Страница 69 из 75
Верно, что подобные слухи ходили в то время в СССР. Сегодня в США ходят слухи о том, что Израиль заранее имел сведения о терактах 11 сентября; что нападение было санкционировано, возможно, даже спланировано самóй администрацией Буша; что башни-близнецы уничтожены не реактивными самолетами, а зарядами взрывчатки, заблаговременно заложенной под здания, и т. д.
Другими словами, слух — ни в коем случае не история! Сегодня в России ходит множество слухов, положительно изображающих Сталина. Конечно, Снайдер игнорирует их. По Снайдеру, слухам есть место в исторической работе, только когда они соответствуют его собственным предубеждениям.
Снайдер должен знать, но не говорит своим читателям, что Геннадий Костырченко, антикоммунист, сионист и ненавистник Сталина, уже давно опроверг истории о «насильственной депортации» евреев. Статья озаглавлена «Депортация — мистификация», и не нужно знать русский язык, чтобы понять ее смысл[330]. Снайдер скрывает от читателей, что в своей книге «Сталин и еврейская проблема» (2003) Жорес Медведев пишет:
«Можно предположить, что Сталин позвонил в “Правду” либо вечером 27 февраля, либо утром 28 февраля и распорядился прекратить публикацию антиеврейских материалов и всех других статей, связанных с “делом врачей”.
В Советском Союзе в это время был только один человек, который мог простым телефонным звонком редактору “Правды” или в Агитпроп ЦК КПСС изменить официальную политику. Это мог сделать только Сталин» (с. 216–217).
В сборнике статей «Неизвестный Сталин» Жорес и его брат Рой Медведевы приходят к похожему выводу:
«Кто именно остановил антисемитскую кампанию по “делу врачей” в прессе 1 марта 1953 года, остается пока неизвестным. Можно, однако, не сомневаться в том, что прекращение пропагандистской кампании неизбежно было связано и с прекращением подготовки самого судебного процесса по “делу врачей”. Директиву об этом мог дать только Игнатьев. Но возможно и то, что сам Сталин дал инструкции 27 или 28 февраля»[331].
Кажется крайне маловероятным, что Игнатьев мог отдать такой приказ, не заручившись, по крайней мере, одобрением Сталина. Книги Медведева очень хорошо известны, но по поводу процитированных фрагментов Снайдер молчит как рыба. Некомпетентность? Или преднамеренный обман?
Снайдер утверждает:
«Он [Никита Хрущев] даже обнародовал некоторые преступления Сталина в докладе на съезде КПСС в феврале 1956 года» (с. 479).
Нет, все сказанное там неправда. Доказательства того, что известный «закрытый» доклад Хрущева сфабрикован от начала и до конца, опубликованы на русском языке в конце 2007 года — задолго до того, как Снайдер завершил работу над своей книгой[332]. Если Снайдер не знал о ней, значит, есть основания считать его некомпетентным для написания чего-либо по данному вопросу.
Заключение «Преступления сталинизма», которых не было
«Кровавым землям» посвящено немало весьма положительных рецензий профессиональных историков в исторических журналах. Несколько рецензентов подвергли сомнению историографическую или теоретическую парадигму Снайдера. Кроме того, эксперты по истории холокоста подвергли его критике за повторение «националистических» мифов, почерпнутых у нынешних восточноевропейских правых режимов.
Но пока пишутся эти строки, я все еще должен прочитать хотя бы одну рецензию на «Кровавые земли», автор которых показал себя знатоком истории Советского Союза 1930-х годов и использует свою эрудицию при обсуждении книги Снайдера. Даже те из рецензентов, которые осмеливаются критиковать те или иные аспекты «Кровавых земель», соглашаются с тем, что Снайдер пишет о действиях Сталина, советского руководства и просоветских организаций. Причем ни один из специалистов по советской истории того периода — из тех, что не отстали от науки и знакомы с недавно изданными документами, — не сумел распознать в работе Снайдера огромное число ложных заявлений.
