Смерть в подлиннике

– Пока. Пока ни при чем, – заметил Гуров.

– Когда обнаружишь между ними связь, то милости прошу. А пока что давай-ка займемся Голиковой, – сказал Орлов. – А то все в одну кучу.

– Известно, что тетка была скандальной, но при этом щедро раздавала милостыню. – Стас вышел из-за стола, приблизился к открытому окну и выглянул на улицу. – Квартиранты утверждают, что нервы она в поселке попортила многим. Доходило даже до рукоприкладства. Могла пнуть чужую машину или велосипед, швырнуть деньги в лицо продавцу. Кто-то мог затаить обиду и прихлопнуть злобную старуху. Но эту версию я бы пока отложил. Имеется другая, в которую верится больше. В день своего исчезновения Голикова собиралась навестить человека, точное имя которого установить не удалось. Рогов или Громов. Или что-то созвучное. Раньше он работал с Голиковой. А еще он был ее должником. Муж и жена Семенцовы, которые снимают у Голиковой угол, слышали своими ушами, что долг ой какой серьезный. Но о чем именно идет речь, сама хозяйка не уточнила.

Генерал-майор перевел взгляд на Гурова.

– Надо поискать того человека, – пожал плечами Лев Иванович.

Орлов решительно прихлопнул ладонью кипу бумаг, лежащих на столе.

– Стало быть, расклад такой, – решительно произнес он. – Маркина оставляем в покое, так как никаких доказательств того, что он причастен к исчезновению Голиковой, нет. А пока что тебе, Стас, поручаю отправиться в Шаткое и еще раз опросить всех, кто может хоть что-то знать об этой женщине. Подключай участкового, обойдите с ним ее соседей, знакомых, учеников и даже тех, с кем она постоянно ругалась, – спустя некоторое время кто-то наверняка что-то новенькое да вспомнит. А ты, Лев Иванович, пройдись по всем прежним местам работы Голиковой. Надо найти этого коллегу, с которым она собиралась встретиться.

Поиски информации о советском прошлом Алевтины Михайловны Голиковой заняли несколько дней. Гуров пропадал в архивах и на Петровке практически не появлялся. Он целыми днями просматривал оцифрованные документы либо по уши закапывался в кипах потрепанной временем канцелярской писанины. До таинственного Рогова-Громова Гуров добрался тогда, когда практически потерял надежду найти о нем хоть какие-то сведения. Несколько раз до того ему на глаза попадались пофамильные списки граждан, выезжающих по работе за границу. Особенно интересовали те, кто держал путь в Германскую Демократическую Республику, и вот тут-то, в одной тонкой папке с обложкой цвета беж, и обнаружился список «вольнонаемного состава» при посольстве СССР, обитавшего в Восточном Берлине в период с 1975 по 1992 год. Голикова числилась в этом списке. Однако ни Рогова, ни Громова в нем не было. Зато присутствовал некий Алексей Моргунов, который тоже пребывал в ГДР в те же даты, что и Голикова. Его фамилия наиболее всего напоминала ту, которую назвала Семенцова.

Оставалась самая малость – нужно было узнать, жив ли Моргунов. А если жив, то где его можно найти. Добыть эти сведения Гурову удалось быстро. Моргунов был жив и, если верить полученным данным, вот уже тридцать лет проживал на западе столицы. Правда, на него не был зарегистрирован ни один мобильный номер, но в телефонной базе данных нашелся обычный городской, и это вполне устраивало Льва Ивановича.

На звонок в дверь никто не ответил. Гуров прислушался – показалось, что в квартире происходит какое-то движение. Месяц назад Алексею Петровичу Моргунову стукнуло семьдесят семь, и ожидать от него юношеской прыти было бы ошибкой.

– Кто там? – донесся из глубины квартиры низкий мужской голос.

– Полиция! – зычно отрапортовал Гуров.

– Зачем я вам нужен? – на этот раз голос прозвучал ближе.

– На пару вопросов. Откройте, пожалуйста.

Изнутри в замке повернулся ключ, но сама дверь так и не шелохнулась.

– Откуда мне знать, что вы из полиции?

– Могу я увидеть Алексея Егоровича Моргунова? – вместо ответа спросил Гуров.

– Это я. А вы кто такой?

– Полковник юстиции, следователь по особо важным делам Гуров Лев Иванович.

– И документ соответствующий имеется?

