На пороге войны

Постепенно моменты осмысленности стали продолжительнее, и сквозь белую пелену Харсину иногда удавалось рассмотреть расплывчатые очертания медоборудования. Вместо облегчения появлялся стыд. Мысль, что придётся смотреть в глаза победившему Даэру, жгла куда сильнее, чем медленно заживающие раны, и горькое желание, что схватке лучше бы закончиться смертью, поначалу не отпускало. Но дни шли, и времени, проведённого наедине со своим разумом, хватило, чтобы принять ситуацию.

Ситхи не щадят бескорыстно. Лорд сохранил ему жизнь, а значит ожидает, что Харсин отплатит за неё. Пусть. Служение больше не казалось таким уж бесславным. Если бы Даэр не скрывал мастерство и силу, он бы последовал за ним добровольно. Сейчас Харсин лишь надеялся, что повелитель действительно даст ему шанс искупить ошибку и когда-нибудь примет как полноценного ученика. Высокомерный и заносчивый чистокровный всё ещё не вызвал приязни, но если он способен обучить сражаться так же, то тогда можно вытерпеть всё что угодно.

Харсин не знал, сколько времени прошло, но в один из дней открыл глаза вполне осознанно. Через зеленоватую жидкость проступали интерьеры медблока и нечёткий силуэт миниатюрной блондинки-техника. Она перевела взгляд с приборов на кольто-камеру и обаятельно улыбнулась, увидев, что её пациент пришёл в сознание. Смотрела она, правда, не совсем в глаза: жёстко зафиксированная кислородная маска не позволяла ученику шевелиться, но он искренне надеялся, что бельё на нём есть. Техник нажала несколько кнопок на панели управления. В уши врезался громкий гул осушителя, и глаза пришлось снова закрыть, потому что без кольто свет был невыносимо ярким.

К моменту, когда Харсин выбрался из камеры, блондинка куда-то исчезла. Комната оказалась совершенно пуста. Зато на видном месте лежала аккуратно сложенная одежда — верный знак того, что следует привести себя в порядок перед разговором с повелителем. Харсин попробовал сделать несколько шагов и, к неприятному удивлению, чуть не упал. Тело охватила нечеловеческая слабость, бедро вдруг заныло так, что он всерьёз пожалел, что под рукой нет меча, чтобы отсечь ногу.

Глубокие, уродливо зажившие шрамы остались как напоминание о самом важном уроке. Напоминание о цене гордыни и о коварстве пробуждённых Тёмной стороной эмоций.

Лорд Даэр появился нескоро, и Харсин уже успел ознакомиться с диагностическими отчётами. Похоже, повелитель не сразу передал ученика медперсоналу. То ли долго не мог решить его судьбу, то ли хотел, чтобы тот полностью насладился поражением. «Насладился» Харсин им сполна, да так, что теперь был готов на всё, лишь бы не испытывать подобное чувство снова.

Чистокровный вошёл один и остановился посреди медблока, привычно заведя руки за спину. Кисти исчезли за полами накидки, и ситх напомнил одну их тех императорских статуй, что были в каждом приличном доме.

— Хорошо отдохнул? — он никак не попытался сгладить издевательский тон.

— Я был неправ, мастер, — Харсин покорно опустился на колени. — Позволил эмоциям ослепить меня. Этого больше не будет.

Даэр обошёл его кругом, ступая медленно и шумно, после чего вновь вернулся на своё прежнее место. Ученик не поднял глаз, но мог поклясться, что тот опять улыбается.

— Репетировал?

— Думал.

— Надо же, какой прогресс! — хохотнул повелитель. — Эмоции хороши, когда знаешь, что с ними делать. Когда ты ими управляешь — не наоборот, — он вдруг замолк, точно решил, что для лекций сейчас не время. — Да, мечом ты пользуешься лучше, чем мозгами.

— Меня готовили как воина, а не мыслителя.

— Жалкое оправдание даже для тебя, — с осуждением произнёс повелитель. — Из таких нетерпеливых болванов, как ты, выходят отличные мишени для бластеров на передовой, но, к твоей неудаче, мне неинтересно тратить силы на рубак-однодневок. После неуместного спектакля я всерьёз подумывал избавиться от тебя без лишних сантиментов. Однако потом, из чистого любопытства, я решил заглянуть в твою крепкую, но абсолютно пустую голову. Какой дерзкий, отчаянный и совершенно хладнокровный план своего низложения я увидел! — почти искренне восхитился Даэр, отчего Харсину ещё больше захотелось иметь под рукой меч и закончить начатое мастером. — Не то чтобы у тебя были какие-то шансы, но ход мыслей в целом был хоть и не изящным, но правильным. Встань.

