Пока ангелы спали

Станислав пытался пошевелить руками. Бесполезно. Они были туго перетянуты прочной верёвкой сзади. Ноги, прижатые одна к другой, также были связаны намертво. Освободиться ни малейшего шанса. Физические силы полностью иссякли, а о моральных в данной ситуации говорить не приходится. Сейчас он беспомощная жертва, привязанная к вертикально стоящей деревянной опоре. Боль во всём теле гулким эхом отдавалась в мозгу. Голова напоминала раскалённую печь, полыхавшую огнём адских мучений. Огромным усилием воли, собрав воедино остатки ускользающего сознания, Стас, напрягая зрение, всмотрелся в окружающую обстановку. Какое-то деревянное строение. Сквозь щели подгнивших досок внутрь пробивались слабые полоски дневного света. На утолщённых столбах держалась кровля, к одному из них он и был привязан. Пахло сыростью. Раздался писк мыши. Где-то сверху послышались хлопанья крыльев птиц. Присутствие другого человека в этом заброшенном строении ни в чём не проявлялось.

«Господи, где я нахожусь? Что нужно этому садисту?» – от таких вопросов становилось страшно.

«Неужели конец?» – из глаз Станислава потекли слёзы.

Он жалел себя, свою писательскую карьеру, которая начала так удачно складываться. Всё, что он хотел сделать, но ещё не успел, навсегда останется лишь в мечтах. Да и то, пока он жив, а дальше – смерть. Пустота. Его гниющее тело будут пожирать птицы, насекомые, звери, кто знает, как поступит с мертвецом маньяк. Никто не узнает о его могиле, не придут навестить после смерти, не положат погребальные венки.

«Меня ждёт участь бездомной дворняги, которую не удосужатся предать земле. Какой позор. Разве этого я заслуживаю?» – Станислав ревел навзрыд.

– Будь ты проклят, ублюдок, – что есть мочи закричал в пустоту писатель.

Испуганные криком птицы взлетели со своего места. Сзади послышался скрип открываемой двери. Стас потерял сознание.

Первоначальным замыслом Ярослава было следующее: отвезти писателя в лес, где можно было преспокойно с ним расправиться. Пожалуй, так бы он и поступил, если б не одно место, повстречавшееся ему в пути следования по одной из просёлочных дорог. Проезжая, Ярослав заметил заброшенную мельницу, находящуюся на приличном расстоянии как от трассы, так и от близлежащего селения. По узкой дорожке, сплошь усеянной рытвинами и ухабами, Ярослав сумел-таки проехать на своей «Ниве» к полуразвалившейся постройке. Судя по внешнему виду, не трудно было догадаться, что мельницей не пользовались очень давно. Внутри строения дела обстояли не лучше, чем снаружи. Если кто и мог сюда случайно забрести, так только местная детвора, захотевшая поиграть в прятки. Хотя в половине четвёртого утра такая возможность практически исключалась.

Ярослав открыл дверь багажника и выкатил бесчувственного Станислава, тело которого упало у его ног. Волоча за руки писателя, он дотащил тело до раскрытой настежь двери мельницы. Ярослава мало заботило то обстоятельство, что кто-то мог наблюдать за его действиями с шоссе. Во-первых, до дороги не так близко, а во-вторых, вряд ли кому взбредёт проверить обстановку вблизи пустующего строения. Конечно, когда обнаружат труп, может, кто и вспомнит, что проезжая мимо, заметил вдалеке «Ниву», но ещё следует отыскать и доказать причастность Ярослава к убийству писателя. В общем, по этому поводу он особо не волновался.

«Проклятый мешок с дерьмом», – злобно подумал Ярослав, предчувствуя неприятную возню с телом. Его следовало затащить внутрь, а затем ещё и связать в вертикальном положении. Хорошо что в машине оказались прочные верёвки: теперь они сыграли неоценимую услугу. Пока Ярослав делал своё дело, Стас так и не пришёл в сознание. Проверив прочность узлов, водитель «Нивы» наконец позволил себе немного передохнуть. Выкурив подряд две сигареты, Ярослав пришёл к выводу, что на всякий случай нужно отогнать автомобиль в более укромное место. Он загнал машину в промежуток между двумя деревьями, со всех сторон, кроме задней, окружёнными густыми зарослями кустарника. Лишь раздвинув кусты, можно было разглядеть притаившийся автомобиль. Ярослав вернулся к своему пленнику. Ещё раз осмотрел его с ног до головы. Окровавленная одежда свисала клочьями. Некоторые отрезки материи отсутствовали. На лице от побоев не осталось живого следа. Рядом с макушкой головы, чернело покрывшееся твёрдой коркой пятно. Раны были существенными, но не смертельными. В предвкушении последующей расправы, мучитель потёр руками в блаженстве.