– Если вы разрешите войти, то с радостью продемонстрирую серьезность своих намерений, – пообещал Гуров. – Удостоверение тоже.

– Зачем я мог понадобиться полиции?

– Алексей Егорович, откройте дверь.

Требовательный тон сработал. Дверь скрипнула и отворилась. На пороге Гуров увидел высокого старика в длинном махровом халате болотного цвета, напряженно всматривающегося в его лицо.

– Могу я зайти? – уже более миролюбиво поинтересовался Гуров.

– Покажите ваши документы, – напомнил Моргунов.

– Конечно.

Моргунов вынул из кармана очки, надел на нос и внимательно изучил удостоверение.

– Теперь вы мне поверили? – усмехнулся Гуров.

– Никому нельзя верить, – без тени улыбки ответил Моргунов. – Я должен знать, с какой целью вы пришли.

– Вы знакомы с Алевтиной Михайловной Голиковой?

– А что… – растерялся Моргунов.

– Знакомы или нет?

– Да, мы знакомы… были, – дернул головой Моргунов. – Я не видел ее долгое время.

«Слава богу, – выдохнул Гуров, в глубине души до сих пор сомневавшийся в том, что обратился по адресу. – Рогов или Громов оказался тем самым Моргуновым. А то бы пришлось стоять тут дурак дураком и что-то объяснять».

Гуров понял, что в дом его пускать не намерены – старик так и стоял в дверном проеме, держась за косяк. За его спиной виднелся темный коридор, заворачивающий за угол. Из квартиры пахнуло затхлостью, и Гуров на мгновение задержал дыхание. Он так и не смог привыкнуть к стойкому запаху, наполнявшему жилища некоторых пожилых людей. Так пахли одиночество, безысходность и равнодушие.

Разговаривая с Гуровым, Моргунов стоял на сбитой половой тряпке, которая, очевидно, служила ему придверным ковриком, но лежала не с внешней стороны входной двери, а сразу при входе в квартиру. «Так и споткнуться недолго, – автоматически отметил Гуров. – Особенно в темноте. Особенно в таком возрасте, как у него. Останется лежать, пока не умрет. В квартире прописан только он, но, может быть, он с кем-то живет?»

Как только свет с лестничной площадки упал на лицо Моргунова, стало понятно, что он не любитель бывать на свежем воздухе. Об этом говорила необычайная бледность кожи на его лице. Пропуская Гурова в квартиру, он неловко потоптался на месте, будто стараясь ни обо что не споткнуться. Лев Иванович сделал два шага вперед и остановился, ожидая дальнейших указаний. Моргунов захлопнул дверь, закрыл ее на замок и повернулся к Гурову.

– Прошу, – пригласил он и вытянул руку в сторону коридора. – Не разувайтесь. И не задавайте вопросов.

Вопросы возникли тут же. С лестничной площадки и при отсутствии освещения внутри квартиры коридор было не рассмотреть, но теперь, оказавшись непосредственно внутри, Лев Иванович обратил внимание на огромное количество всевозможного хлама, расставленного вдоль стен. Здесь были старые картонные коробки, доверху заполненные книгами и каким-то тряпьем, набросанным как попало, а уже дальше, по мере движения, можно было увидеть высоченную металлическую стойку напольного торшера, увенчанную тремя пустыми патронами. Разобранный журнальный столик, пакет из «Пятерочки» с непонятным содержимым – и вдруг тонкая высокая ваза с ярким орнаментом по краю горлышка, которой касался деревянный стул, а на нем был устроен второй, только ножками вверх. Гуров заметил только то, на что успел обратить внимание. Коридор был наполнен старыми вещами, от которых, как правило, предпочитали избавляться без особенных сожалений. «Коллекционер или псих? – потерялся Гуров. – С каких помоек он все это притащил? И куда он это потом денет, интересно?»

Та же обстановка царила и в комнате, куда Моргунов привел Льва Ивановича. Правда, в отличие от коридора здесь царил относительный порядок. Комнату Моргунов предпочел подарить книгам. Их было столько, что у Гурова зарябило в глазах. Они отвоевали подоконник, часть пола возле стены, стояли в широком книжном шкафу и кокетливо демонстрировали свои корешки даже из-под неширокой кровати, которой определенно пользовались. Ровно застеленная шелковым покрывалом, она четко указывала на то, что Моргунов все-таки не окончательно опустился на дно своего сознания.