Шведская сказка

- Не наши? – спросил Митрий.

- Нет! – замотал головой. – Точно, не наши. Говорят совсем по-другому.

- Может карелы? – на всякий случай спросил есаул молодой.

- Нет! Я хоть и не понимаю говор ихний, но слышал-то часто. Так что отличить могу. – уверенно отвечал Андрейка.

- По любому – не немые! – рассудил Митрий. – А те двое, видно поохотиться пошли за генералом нашим. Эх, спешить надо. Так, Сорокин, ты у нас самый ленивый…

- Это че ж так-то? – возмутился казак.

- Не перечь! – оборвал его Кисилев. Даром, что молод, но самим атаманом в есаулы поставлен. – Лошадей сбатуешь, и здеся сиди. Ежели что на подмогу пойдешь. Шестеро нас, и тех шестеро, да двое в пути. Берем первых, кого режем, кого в плен… ну, как получиться. Жалеть их особо неча! И пулей за остальными.

Не успели даже опомниться шведы, уж на что сами не промах были. Сколько солдат караульных врасплох взяли, а тут на тебе… Который с края сидел, вдруг беззвучно фонтан крови из горла выдал. Остальные так ничего и не поняли. Одна тень мелькнула перед ними, другая, третья – только хищный блеск клинков перед смертью запомнился. Удар вперед, сабля перехватывается и не глядя назад. И снова в мягкое, да с хрустом. И тишина. Кони, как стояли молча, траву пожевывая, так и продолжали свое дело делать. Лишь глазами красивыми покосились. Видать привычные к кровушке.

- Всех? – прошептал Митрий.

- Всех! – кивнули казаки.

- Айда за другими! – и вьюном, змейкой-ящерицей исчез тут же за березками-елками.

Юханссон выбрался на верхушку сопки, за деревьями спрятался. Дорога, как на ладони была.

- Вовремя пришли! – подумал, увидев, как из-за поворота, всадник показался. – Это проводник, - догадался капрал. За карелом повозка ехала, с ней вровень трое казаков. И всё! А где ж остальные? Их же вроде с десяток было? – Беспокойно посмотрел по сторонам. - Не видать нигде? А Нутсон? Тоже не видно.

Стал прицеливаться.

- Черт! Неудобно. Казаки мешают. – выжидал, выгадывал, только поймал на мушку, сразу рванул курок, выстрел грянул, и глаза, как огнем ожгло. Выронил ружье Юханссон, за лицо схватился. Боль адская, сам чувствует, что кровью заливается. Развернулся, и вновь ожгло лицо. Только теперь рукам досталось. С трудом глаза открыть попытался, один вовсе словно вытек, а другим, сквозь пелену красную, мальчишку увидел, что плеткой его охаживает. Заревел от ярости и боли метнулся на гадёныша медведем, да не тут-то было, равновесие потерял внезапно и рухнул лицом вниз. А тут и в голове капральской словно разорвалось что-то.

Кисилев первый подобрался к Юханссону, видел, как осматривается, как к стрельбе готовится.

- Ох и здоров! – поразился есаул, видя мощную спину и широченные плечи капрала. – И не дотянуться ничем до него. Ростом не вышел. – Вдруг осенило. – А нагайка? – И хлестанул что было мочи. Концом в самый раз по глазам пришлось. Правда, успел таки выстрелить швед. А после заревел, ружье отшвырнул от боли дикой, за глаза схватился, обернулся и на Митьку. Есаул увернулся, да под шаг вражий ногу выставил, а как рухнул тот, так и по затылку его, рукоятью свинцовой. То-то затих сразу. Тут и остальные подоспели.

- Вяжите. Живой вроде! – приказал, а голоса почти нет. Охрип враз. Казаки быстро спеленали бугая ремнями сыромятными. На спину перевернули. Послушали – точно дышит.

- А глаз-то один, ты ему, есаул, точно выбил. – заметил кто-то.

- Я так разумею, что ему и второй скоро не понадобиться. – прохрипел с трудом Митрий. - А что с другим?

- Готов! Пискнуть не успел. Его Архип ножичком. По горлу.

- Ну волоките, этого бугая к генералу. Допрос учиним.

Повезло Иону Хадссону. И надо ж случиться, что живот прихватило. Вот тебе и судьба солдатская. Назад из малинника густого вылез, ан в живых никого. Все порезаны! И ведь ни звука не издали. Перекрестился солдат мелко-мелко, огляделся по сторонам – ни души. Кто порешил всех шведов? Видать, казаки! И правду деды говорили, что страшней их нет. А наши-то насмехались… вот и поплатились. Присел Ион на корточки, к земле поближе, оглядывался непрестанно. Нет! Знамо. вперед пошли, за Юханссоном и Нутссоном. Лошади свидетелями безмолвными все также молча пощипывали травку, изредка потряхивая гривами, гнус надоевший отгоняя. Хадссон отвязал своего потихоньку, озираясь в седло поднялся и прижавшись к конской гриве, слегка поддал – Давай мол, уносим ноги!