– Ничего, тебе ещё недолго осталось, – как бы успокаивал пленника Ярослав, хотя тот его наверняка не слышал.

Пообещав напоследок бесчувственному писателю вернуться через два часа, садист направился к своей «Ниве». Хотелось немного поспать. К тому же, он не доел на работе пару бутербродов, а чувство голода усиливалось с каждой минутой. Срочно требовалось хотя бы немного перекусить. Голод, конечно, утолить не удалось, однако быстро пришедший сон заставил немного позабыть о нехватке пищи. Ярослав проснулся на час позже, чем рассчитывал.

По дороге к мельнице мучитель надел на лицо хоккейную маску. Подходя к постройке, он услышал голос пришедшего в себя Станислава. Приблизившись вплотную к пленнику, Ярослав обнаружил, что тот снова лишился чувств. Писатель пока ещё слишком слаб, но у человека в маске не так много времени. Усиленно отхлестав по щекам Стаса, он сумел пробудить в нём сознание. Ярослав дал себе установку, если писатель опять вырубится, то его придётся незамедлительно прикончить.

– Проснулся, спящий красавец, – садист держал его за подбородок и всматривался в помутившийся цвет глаза Станислава (второй глаз из-за отёка не открывался).

Стас, собрав последние силы, плюнул мучителю в маску.

– Глупый поступок, – Ярослав схватил пятернёй мужское достоинство писателя и слегка сжал, этого оказалось достаточно, чтобы тот взвыл от боли.

– Чего тебе от меня надо, педик в маске, – немного оправившись от физических страданий, шепеляво поинтересовался писатель (дефект речи создавало отсутствие нескольких выбитых во время избиения зубов).

Ярослав убрал руку от его ширинки, затем отошёл на три шага назад.

– Любым оскорблением в мой адрес ты сокращаешь себе жизнь, – спокойно констатировал мужчина в маске, а в его руке появился охотничий нож, который снял с пояса.

Вид холодного оружия магическим способом подействовал на писателя. Стас сразу притих, хотя уже намеревался продолжить ругательства по поводу личности садиста. Несмотря ни на что, Станислав боялся смерти.

Ярослав тем временем продолжил:

– Вижу, жить тебе всё же хочется. Ведь и терять нечего: ни жены, ни детей, насколько я знаю из интервью, у тебя нет. Надеюсь, ты хоть завещание кому-нибудь оставил, или ещё не успел?

– Не твоё дело, – прошепелявил Стас.

– На этот раз, скажу тебе честно, твоими дешёвыми сценами об убийствах «Охотника», можно напугать разве что младенца. Ты пишешь о страхе, ужасах, перенесённых жертвами. Несчастный бумагомарака, что ты обо всём этом знаешь? – Ярослав ждал ответа, играя с охотничьим ножом.

Станислав молча наблюдал, как маньяк рассекает остриём воздух, пытаясь произвести психологический эффект на пленника. Вдруг им овладела вспышка гнева. В сердцах он выкрикнул:

– Ну, давай, гадёныш, режь. Чего же ждёшь? Ты правильно подметил, от моей смерти никому не убудет, – голос пленника сорвался на хрип.

Сделав стремительный выпад, Ярослав одним взмахом вспорол плечо писателя. Из свежей раны тут же хлынула кровь. Станислав закричал от обжигающей боли. Наверное, только чудом он опять не потерял сознание.

– Умерь свой пыл. Поверь, моё терпение на исходе. Я задам тебе вопрос, а ты, коротко и ясно на него ответишь, если не хочешь быстро подохнуть. Понял?

Писатель еле заметно кивнул в знак согласия.

– Какого чёрта тебе вздумалось писать об «Охотнике»?

– Я... Я случайно заговорил о нём с моим другом. Тот рассказал, что его девушка написала статью об этом маньяке. И теперь какой-то придурок хочет перенять его эстафету. Меня заинтересовала тема убийцы, и я решил попробовать написать книгу, – медленно, часто сбиваясь и делая длинные паузы, пояснил писатель.