Страница 37 из 81
— Фике, да ты крута! — присвистывает. — Ты сейчас меня, как мужика по стенке размазала. Где ты этому научилась?
Забираю у него чипсы, сажусь на свой трон.
— Если честно, я это проделывала в первый раз. В инете случайно увидела, и вот, вспомнила.
Виктор разливает по одноразовым стаканчикам красное вино, протягивает мне. Присаживается рядом, скрестив ноги.
— За нас! — чокнувшись, выпивает залпом. — Уй-йй-яя! — зажмурившись, мелко крутит головой. — Кислятина редкостная!
Подаю ему шаурму, он откусывает огромный шмоток и с аппетитом жует, закрывая глаза. Я выпиваю свой стакан даже не поморщившись.
— А мне понравилось, — терпкий вкус, с легким карамельным оттенком и небольшой горчинкой, взрывает рецепторы и разносит по желудку приятное тепло. Подставляю стакан за добавкой.
— За что выпьем? — разливает еще.
— А давай за теорию относительности! — Виктор смотрит на меня заинтригованно, с легкой усмешкой. — Сейчас! — устраиваясь поудобнее, свешиваю задницу в дырку и начинаю умничать. — Один мудрый еврей Моисей сказал: «Самое главное находиться там!» — указываю рукой на небо. — Другой мудрый еврей Соломон сказал: «Самое главное — здесь», — стучу указательным пальцем по голове. — Третий мудрый еврей Иисус Христос изрек: «Самое главное — здесь», — кладу руку на сердце. — Четвертый мудрый еврей Карл Маркс сказал: «Самое главное — тут», — распрямившись, глажу живот. — Пятый мудрый еврей Зигмунд Фрейд, произнес: «Самое главное — там», тычу пальцем в пах. — На что шестой мудрый еврей Альберт Эйнштейн констатировал: «Нет, ребята, все в этом мире относительно!» За теорию относительности! — чокаюсь и выпиваю до дна.
— Эта было сильно! — аплодирует мне, на что я, шутовски кланяюсь. — Закусывай! — достает из рюкзака сырную и колбасную нарезки, мандарины, бутылку воды и пачку с копчеными колбасками. Нанизывает колбаски на обструганные ножом палки, и встает, чтобы пожарить над костром.
— Откуда в твоем арсенале такой философский тост?
— Ой, за что мы только с подругами не пили… — небрежно отмахиваюсь, и тут же осекаюсь. — По молодости…
— А сейчас дружите?
— Дружим…но собраться вместе получается редко…у всех свои заботы.
— Пять минут и будут готовы, — разместив по диагонали на кромке бочке нехитрые шампура, протыкает колбаски ножом
Мандарины…Мандарины, блин… Воровато лезу рукой к ним в пакет и дырявлю пальцем кожуру на подбрюшье. Наверное, у меня сейчас лицо, как у блаженной дурочки, надеюсь, что в темноте не видно. Кайф…ну какой же кайф…
— Вить? — лениво жую кусочек сыра. Мне уже очень даже хорошо. Звезды над головой, разбросанные, как капли росы на паутине. Влажный ветерок, ласково играющий моими волосами. Шелест волн, мерно бьющихся о берег. Лепота.
— Что? — роется в телефоне и включает дурацкую песенку Лисы Алисы и кота Базилио. — Мадам, позвольте, — протягивает мне руку, выдергивает с трона и начинает дурачиться, кружа в разные стороны. — Какое небо голубое… — прижимается щекой к щеке, и энергично двигает вперед-назад нашими сцепленными в кистях руками, как поршнем.
Я хохочу и визжу, когда он резко подхватив меня, так что ноги по инерции взметнулись вверх, делает пол — оборота вокруг своей оси, и ставит на землю. А потом, одним движением сграбастывает с бочки шампура и начинает ими дирижировать с двух рук. Он ржет, когда я выхватываю у него один, и приняв стойку, начинаю наступать, делая выпады, как фехтовании.
— Защищайся!
— Твоя взяла, — будто сдаваясь, примирительно поднимает руки. — Попробуешь?
— А чего тут пробовать? — рву зубами кусок и дышу, как собачка. — Аааа, черт, как горячо!
Рыжий в шутку дует на мою сосиску и подает воду.
— Обожглась?
— Нормально, — запив, продолжаю жевать благоухающую костром колбаску. — Мне кажется, дай мне сейчас, как лошади, кусок черного хлеб с солью, мне бы и он показался божественным. Нет у тебя ощущения, что все усилило вкус? Вино стало пьянее, мясо — мяснее, сыр- сырее, — доев свой шампур, удовлетворенно вскидываю вверх руки и тянусь. — Мы купаться — то будем?