Харсин поднялся на ноги и оказался лицом к лицу с Даэром. Они были почти одного роста, но чистокровный умудрялся смотреть на него с неоспоримым превосходством. Пронизывающий взгляд маленьких жёлтых глаз не позволил разорвать зрительный контакт и заставил внимать каждому слову повелителя.

— Для того, чтобы сохранить сопернику жизнь, должна быть причина. Милосердию нет места. Это слабость, от которой нужно отказаться, пока она не стала виновницей твоего конца. Но прежде чем нанести смертельный удар, стоит подумать, не будет ли жизнь врага полезнее его гибели для тебя и для тех, кому ты служишь. Я не буду заставлять тебя присягать мне, но ожидаю, что так будет. Твой выбор: ученичество или смерть. Я потребую беспрекословного подчинения, и за любой оплошностью последует суровое наказание. Если оступишься — пожалеешь, что не согласился на смерть сейчас. Или же я могу закончить всё быстро.

— Я готов учиться, милорд, — не раздумывая кивнул Харсин. — Я осознаю последствия.

— Нет, не осознаёшь, — Даэр сказал без угрозы — подтекст явно был другой, но его ученик действительно пока не понимал. — Однако я приму твоё поспешное согласие. Завтра жду в кабинете. И без зелёных ошмётков в волосах, если уж решил быть самым лучшим учеником на свете.

До своих покоев Харсин дошёл, едва волоча ноги. Оказавшись внутри — просто рухнул в ближайшее кресло. Дыхание и то давалось тяжело. Малые дозы кольто вызвали лишь лёгкую дезориентацию, и её можно было преодолеть глубокой концентрацией, но продолжительное воздействие причиняло не меньше мучений, чем удар электропосоха. Привести голову в порядок казалось невозможным, однако не думать о прошедших событиях тоже не получалось.

С одной стороны, Харсин был рад, что лорд даровал ему прощение. С другой — интуитивно понимал, что, возможно, подписался на пресквернейшее самоубийство. Вспомнив предшественника, который едва не закончил дни, оставленный на одинокую смерть от истощения, ученик предположил, что в случае недовольства Даэра собственная будет во много раз хуже.

Дверная панель беззвучно замигала, вынудив Харсина подняться. Делать этого не хотелось, но повелитель мог прислать слугу с дополнительными указаниями или поручением. На пороге оказалась хорошо знакомая тви’лека, державшая поднос со скромным обедом. На её губах застыла виноватая улыбка, розовая кожа под глазами выглядела красной и припухлой — неужели переживала? Из-за него?

— Время ужина прошло, господин, но я подумала, что вы голодны, — тви’лека опустила взгляд, будто не хотела выдавать волнение. Могла бы и не стараться — чтобы читать эмоции слабого существа, Силы порой и не нужно.

— Поставь, Исаллу, — он неопределённо махнул рукой в сторону, впуская рабыню в комнату. От одной мысли о еде начинало тошнить, но энергию требовалось восполнить.

— Я слышала, что вы пострадали на задании, — девушка сосредоточенным взглядом окинула комнату, словно запоминала, на что завтра стоит обратить внимание дроидам при уборке. — Шарин четыре дня себе места не находила. Говорила, жаль, если господин Харсин пропадёт, потому что хоть характер у него и тяжёлый, он не такой жестокий, как господин Йон. И куда красивее, — в её звонком, чистом голосе появились капли яда.

— Это не твоё дело. Ни то, ни другое, — холодно ответил Харсин. Намёки рабыни ему совсем не понравились, тем более что с этой Шарин он никогда не был. Теперь, возможно, стоит, чтобы Исаллу не надумала лишнего. — И не смей больше обсуждать последователей лорда.

— Конечно, господин, — она изобразила понимание, но не смогла скрыть обиду.

Вернувшись в кресло, Харсин взял с подноса стакан и сделал небольшой глоток. Горьковатый вкус тонизирующего напитка принёс толику облегчения. Наверное, немногие лорды могли позволить себе содержать огромные цитадели и такое количество живой прислуги, предугадывающей нужды хозяина вперёд него самого. Теперь любые преимущества своего положения почему-то виделись куда яснее. Впрочем, в эффективности физического насилия как воспитательной техники Харсин никогда не сомневался.