Страница 5 из 42
Но пришла она — разлучница с его ребенком.
И я не понимаю, как жить теперь?
Спустя многие мгновения боли и выплаканных слез, наконец наступает опустошение. За окном мелькают знакомые пейзажи ставшего родным города. Я отрешенно наблюдаю за проплывающими домами, скверами, улицами. Автобус сделал круг и вернулся в район, в котором мы живем. Теперь уже я одна. Я даже не знаю, где живет мой муж, знаю только с кем.
Он сделал очень больно, но у меня все равно не получается его ненавидеть.
Почему некоторым достается все, а другим ничего? Ведь это я все это хотела любви, мужа, ребенка. А теперь все это достанется ей, этой крашеной блондинке.
Знакомая остановка мелькает за окном. Это же моя! Отсюда я спокойно могу дойти до дома. Я выскакиваю из автобуса в последний момент.
Когда я дохожу до дома, на улице зажигаются фонари. Чем мне нравится наш новый жилищный комплекс, что здесь всегда освещено по вечерам. Уютные дворики с детскими площадками, на которых до сих пор гудит детвора.
Я выныриваю из своих переживаний и наконец, замечаю. Мягкий, теплый вечер. На небе зажигаются первые звезды. Прохладный ветерок играет с моими волосами. Люди отдыхают, заполнив все лавочки. Лето.
Мне не хочется домой. Дома пустота.
Я иду к скульптурной композиции грибочков, рядом с детской площадкой. За неимением свободных, сидячих мест, они у местных используются в качестве стульев. Грибочек неудобный, но на нем хотя бы можно отдохнуть от этого сумасшедшего дня.
Рядом со мной неожиданно раздается хрипловатый баритон:
— Привет, красавица.
Мне, кажется, я узнаю этот голос. Я оборачиваюсь, в неверии. Точно. Тот самый незнакомец, что буквально вчера не хотел выметаться из моей квартиры.
Невольно отмечаю, какой он сегодня помятый. Невыспавшийся что ли?
— Вы зря ждете. — сейчас у меня не осталось сочувствия к подлецам, — Ваша Любовь укатила сегодня в отпуск. С мужем. — безжалостно припечатываю, смотря на него строго и даже, наверное, с вызовом.
— Да, я знаю. Она мне написала.
Прекрасно, он в курсе. У меня напрочь пропадает желание сидеть на грибочках.
Я без расшаркиваний и прощаний поднимаюсь и направляюсь в сторону дома. Он следует за мной. Какой навязчивый.
Как же мне избавится от внимания назойливого наглеца? Сейчас я предпочла бы, остаться одной.
— Валера, просто Валера. — неожиданно представляется он.
— Нет, ваша тактика не сработает. Я не буду с вами знакомиться.
— Но теперь вы знаете мое имя. За малым осталось узнать ваше.
Поджимаю губы в протесте. Я не хочу с ним разговаривать.
— Тогда, если вы не против, я просто вас провожу.
Обреченный вздох вырывается из груди. Боюсь, все мои слова будут бесполезны.
Так, мы и доходим до подъезда. Я — в молчании. Он — непрерывно пытаясь меня разговорить.
Вдруг резко распахивается дверца ближайшей от нас машины. Оттуда вылетает взъерошенный, злой мужчина. Я не сразу узнаю в нем Радима. Его лицо искажает гримаса ярости с решимостью. Таким я его никогда не видела.
Я застываю в страхе.
Ой, мамочки, что же будет?!
7
А я и не заметила его машину у дома. Настолько меня отвлек Валера своей болтовней.
Радим направляется к нам твердым, уверенным шагом с грацией и опасностью прирученного хищника, скрытой угрозой, инфернальным блеском его глаз.
Там в больнице он стоял спиной и я не видела лица, не успела его разглядеть.
Сейчас же я замерла, рассмотрев такие родные черты. Щетина — всегда ему шла, складка между бровей, темные круги под глазами. Неужели это случилось с ним всего за сутки? И все равно он невообразимо прекрасен в своей мрачности.
Накатила такая щемящая нежность и инстинктивное желание позаботится, накормить, обогреть. Но нет, мне нельзя об этом даже думать. У него теперь другая заботушка, что накормит и обогреет.
Реакция Валеры на появление Радима удивляет. Он берет меня за локоть и задвигает себе за спину.
Радим налетает как дикая, необузданная сила природы — смерч, сметающий все со своего пути.
