; но вот «небо» ли она?
— …