Вот два примера из главных исторических журналов. В рецензии на «Кровавые земли»[333] Томас Кюн справедливо критикует Снайдера за его «старания связать советские и нацистские преступления»:
«Как кажется, ради преумения ответственности нацистов и коллаборационистов, сторонников и клакеров, в правых кругах различных типов приветствуются немецкие консерваторы в 1980-х, которые хотели “нормализовать” немецкое прошлое, и сегодняшние восточноевропейские националисты, которые преуменьшают нацистские преступления и преувеличивают преступления коммунистов ради продвижения [идеи] общеевропейской памяти, которая объединяет нацизм и сталинизм в теорию “двойного геноцида”, которая страданиями восточных европейцев ставит в приоритет над страданиями евреев, запутывает границы между преступниками и жертвами и облегчает тяжесть наследия коллаборационизма восточных европейцев в нацистском геноциде».
Кюн, конечно, прав: книга Снайдера подыгрывает правым «националистам» Восточной Европы. Но точку зрения Снайдера о предполагаемых советских (часто «сталинских» или «сталинистских») «преступлениях» Кюн принимает без сомнений:
«Снайдер не первый, кто думает, что общего было у Гитлера и Сталина и как их убийственная политика соотносилась одна с другой.
Пакт Гитлера — Сталина как фактический трамплин сотрудничества двух диктаторов в разрушении Польши.
Связи между гитлеровской и сталинской политикой массовых убийств.
Сталинский и нацистский террор.
Жертвы Сталина тоже должны быть включены в эти истории, как он отмечает, т. е. жертвы украинского “голодомора” (смертей из-за голода), “большого террора” 1937–1938 годов и не в меньшей степени сталинских “этнических чисток” и антисемитских репрессий накануне и после 1945 года.
Свидетельство массовых преступлений нацистских и советских режимов, которые позорно “превратили людей в цифры”.»
Ни одно из обвинений «Сталина» и советского руководства не исследовано детально ни в малейшей степени. Кюн просто принимает их как обоснованные, хотя, где и кем именно, он умалчивает.
Как теперь понимает читатель, лживы все подобные заявления. Сталин не проводил ни «убийственную политику», ни «политику массовых убийств»; не было ни «сталинского террора», ни «сотрудничества в разрушении Польши», ни «голодомора»; да, был голод, страшный голод, во время которого советское правительство, по всем имеющимся данным, делало все возможное, чтобы спасти жизни людей. Был «большой террор», или «ежовщина», но он исходил не от Сталина или Советского государства. Сталин не проводил ни «этнических чисток», ни «антисемитских репрессий». Советский режим не совершал «массовых преступлений».
В журнале «Критика», специализирующемся на российской и советской истории, Михаэль Вилдт[334] справедливо критикует «Кровавые земли» по многим пунктам. Но Вилдт плохо знаком с научными работами по истории Советского Союза и потому заимствует ряд утверждений прямо из книги Снайдера, на задавая вопросов, тем более не пытаясь их проверить:
«Два самых убийственных режима первой половины ХХ века.
И в то время как нацистский режим уничтожил около 10 000 человек в концентрационных лагерях и тюрьмах, перед началом Второй мировой войны, в 1939 году, сталинское руководство допустило смерть миллионов от голода и расстреляло около 1 млн человек.
Преступления Сталина.
Первыми событиями, о которых рассказывает Снайдер, — случаи голодных смертей в начале 1930-х годов миллионов людей не только на Украине, но также в Казахстане и других частях Советского Союза. Эти смертельные случаи происходили из-за деспотичной и безрассудной коллективизации сельского хозяйства, организованной сталинским руководством в Москве.
330
См. эти статьи: Депортация — мистификация // Лехаим. 2002. Сент.:
http://www.lechaim.ru/ARHIV/125/kost.htm; а также: Вопросы истории. 2003. № 1. С. 92–113.
331
Woodstock and New York: Overlook Press, 2004. Р. 32. В русскоязычном издании книги последняя фраза отсутствует.
332
Гровер Ферр. Антисталинская подлость (2007).
333
Great Men and Large Numbers: Undertheorizing a History of Mass Killing // Contemporary European History, 21, 2 (2012), p. 133–143
334
Wildt. Explorations in Russian and Eurasian History // Kritika. 14, 1 (Winter 2013), 197–206.