Страница 112 из 149
«Ме-е-е-елоо-о-о-они-и-и-и!»
Что за… я набегалась до того, что мне уже голос Морковки кажется?
Печать остывает. Ощущение такое, будто руку сунули в полынью. Но направление хватаю – там же, где были йоссы. Просто ближе к нам.
– Виверния глотка… Мел, давай, сделай глоток. Ты что, опять не спала? Вот же…
Это Грызи. Я, оказывается, опять вырубилась, только наполовину, потому что влетела в снег не лицом, а тылом.
Глотаю укрепилку, отмахиваюсь, пока меня не отлупили по щекам. Мычу:
– Погоди… Там Морковка. Несётся сюда. И зовёт. Грызи, там серьёзно, похоже.
Показываю направление, и только тут спохватываюсь, что охотничков оставлять нельзя. А Грызи нужно двигаться быстро, и если потащимся все вместе – замедлим её.
Вцепляюсь в её руки, прислоняюсь к боку лошади.
– Коня возьми. Я их сейчас погружу. И все вместе за тобой.
Наверное, выгляжу я не очень. Потому что Грызи секунды три колеблется. Потом коротко кивает, ласково проводит по шее того вороного, который пониже. В единение с не-магическим животным варгу не пройти – но они и с обычными зверями друг друга с полуслова понимают.
Гриз взлетает в седло быстрее стрижа. Прощальный взгляд – и комки снега из-под чёрных копыт. Лошадь с наездницей становится тенью. Теряется между деревьями.
– Мы их бросили… бросили… они из леса… Кодекс Мечника… а мы их…
– Умолкни уже, – говорю старшему Ройдэку. – Сможешь на коня сесть? И брата твоего посадить надо.
Правда затыкается, смотри ты. Ковыляет к коню. Подсаживает младшего. С трудом, но всё-таки карабкается позади него.
– А… вы?
Ага, давайте ещё кого четвёртого позовём, на лошади покататься. Шерстистые крайтосцы – выносливая порода, но не до такой же степени. Спасибо ещё – младший Жёлудь не такой уж откормленный.
Трогаемся с места: я направляю коня под уздцы, сначала быстрым шагом, потом легкой рысцой. Старший Ройдэк пригнулся к шее и вцепился в поводья, младший обнимает брата за талию.
– А мы куда?
– Куда надо.
– Мы к реке? Или к виру? К… озеру?
– Разберёмся сначала кое с чем.
«А-а-а-а-а!!» – долетает до меня издалека, уже без всякого Дара. Зов Морковки. Ну, этот хоть жив, а почему шарахается один по лесу и с чего зовёт…
Вспоминаю, как зазвучала и захлебнулась Песнь Смерти, и пытаюсь бежать быстрее. С Мясника бы сталось такое выкинуть. Приманить йосс на кровь, хоть бы и их же сородичей кровь, а потом… хотя нет, там же их точно осталось не меньше дюжины. Не совсем же Живодёр чокнулся – в такое лезть.
«Гри-и-и-ии-и-из!!»
Морковка быстро идёт: зов всё громче. Ничего, Грызи несётся ему навстречу ещё быстрее, они там скоро встретятся… только мне тоже нужно быть там. И я задыхаюсь, то дёргаю повод, то повисаю на нём, извиняюсь перед лошадкой и кляну Заброшье, какая тварь вообще придумала это место?!
Хорошо ещё, Грызи рванула на зов напрямик. А не по нашему следу. А то налюбовались бы с Желудями на курганы, в которых прикопаны их товарищи. И так младшего не унять: согрелся малость от зелья и чужой куртки и начал щипать брата за бока и показывать живую натуру:
– Лиор! Лиор! А… кто они? Ну, они же женщины, так что это не наёмники и не охотники... наверное. Как ты думаешь, можно нам спросить, кто их послал? Или это будет неучтиво?
Такой шёпот можно на другом конце Кайетты услышать. Старший Жёлудь кашляет. И бормочет себе под нос, что всё потом. А теперь мы куда-то спешим. И не надо мешать.
Надо ж, как у него прибавилось разума от сидения на дубе.
Призывы Его Светлости смолкают – наверное, Грызи до него добралась. Стискиваю ладонь и бросаю в сторону Ройдэков:
– Валяйте, рассказывайте, что там было.