— Убери руки от моей жены! — в его интонациях проскальзывают рычащие нотки, вызывающие россыпь мурашек по моей коже.
Я зажмуриваюсь. Мне страшно видеть мужа таким. Я много раз слышала от друзей и знакомых, каким он может быть. Но мне он не показывал эту свою черту. И я всегда удивлялась, как нежный, заботливый, любящий Радим может быть жестким и непримиримым. Настал момент, когда я это вижу. И это страшно ужасно и восхитительно прекрасно одновременно. Дикая, неукротимая сила ярости.
Мгновение я стою съежившись и зажмурившись, ожидая его гнева, но меня лишь легонечко отодвигают.
Я открываю один глазик, взглянуть, что происходит.
Рубашка, обтягивающая плечи Радима, загораживает мне обзор. Он высокий и поэтому я дышу ему в лопатки. Напряжение отчетливо читается в его позе.
Отодвинув от меня Валеру, Радим встал между нами.
Я стою за его спиной, белая ткань рубашки словно светится, предлагая ее разгладить. Она нереально мерцает своей белизной в сгущающихся сумерках.
Вот он такой сильный, крепкий, близкий, рядом.
Протяни руку и обними. Стоит, плечи напряжены, мускулы натягивают ткань и запах, такой родной. Я втягиваю его. Ммм… Можно забыть связывающую по рукам реальность и прикоснуться.
Я все-таки прижимаюсь лбом к этой манящей, белоснежной материи. Сжимая рукава его рубашки. Снова представляя, что Радим мой. Но нет, это лишь иллюзия. Там, с той стороны Радима, стоит человек не подозревающий о жесткости Радима и ситуацию надо спасать. Я шепчу:
— Радим, не надо, пожалуйста.
Он застывает, словно каменная глыба.
Мне так больно сейчас. Мне нельзя прикасаться к нему. Я же знаю, наши касания неизбежно ведут к вспышке желания.
Я делаю усилие над собой, отрываясь от него. Мне нужно быть более благоразумной. Не доводить до…
Я выглядываю из-за спины мужа и смотрю на Валеру.
— Марина, зайди, пожалуйста, — говорит Радим, прямо смотря в лицо сопернику.
Ну, не подерутся же они, взрослые же люди. Или нет? Нервное беспокойство затапливает вены, заставляя сердце биться неровно.
— Я никуда не пойду. Вы сейчас делов натворите. Я себе не прощу.
Тут Валера меня удивляет. Он смотрит на меня и что-то читает в моем взгляде. Поднимает руки капитулируя.
— Я на нее не претендую, остынь. Всего лишь проводил.
Легко разворачивается и уходит не оглядываясь.
Еще несколько мгновений, Радим смотрит в удаляющуюся спину, потом разворачивается ко мне.
— Пойдем домой.
И мне чудится в этой фразе скрытая теплота.
Мы заходим в подъезд, поднимаемся в лифте. Все молча. Внезапно куда-то исчезают все слова. Минуты текут, накаляя напряжение между нами и я не выдерживаю:
— Зачем ты пришел?
— Я все еще собственник этой квартиры. Если ты забыла. И мне нужно забрать сменную одежду.
Да, точно. Вещи. Нужно было вместо перестановки мебели собрать все его пожитки. Он же сразу предупредил, что придет за ними. Так бы я была избавлена от неловкости нынешней ситуации.
У меня нет ни сил ни желания наблюдать за его сборами, поэтому я сразу прохожу на кухню. Завариваю себе чай. И стою с кружкой в руках у окна, разглядывая парковку.
Нужно было, наверно, поскандалить, закатить истерику, пошвырять в него чем-нибудь увесистым. Но я, видимо, уже выплеснула всю свою боль в слезах, ранее.
Он подходит ко мне со спины неслышно, вздыхает.
Я продолжаю смотреть в окно не оборачиваясь. Радим стоит позади, отводит прядь волос с плеча, обнажая мою шею. Я застываю. Боюсь пошевелиться, чтобы не спровоцировать, его на дальнейшие действия. Я чувствую, как воздух между нами намагничивается. Горячее дыхание касается моей кожи, обжигая. Я чувствую, как мурашки бегут по ней.
Он произносит тихо, рассыпая интимность момента:
— Мариш, я не могу тебе сейчас все рассказать. Мне нужно время выяснить все, разобраться. И тогда все изменится. Поверь мне, пожалуйста.