Знаменка

- ЧГП что?

- Лечись, говорит.

Было большое желание раскрыть капитану секрет прямо сейчас, но Сезонов пообещал Фамилину ни в каком виде не намекать Власову на его повышение.

- Да я хоть завтра выйду, честно. Не на две же недели или больше! У меня так-то куча поводов выписаться раньше!

- Вот и наоборот: ради своих поводов оставайся здесь и поправляйся не торопясь, – Сезонов кивнул капитану и поднялся со стула, придерживая на плечах тканевый халат для посетителей. – Мне пора. Тем более твои скоро придут. Всего хорошего, Юр. Выздоравливай.

- До свидания, ВалерИгорич.

В дверях, прямо на выходе из палаты Сезонов столкнулся лицом к лицу с Ксенией. Мимо взрослых, просочившись между ними, в палату вбежали Заринка с Павликом и с обеих сторон прилипли к Власову, навалившись на него.

- Дети, дети, ну-ка, слезьте, у папы больной организм, нужен щадящий режим, – просипел Власов. Ноющая боль, пульсируя в поврежденной руке и вдоль спины, волной прошла по всему телу и затухала медленно.

- Папа, ты как? Мама сказала, ты был в опасности! – девочка во все глаза смотрела на капитана, не понимая, как и откуда на нем взялись царапины, шишки и переломы.

- У папы всё болит, потому что папа пытался остановить преступника, – произнес Власов, виновато взглянув на вошедшую в палату Ксению.

- Ты поймал его? – Павлик переместил ладошки с плеча папы на одеяло.

- Помогли друзья, – капитан открыто и искренне смотрел на Ксению ровно как в те минуты, когда умолял ее понять и принять его выбор, от которого он не думает отказаться.

- Власов, Власов. Вечно ты такой… – она покачала головой.

Больше Ксения не могла ничего сказать. Хотела, но не могла. Зачем? Она про себя благодарит небо и врачей, что сохранили Власову жизнь. Его характер с ним так и останется до конца жизни – перевоспитать такого человека, как Юра, невозможно: временами упрямый, порой уступчивый, среднее арифметическое – действует по зову сердца, синхронизируя его с мозгом.

- Я знаю, что́ ты думаешь, – прошептал Власов Ксении. – Мне глупо извиняться перед тобой.

- Абсолютно глупо, – женщина слабо кивнула. – Это твой выбор, твой поступок. Мы тут ни при чем.

Ни при чем. Конечно, нет. Это он сам, не задумываясь о последствиях, сиюминутно бросается туда, где требуется помощь, где нужно обезвредить источник опасности. Он присягу давал – защищать и охранять. Да, сегодня Ксюня и дети могли его навсегда потерять, но… но ведь этого не произошло? Иных последствий, как всё оборачивается благополучно, и быть не могло – в этом Власов старался каждый раз уверять себя и не думал обратное.

Всё равно чувствуется какая-то вина перед близкими ему людьми, что ли. Что-то гложет. Необъяснимая, невидимая и неведомая причина. И чтобы от этой тревоги избавиться, нужно укрыться и укутаться, как махровым теплым одеялом, позитивными эмоциями.

- Я встаю на ноги – и мы идем на самую лучшую на свете прогулку, на которой я вам покупаю всё, что захотите, – пообещал детям Власов, погладив каждого по макушке. Заринка и Павлик, переглянувшись, расплылись в широкой улыбке и обернулись на маму.

- Ты как добрый волшебник и сказочный мечтатель, – улыбнулась Ксения. – Ты отцу звонил?

- Нет… – тихо произнес капитан и, увидев ее движение, как она снимает блокировку экрана своего смартфона, заговорил быстрее, включив в голос недовольство: – Ксюх, ну ты что, а, ну, зачем, не буду я ему звонить, он примчится, устроит допрос с пристрастием, причем ведь всем!

- Ты обязан ему позвонить.

Ксения требовательно взглянула на Власова – так же она смотрела на канючивших детей, не желавших перед вкусным десертом есть невкусный, по их мнению, суп – и всунула в его ладонь телефон. Помявшись, Власов настучал на экране телефонный номер и мигнул Ксении. Та приложила телефон к его уху и держала весь разговор. Виталий Григорьевич ответил не сразу.

- Алло, слушаю.

- Пап, это я, с телефона Ксени звоню, – голос внезапно сорвался, в горле запершило. Власов прокашлялся.

- Слушаю тебя, Юр! Как ты?

- Ты только не волнуйся, но я в больнице, – капитан виновато поджал губы, будто в настоящий момент отец мог его видеть и принять извиняющегося сына.

- Что с тобой? Насколько всё серьезно? – голос Виталия Григорьевича похолодел.

- Быстро рассказать не получится. Тут история большая, с погоней… В общем, я живой, что не может не радовать. В головешке шишка и рука сломана.

- Давно всё случилось? Почему не говорил?

- Вчера. В палате вот, тут Ксюня с детьми пришли.

- Недели две проведешь в больнице?

- Да, около того.

- Я приеду в ближайшие дни, – безапелляционно заявил Виталий Григорьевич, словно зачитывал приговор.

- Нет! Пап! Зачем!

- Отставить! У меня за тебя и так сердце каждый день болит, а тут с тобой такое. Дай мне с Ксенией поговорить.

- С тобой поговорить хочет, – сказал в трубку Власов, глядя на Ксению. Та кивнула, убрала от его уха телефон и, отвернувшись от капитана, негромко заговорила.

- Па, а ты супергерой? – спросил Павлик.

- А почему ты спросил? Да, я – супергерой! – важно произнес Власов.

- Потому что ты гнался за плохим человеком и хотел спасти мир! – у мальчика был заранее заготовленный ответ на свое заявление, даже если он мог пойти вразрез с отцовским.

- Я не мир спасал, а… Хотя нет, если так подумать, то да – я хотел справедливости! – серьезно кивнул капитан и поморщился от молоточков, застучавших в голове от быстрого и резкого движения.

- Кто-то упоминал о «справедливости», – Ксения развернулась к Власову и детям, убирая мобильный телефон. – Справедливости ради хочется заметить, что твой, Юра, супергероизм не истребим.

- Нет. Всегда готов к труду и обороне!

Власов сжал пальцы загипсованной руки, подняв вверх большой. Что он еще мог сказать на этот правдивый выпад? Только правду и ничего, кроме нее.

Обидно только, что последние недели обучения в академии смажутся из-за больничного… Он шел в первой пятерке по успеваемости на потоке среди обучающихся на дополнительном. Уже почти готов к проверке финальный вариант черновика итоговой работы. Уже заочно закрыта дисциплина за сдачей пройденного материала. Когда и как закрывать долги, пока не ясно. Нужно звонить в академию и пояснить ситуацию.

Странные мысли. При чем сейчас забота об обучении, если он, пережив клиническую смерть, израненный, лежит на больничной койке и ему требуется восстановление.

Отставить думать! Приказ: наслаждаться обществом Ксюни и детей!