Лишь на дорогу выбравшись, дал себе волю и шпорами так всадил, что конь аж присел задними ногами на мгновение от боли, а после выпрыгнул сразу в галоп.

- Быстрей! Быстрей! – гнал Хадссон коня изо всех сил прочь.

Гусман поднялся встревожено, услышав отчаянный топот копыт по дороге. Еще минута и на поляну вылетел взмыленный конь с седоком. Хадссон кулем свалился с лошади и рухнул в ноги Гусману:

- Всех! Всех перерезали! Обошли нас и, как котят слепых… - едва выговаривая слова, мотал головой иступленно.

- Кто? – Гусман за грудки поднял солдата с земли и потряс.

- Казаки! Кому ж еще! – тяжело дыша отвечал Хадссон.

- А Юханссон?

- Не знаю! – мотнул головой драгун. – Нам было приказано остаться. Капрал вдвоем вперед ушли. А мы остались. – подумав, добавил, - все… там… зарезанные… лежат… - взгляд у солдата был полубезумен.

- Почему ты живой? – продолжал допрос капитан.

- Х-хы! – осклабился Хадссон, - живот схватило… в кусты ушел… расселся… потом назад вылез и… никого живого… - руками развел, - а я вот…

- И ты ни звука не слышал?

- Х-хы! – идиотничал солдат, - нет… птички только пели…

Капитан с размаху ударил драгуна по лицу. Тот покатился по земле, потом стал подниматься, утирая кровь с губы. Но взгляд уже был осмысленный.

Все это время Левинг испуганно переводил взор с одного на другого. Он ничего еще не понял. Как, солдат сказал, что все драгуны погибли? Не может быть! По-мнению Левинга, страшнее этих головорезов из шведского полка, еще не родились люди.

- Verflucht! – Выругался Гусман. Срывалось все! Эти проклятые казаки спутали все его планы. И надо ж было встретить этого чертова Спренгпортена на пути. Теперь придется возвращаться. Возможно, русские перебили не всех его солдат, возможно, кто-то из них взят в плен. Значит, будет погоня. Мешкать нельзя!

- Быстро по коням! – скомандовал капитан. – Левинг!

- Да, господин капитан, - отвечал прапорщик, он никак не мог подняться в седло – в стременах запутался.

Гусман подъехал к нему вплотную, поднял за шкирку, как провинившегося щенка и швырнул в седло. Тот пробормотал какие-то слова благодарности.

- Левинг! Ищите дорогу назад, в шведские пределы, и как можно поукромистее. Нам нужно спешить. – поморщился капитан.

- А Хийтола? – недоумевал фенрик, - А как же …?

- Некогда объяснять! Вырвемся, тогда все расскажу. Быстрее, Левинг, наши планы изменились. Нужно уносить ноги поживее…. – Уже сам Гусман стал внимательно осматриваться по сторонам. Ожидать нападения казаков можно было ежеминутно.

- А правда, что сказал, Хадссон, что все наши люди… - Левинг недоговорил, Гусман вспылил:

- К черту людей, Левинг! – заорал капитан, - Я же сказал – они сдохли. Если и вы хотите сдохнуть вместе с ними, то милости прошу, туда - он показал рукой направление, откуда прискакал взмыленный солдат, единственный оставшийся в живых. – Ведите же нас прочь!

Левинг кивнул, и торопливо подобрав поводья, стал уводить шведов в глубь леса.

Выстрелить-то успел Юханссон. Хоть и славный был он стрелок, да дрогнула рука, толстое пузо Спренгпортена все время пряталось между казачьими чекменями, от того попал швед не в генерала, а в бородатого казака Авдея. Только и этого видеть уже не мог Юханссон. Ослепленный, оглушенный и по рукам-ногам связанный, капрал только-только начинал в себя приходить. Один глаз так и вытек, а второй, кровью залитый, Юханссон старался приоткрыть. Не получалось, ссохлись веки. Чувствовал, что волокли его куда-то вниз несколько человек, Чей-то голос громкий над ним раздавался. Спросили по-шведски. Кто-то воды в лицо плеснул, протер лицо тряпкой, глаз приоткрылся и увидел капрал Юханссон того самого генерала Спренгпортена, коего поручалось ему убить и в которого целил.