Шепот крови

Мириам нестерпимо жаждала ощутить чужое тепло, чтобы почувствовать себя по-настоящему живой. И только прислонившись к груди капитана, она наконец поверила, что не осталась там, в пустоте. Под одеждой она расслышала живое, горячее сердце, не способное на предательство. Она прислушалась, пытливо затаив дыхание, и не услышала ничего – этот мужчина никогда не был отмечен скверной.

– Отчего здесь так тихо? – спросила она о чем-то обыденном, стараясь вынырнуть из пылающей бури собственных чувств.

– Так бывает в последний день на берегу, – произнес Райс, разомкнув свои объятия. – Тебе повезло, что я не ушел в Тирон раньше. Не беспокойся. Никто из моих парней не проболтается о тебе, даже упившись вусмерть. В моем королевстве, – он широко раскинул руки, приглашая ее восхититься галеоном, – нет места болтунам.

Мириам едва заметно улыбнулась ему, чувствуя себя виноватой.

– Прости, что испортила тебе последний день на суше, – извинилась она, и облокотилась на фальшборт, решив сделать вид, что залюбовалась волнами, ласкающими «Неопалимого».

Она все силилась понять, как ей говорить с Райсом. Он спас ее, он любил ее много зим, и когда-то даже отчаянно пытался забыть, но ничего не вышло. Он смотрел на нее глазами, полными огня, и ни на миг не усомнился, что рано или поздно она придет к нему.

– Ты знаешь, самое важное, что держало меня на суше, теперь здесь, передо мной, в моей одежде, – капитан подошел близко, и тоже впился пальцами в фальшборт. – А мне безумно нравилось то платье, Мириам.

– От него несло смертью, – шепотом отозвалась девушка.

– Но теперь ты жива. Жива, и, о проклятая Тьма, я все-таки выкрал тебя, – горько засмеялся Райс, усаживаясь подле нее на ящики, набитые грузом. – Я думал, все будет иначе. Думал, ты не станешь бежать из Дагмера под угрозой гибели. Думал, что ты по собственной воле ступишь на борт моего галеона. Я думал, что Морган Бранд будет жив, и ты, наконец, откажешься от него, отпустишь и вернешься туда, где всегда должна была быть – рядом со мной.

Мириам, не зная, что сказать, онемевшая и смущенная, молча присела рядом, уставившись в небо и не рискуя взглянуть в глаза Райсу. Чувство вины могло заставить ее потонуть в их искрящейся бездне.

– Но теперь ты свободная женщина, Мириам из Меццы. Отныне ни у кого нет над тобой власти. И я, король этого галеона, приказываю тебе изъявлять собственную волю. Если я противен тебе, скажи, и я больше никогда не взгляну в твою сторону. Я не брошу тебя в Тироне, клянусь. Ты не в долгу передо мной.

Как завороженная, девушка, ни слова не говоря, коснулась руки капитана «Неопалимого». Ей послышалось, что Райс с облегчением выдохнул, прижав ее пальцы в своей груди, а затем – поцеловал их.

Покои Моргана. Королевский замок, Дагмер

Наступление ночи заставило всех прекратить поиски девушки. Не было ничего – ни следов, ни людей, видевших ее, пропал и слуга, заставивший Стейна покинуть часовню. Все, что от нее осталось – заговоренный медальон с тиронскими грантами, брошенный на столе в голубятне. Никто не знал, почему и как она исчезла, бежала ли от того, что случилось в лагере отступников, либо же от своей прежней судьбы.

– Она не хотела оставлять Дагмер, – тихо рассуждал Ивэн, наблюдая за спящим городом в окно из покоев Моргана. – Она верила, что ты вернешься. И простила бы тебя. Мы молчали об этом, но мне и не нужны были слова.

Морган глядел на него, все еще взвинченного и нервного, и удивлялся, как быстро он успел крепко пустить корни в этот замок. Он пришел в Дагмер испуганным и извечно удивленным. Эти стены помогли ему окрепнуть, быть может, он и сам не осознавал насколько. У него, как и у Аарона, все получилось одинаково стремительно и верно. Это дар, которым сам Морган наделен не был. Исчезни он прямо сейчас, Ивэн не стал бы метаться по углам в поисках опоры. Он был горд за племянника, если бы опустошение не поглотило его.