— Обязательно, — вытирает губы салфеткой. — Еще будешь?
— Половинку, пожалуй.
— Я про вино!
— Ах ты! — замахиваюсь, на него пустым шампуром. — Наливай!
Забирает у меня палку, подливает вино. Снова нанизав колбаски ставит на бочку жарить.
— Вить, а какое твое любимое блюдо?
— Я всеяден и некапризен. Ну кроме перловой каши.
Растягивается на разложенных теперь друг за другом кругах, для устойчивости опираясь на землю согнутой ногой, укладывает голову мне на колени.
— Ты посмотри на это небо, посмотри на звезды… — напевает, раскинув руки в стороны и задрав лицо вверх…
— Ее разве кто-нибудь просто так ест?
— Поверь мне, определенная часть мужского населения, вынуждена это хавать…посмотри на это море… — повышает громкость.
— Ты про армию что ли?
— И не только… ты видишь это все в последний раз… — орет в голос, и я ржу.
— И все же. Ну что-то же есть любимое, — тихонько перебираю волосы у него на лбу, рассматривая. Мелкие морщинки вокруг глаз, кружу по ним пальцами, провожу указательным по переносице, оглаживаю брови. Линц закрывает глаза. Мне отчаянно хочется коснуться его губ, почувствовать их теплоту, но взъерошив мягкую щетину, я спешу убрать ладонь, ощутив еле уловимый поцелуй на запястье, пойманной им руки.
— Я вообще люблю пожрать. Много и вкусно. Еда — одна из радостей жизни. Искренне не понимаю тех, кто лишает себя такого удовольствия.
Да…всем мужикам лишь бы пожрать.
— Держи! — вскочив с места, отдает мне аппетитно шкварчащую колбаску. — Расскажи про свой самый безрассудный поступок.
Наклонив голову вбок, потирает бороду и смотрит на меня с интересом.
— Выуживаешь у пьяной девушки компрометирующие сведения? — запрокидываю голову к небу, упираясь руками позади себя. — Ну ладно…слушай. На первом курсе института я переспала с парнем, спустя два часа после знакомства, — признаваться в своем грехопадении, мне почему-то было не стыдно.
— Где?
— Что где?
— Переспала где…прям в институте?
— Да нет, конечно! Мы ездили на турбазу…там все и случилось. Он был с последнего курса. Знаешь, как первокурсницам льстит вниманием взрослых парней, — делаю пальцами кавычки. — А тут вино, гитара, влюбленные взгляды, осень, листья… Нежный шепот…и секс в машине.
— Только не говори, что это был Лепрекон…
— Это был не Лепрекон, — встаю рядом с Линцем. — Парень оказался, не из нашего универа, слава Богу. Приехал с друзьями поразвлечься, и напоролся на меня. Ему хотелось потрахаться, мне — почувствовать взрослую жизнь…одним словом, сложилось.
— И что было дальше?
— Да ничего. Продолжили пить, а когда уже начались безудержные оргии, я утащила Валю спать, потому что этот поганец начал подкатывать и к ней… С утра выяснилось, что была драка, и мой любвеобильный поклонник ночью отчалил. А ты?
Доев колбаску ковыряю палкой в бочке, наблюдая за россыпями искр, взмывающих в черное небо
— Что я? Про мой первый опыт, ты и так уже знаешь, — расправляя плечи, потянулся. — Но я не сдался…В институте, особенно на первом курсе, я был вечно голодный и не пропускал не одной пьянки в общаге. Там, все шло по накатанной — выпили, закусили, чем Бог послал, излили родственной душе печали и радости, поржали, разбрелись по комнатам, потрахались. Под утро разлепив глаза, благодарно целуешь прекрасную нимфу, собираешь манатки, и сматываешься досыпать к себе на продавленную кровать.
— Фу, никакой романтики!
— Это одна из сторон студенческой жизни, — разводит руками. — И да, ты права романтикой там почти не пахло. Был азарт, развести девчонку на секс, гормоны-то шалили.
— Соблазнял, значит?
— Всем, чем только мог! — хвастливо задирает подбородок. — Но, соблазнить, Фике, можно только того, кто хочет, но сопротивляется, своему желанию, — глядя в глаза, осторожно заправляет мне за ухо развивающуюся от ветра прядку. — Разбитых сердец и слез сожаления, если ты об этом, никогда не было. Потому что выбор всегда оставался за ней.