Страница 38 из 75
— Господин министр, если вы станете делать заявление для прессы, то можете сказать от моего имени, что советское торгпредство не сомневается в компетентности французской полиции, а несчастные случаи, увы, встречаются. Все люди смертны. А некоторые — внезапно смертны.
Наташа нахмурилась при переводе. Правильно, некоторые наши выражения сложно передать иностранцу. А еще… Прости меня, Михаил Афанасьевич, за плагиат. Сам не хотел, вырвалось.
Вроде бы, мы с министром расстались довольные друг другом. Я дал понять, что при любом раскладе я поднимать шума не стану, а он…? А он-то мне ничего не обещал. С другой стороны — а вдруг мне понадобится что-то попросить у министра? Или его заявление для газетчиков отобьет у них охоту лезть ко мне? Несчастные случаи случаются, это да. Но они обывателю неинтересны. А если так — так это и не продать.
На ступенях Елисейского дворца, естественно, толпились журналисты. Само-собой, к советскому торгпреду имелись вопросы, но здесь меня выручила супруга. Крепко ухватив под руку мужа, она решительно повела меня прямо сквозь строй. Спасибо, что здешние «акулы пера» с уважением относятся к беременным женщинам, поэтому они нас не стали преследовать.
Своего тезку вместе со служебной машиной я отпустил еще до начала торжеств. Ладно, если бы в торгпредстве было много машин, а если одна, то забирать ее под себя — просто свинство.
Из резиденции президента до особняка Комаровских мы с Наташей решили пойти пешком. Я бы не стал рисковать — все-таки, часа полтора, но супруга категорически сказала — мол, рожать не завтра, а по дороге можно присесть на скамеечку, отдохнуть. А можно еще заскочить по дороге в какое-нибудь кафе, чтобы отметить награду. А вечером ждет торжественный ужин, на который старый граф пригласил своих друзей.
Забавно. Сотрудница Коминтерна, по сути — глава компартиии Франции и начальник ИНО ВЧК собираются устроить праздник по поводу вручения иностранной, да еще и буржуинской награды.
Мы двигались не спеша, с достоинством. Мужчины, при виде нас, приподнимали шляпы, а женщины улыбались. Это они так реагируют на беременную супругу? Или на орден Почетного легиона?
— И не забудь папу поблагодарить за орден, — попросила Наташа.
— За орден? — удивился я. — А что, Андрей Анатольевич похлопотал об ордене для зятя?
Неужели у моего тестя настолько обширные связи, что он смог посодействовать? Спасибо, конечно, но тогда получается, что свой эмалированный крестик я получил по блату? Нехорошо как-то, некрасиво. Но все оказалось проще.
— Папа заплатил за твой орден в канцелярию президента, а еще внес деньги в орденский капитул. Диплом, кстати, уже у него в кабинете. Еще футляр. А уж фрачный вариант и розетку в петлицу сам купишь, если захочешь.
— А что, за орден приходится еще и деньги платить? — удивился я. Меня, сколько помню, ни разу не требовали заплатить ни за одно мое «Красное знамя». Точно французы крохоборы.
— Четыреста франков за сам орден, сто за оформление диплома и двадцать пять за футляр, — начала перечислять Наталья. — И сто франков — вступительный взнос в орденский капитул. Правда, здесь он по-другому называется, папа говорил, не запомнила.
Ну ни фига себе! Шестьсот с лишним франков за какую-то побрякушку. Ладно бы здесь было золото, а то позолота с эмалью. В антикварных лавках бэушный орден Почетного легиона можно приобрести всего-то за триста франков.Ну ладно, что уж теперь… А с тестем по заплаченным деньгам разберемся. Кстати, а как я должен проводить расходы на покупку ордена? Как личные, или как служебные?
— А разве Андрей Анатольевич не должен быть в Вене? — вспомнил вдруг я. Вчера мы с тестем о делах поговорить не успели, а сегодня тем более.
— Так он уже вернулся. Предложили ему в Вене парочку банков, он посмотрел — не понравились.
— Ясно, — кивнул я. Оттого-то граф Комаровский не стал со мной говорить о деле. Получается, говорить-то пока и не о чем. Зато я вспомнил еще кое о чем, вернее — кое о ком.
— Наташа, а тебе фамилия Стомоняков о чем-то говорит?
— Борис Спиридонович? — переспросила Наталья. — Знаю его, даже общаться приходилось. А как ты его смог увидеть? Он же в Болгарии был.
— А, так он все-таки болгарин, — хмыкнул я. — Я думал — откуда такая фамилия? А встретился я с ним в Германии. Он теперь начальник Берлинского торгового представительства вместо меня. Но странно, что не кивает головой, если говорит нет.
— Он, хотя и болгарин, но вырос в Одессе, среди евреев, — сообщила Наташа. — Это хорошо, что вместо тебя. У тебя и так дел очень много. А Борис Спиридонович — человек опытный.
Наталья посмотрела по сторонам и, увидев несколько пустующих столиков уличного кафе, предложила:
— Давай посидим.
Мы присели, сделали скромный заказ — по чашке кофе и по пирожному, а когда официант ушел. Наталья сказала:
— Ты спрашиваешь про Стомонякова? Так вот, представь себе Блюмкина. Только немного другого. Дисциплинированного, непьющего, а еще — не болтливого.
Представить себе такого Яшку Блюмкина я не смог. Не увязывалось у меня в голове, чтобы Блюмкины не болтали, и выполняли распоряжения начальства от и до. Если бы Яков оказался именно таким, так сейчас бы не по Франциям бегал, подвизаясь на мелких, не очень понятных должностях, а занимал бы хорошую должность при военно-морском наркомате.
— Стомоняков, в свое время, боевые дружины эсеров некими э-э интересными предметами снабжал. Потом, когда ЦК РСДРП (б) запретило сотрудничество с террористами, то для Сталина с Камо расстарался. Кстати, ты мне до сих пор не сказал — как продвигается задание Коминтерна?
— Работа идет, — коротко доложил я. — Как раз со дня на день жду телеграммы. Самое главное, что удалось найти деньги.
Наташа, рассеянно поковырялась двузубой вилочкой в своем пирожном, потом спросила:
— А ты уверен, что твоя затея выгорит?
В том, что все выгорит, стопроцентной уверенности не было. Пожав плечами, я вдруг обратил внимание, что супруга подозрительно задумчива.
— Наталья, а уж не собираешься ли ты задействовать моего торгпреда? Сразу скажу — категорически против. И денег под это не дам.
Не хватало еще, чтобы моя берлинская резидентура засветилась.
Наталья покивала, но взгляд у нее стал таким… сосредоточенным, я бы даже сказал — стеклянным. Видел у нее такой взгляд пару раз. Если видишь у женщины такой взгляд, можно сделать вывод, что решение уже принято.