Морган думал об этом, теребя в руках заговоренный медальон. Ему все чудилось, что он до сих пор хранил тепло Мириам. Перед ним на столе лежала гроздь рябины, предназначенная ей, вода и краюшка свежеиспеченного хлеба – и эти вещи кричали ему о том, как он слаб.

– Каково жить, когда тобой правит скверна, дядя? – неожиданно спросил Ивэн, раздраженно расстегивая дублет. Он, оставшись в одной рубахе, бросил его на стул, схватился за кочергу, и принялся ревностно разметать угли в камине, считая, что те недостаточно ярки.

– Я хотел бы не знать этого, – тихо ответил Морган, заставив себя отломить кусок хлеба. – Гаудана отняла у меня жизнь. И даже больше.

– Думаю, ее смерть – дело рук моего брата. Как часто выживают те, кто привязан к ведьме?

Морган только покачал головой, давая понять, что это случайность.

– И как же ты выжил?

Грозные северные лорды так редко говорят о чувствах, что Морган замялся, пережевывая очередной кусок хлеба. Слова встали поперек горла. Но Ивэн обернулся к нему в твердом намерении дождаться ответа на вопрос.

– Думал о той, кого любил все это время, – вынужденно признался он. – Скверна заставляла не замечать этого.

Он увидел, как юноша улыбнулся, грея пальцы над встрепенувшимся огнем. Они оба были изнурены до предела, но никто не решался отправиться ко сну. Стейн, чувствуя вину, все еще искал Мириам. Они ждали, что она вот-вот откроет дверь, ворвется в покои, и, словно огненным вихрем разгонит полумрак.

– Как давно с тобой ее дар? – спросил Морган, не решаясь дальше насаждать тишину.

– С самого начала, – Ивэн выпрямился в полный рост, признаваясь небрежно в том, чего Морган не видел никогда. Устало потянулся, словно говорил о какой-то безделице.

– И вы решили молчать?

– Мы не знали, кто я, и чем это обернется. А теперь мне плевать, – выдохнул он, усаживаясь напротив Моргана.

– Скажи, что ты знаешь о Блуждающих-во-снах, дядя?

– Это россказни перепуганных старух.

– Одна из них пришла в мой сон, – Ивэн горько усмехнулся, с вызовом вскинув подбородок. – Убила моего отца моей рукой. А я хочу думать, что она не выжила после встречи со мной. Будь она хоть последней в мире Блуждающей. Потому в моей крови вы расслышали скверну. Мы с тобой – оба жертвы отступников, оба едва не погибли. Тебе ли не знать, что значит быть их рабом? Как тебе такие перепуганные россказни? – его глаза ярко блеснули в свете каминного огня. – Сам не знаю, как тогда выжил. Не знаю, сколько ночей не спал потом, опасаясь, что она снова придет за мной. Кто я, по-твоему, теперь?

– Король Дагмера, – проговорил тот, и промочил пересохшее горло водой. – И это все, что имеет сейчас значение. Теперь я многое понял.

– Я думал, что потерял вас, – Ивэн перешел на шепот, откинулся на спинку кресла и прикрыл глаза. – Но, скажи, может ли король приказывать регенту?

– Тебе больше не нужен регент.

Губ Ивэна коснулась мимолетная усмешка. Он молчал долго, и Морган было подумал, что тот позволил себе задремать. Но юноша заявил о принятом решении, нарушив тишину.

– Я хочу, чтобы ты ушел, – говорил он и улыбался. – Я приказываю тебе отыскать Мириам, как только сможешь съесть что-то сытнее куска хлеба. Уходи. Пусть Гален считает, что расправился с тобой.

– Хочешь спрятать меня подальше, пока я не стану прежним? – губы Моргана скривились в ухмылке. – Что ты будешь делать, если Гален нападет на город? Ты никогда не был в бою.

– Что бы я делал, окажись ты мертв? Как бы справился с братом, будь ты за тысячи верст от дома в поисках справедливости для нового мага? Я никогда не был в бою, но я не один. Как долго Гален заявляет о правах на трон? Сколько он угрожает нам? А как часто ты признавался Мириам, что она дорога тебе?

Морган ничего не ответил, только крепче сжал в ладони серебряный медальон.

– Ты расслышал мой приказ, дядя, – проговорил Ивэн, наблюдая, как в камине потрескивая пляшут языки огня.

Глава 29. Грани свободы