Рассказ Желудей – сбивчивый, извилистый и прыгучий, как наш путь. Выбрались поохотиться в угодьях магната Дорманта. Дичи не нашли, пошастали по окрестностям. Потом сынок Аграста пригласил всю компашку сюда. Сказал – тут охотничий дом на озере и хорошая охота. Только вот он всё время норовил куда-то отъехать, на секреты какие-то намекал. Потому с ним и начали ссориться – он же единственный, кто знал местность, как это он куда-то поедет?
Потом у сына заводчика Шэквуда упала лошадь, все перессорились между собой, решили остановиться. На Аграста наорали – тут Ройдэки отделываются простым «все рассердились». Небось, начали с «Ты нас сюда затащил, твоя вина», а потом перешли на «Сам слюнтяй и не мужик, кому поверили», а там уж недалеко и до «Да твой папенька просто портной, ясно?»
– И он уехал, – говорит старший упавшим голосом. – Все только посмеялись. Думали, он испугается и вернётся. Или мы потом найдём. Или он сам доберётся обратно до пристани. Потом мы поужинали, начали решать – что делать…
Меньшой сопит, икает и подсказывает иногда: «Про л-лошадь скажи». Ну да, решили лошадь добить, чтобы не мучилась. Магией побрезговали, высокородненькие. Один из магнатских сынков закрасовался: вот, у меня атархэ, я с одного удара!
Только вот крови от этого удара вылилось порядочно. И её учуяли йоссы, которые как раз как-то внезапно оказались вне клеток. Как там Грызи говорила? Кто-то выпустил?
Дыхание всё тяжелее, прерывается. В сапогах полно снега. Тянет вниз. Кровяница мельтешит и плывёт в глазах, и кажется, останови бег – упадёшь замертво.
Первыми почуяли стаю собаки и лошади – а лошадей эти остолопы не привязали как следует. Кто оборвал уздечку, кто ветку отломал, кто у слуги вырвался – разбежались все. Собаки – частью тоже в разные стороны, частью начали рычать на то, что неслось на них из лесу…
– А мы все не знали, что делать, – это уже младший Жёлудь. – Лошадей ведь нет, а местность незнакомая. Решили остаться у костра, бить магией, отпугивать огнём.
Старший молча принимает к гриве, кусает губы. Сейчас опять заладит это своё – «Мы их бросили!»
Как только йоссы вырвались на поляну – он отшвырнул меч, сгрёб братца в охапку и рванул куда подальше от стаи. Бежали и слышали крики – тут младший всхлипывает. Старались не влезть в колючие кусты. Деревья вокруг – сосны и ели, никак не влезть, так что они бежали и бежали, пока не нашли тот дуб… а крики ещё сколько-то раздавались, а потом смолкли.
Старший добавляет только:
– Старый Хлоу говорил: если йоссы идут на кровь, сразу бежать… и на дерево. И он… настоял про коней. Чтобы взяли Куража и Отклика.
Папочка Ройдэк должен озолотить своего главного егеря. За то, что обучил сынков как следует. И лошадей для них выбрал нужной породы – мало ли, в снегах придётся гулять.
Набираю воздуха в грудь, чтобы сообщить Желудям – как им повезло. Только не успеваю. Там, впереди, ясно отдаётся переливчатый, жалобный вскрик йоссы, которому сделали больно. И несётся вперёд Песнь Жалобы, которую поют над трупами собратьев.
Дыхание колет изнутри горло, распирает грудь. Я понимаю – лучше всех на свете понимаю, что сейчас там, куда ушли Морковка и Грызи. И забываю обо всём – что тут Заброшье, что я ноги болят, голова кружится. Потому что это Мясник, чёртов Живодёр со своим клятым дартом, и он их истребляет прямо сейчас, а я застряла здесь и не успеваю!
И я рвусь вперёд со всех ног – увязая в снегу, задыхаясь от жара в куртке. Несусь изо всех сил и дёргаю за собой лошадь. И кричу всем существом, обращаясь – наплевать к кому, к небу, к Заброшью или к ещё чему-то: мне нужно, слышишь, нужно туда, я должна знать, что там делается, я должна быть там прямо сейчас!!
В правую ладонь будто вгоняют раскалённую иглу толщиной с коготь альфина. И я понимаю, что на мой крик отозвался Дар, и останавливать его поздно.
Потом я падаю – лечу и лечу в снег, и одновременно лечу куда-то над снегом, скольжу, будто выскочив из собственной шкуры, и кажется – вижу это… окровавленная, смятая простынь в серебристых телах, выедающий глаза блеск лезвия дарта…
Кажется, ещё захожусь в другом крике: «Сто-о-о-ой!» – прежде чем нырнуть головой вперёд в холодную черноту.