Победивший смерть

После смерти отца Сергей Дмитриевич Шереметев принял попечительство над Странноприимным домом в Москве, а затем назначен попечителем Дома императрицы Александры Федоровны для призрения бедных. Состоял почетным мировым судьей по Подольскому и Звенигородскому уездам Московской губернии.

Но дело не в его послужном списке. Главное, он был замечательный археограф и историк. Опубликовал более 200 работ и был почетным членом Академии наук, Русского археологического института в Константинополе, Общества Нестора-летописца в Киеве, Петербургской Духовной академии, Национальной академии в Реймсе, членом Русского исторического общества, французского Археологического общества в Каннах, действительным членом Императорской академии художеств.

Сергей Дмитриевич возглавлял после смерти Вяземского Общество любителей древней письменности, а потом и Общество ревнителей русского исторического просвещения, Императорскую археографическую комиссию, года – Комитет попечения русской иконописи.

А рассказываю тебе так подробно, Вера Николаевна, потому что для жизни своей семьи он выбрал Михайловское, где мы сейчас и находимся. Кстати, здесь он создал настоящий очаг культуры и одну из лучших сельскохозяйственных экономий России. 47 лет владел он этим имением, ставшим средоточием всего самого дорогого для семьи: архивов Шереметевых и Вяземских, прекрасной библиотеки, большого собрания картин, естественно-исторического музея.

Он опубликовал 2 тома "Архива села Михайловского", и очерк с приложением архивных материалов.

Сергеем Дмитриевичем Шереметевым были опубликованы многие документы по русской истории, в частности о Смутном времени начала XVII века, которое его очень интересовало. Сергей Дмитриевич – автор очерков об Остафьеве, Останкине, Кускове, Суздале, Зарайске, Вяземах, Гавронцах. Он оставил литературные портреты Петра Андреевича и Павла Петровича Вяземских, Елизаветы Николаевны Карамзиной и многих других.

Особой гордостью Сергея Дмитриевича была библиотека. Основу ее составили два собрания: Волочановское и собрание Василия Сергеевича Шереметева.

Первое названо от имения, в котором оно находилось. Это село Волочаново Волоколамского уезда, которым владел Борис Сергеевич Шереметев. Собрание составлялось тремя поколениями Шереметевых: Василием Владимировичем, Сергеем Васильевичем и Борисом Сергеевичем. Оно содержало сочинения XVIII века по различным отраслям знания, главным образом на французском языке.

Второе собрание принадлежало Василию Сергеевичу Шереметеву. Оно также состояло из сочинений преимущес-твенно на французском языке: "Справочные книги", "Искусство", "Газеты", "Журналы", "Религия", "Всеобщая история", "Земство", "Русская литература", "Военное искусство", "Русская история", "Всеобщая литература", "Юриспруденция". В в начале XX века библиотека в Михайловском насчитывала не менее 50 тысяч томов. Сергей Дмитриевич не жалел средств на пополнение библиотеки. Многие редкие книги покупались им на аукционах.

Я знаю, что большую ценность представляло находившееся в Михайловском собрание картин, сказала Фигнер.

Да, здесь были работы Айвазовского, Максимова, Богданова-Бельского и многих известных художников. Украшали русские неброские пейзажи, портреты крестьян. Была здесь и картина сына Павла Сергеевича -"Девочка-няня", написанная по местным мотивам.

Серьезное внимание уделяли владельцы Михайловского и естественным наукам. Как пишет Сергей Дмитриевич Шереметев, с 1895 года основался естественно-исторический музей трудами хозяйки дома. В музее была представлена местная флора и фауна, минералоги-коллекция, археологические находки. Анной Павловной была основана научная библиотека, издавались труды с описанием собранных коллекций.

В работе музея принимали участие видные ученые: Д.Н. Кайгородов, Ф.В. Бухгольц, Н,А. Мосолов, В.В. Гриневецкий, Л.И, Курсанов и другие. С их помощью в Михайловском был создан ботанический сад.

Вера Николаевнв Фигнер остановилась и молча смотрела на пробегающие воды Пахры. Солнце уже заходило и вода казалась неестественно красной. Она пристально взглянула на Морозова и тихо сказала:

А мы свою молодость отдали борьбе против таких людей как Шереметев. Разве это справедливо, Николай Александрович? Ты не сожалеешь об этом. Сейчас мне кажется, что мы были не правы. Ты не согласен? – обратилась она к Морозову и тут же спохватилась, вспомнив, что ему неприятны эти разговоры.

В чем-то мы были правы, в чем-то нет. Это сложный вопрос, Вера. Нет, дорогая, я не сожалею о тех годах. Это были годы нашей молодости. А ты помнишь нашу “Народную волю”?

О чем ты говоришь, Коля. Разве такое забывают.

Мы хотели освободить Россию. Помнишь, Маркс писал, что Народная воля вела сказочную борьбу с правительством, которая требовала огромной энергии и исключительных человеческих качеств, – процетировал на память Морозов.

Наши товарищи действительно были такими, задумчиво сказала Фигнер, они были бесстрашными и благородными, решительными, талантливыми и самоотверженными. Вспомни, Николай Александрович, полное гордости и достоинства поведение Андрея Желябова на суде, а революционное завещание Игнатия Гриневицкого.

А идея летательного аппарата, предложенная Николаем Кибальчичем за несколько дней до казни, добавил Морозов. Помню, Вера, помню и не сломленное в казематах Шлиссельбурга великое мужество Веры Фигнер.

Да брось, ты, Николай Александрович, все шутишь. А если серьезно, ты помнишь то лето 1879 года.

Морозов остановился и задумался. Перед ним всплыли картины его революционной молодости.

ВОСПОМИНАНИЯ

Еще в гимназии он, страстно увлекаясь наукой, начал интересоваться нигилистами, знакомиться с книгами о революционном движении на Западе и в Роосии. «Я начал, кроме естественных научных книг,– вспоминал он впоследствии,– читать также и имевшиеся в то время ис-тории революционных движений, которые доставал, где только мог», В издававшемся им рукописном журнале стали появляться статьи не только научного, но и политического характера, а подчас и крамольные стихотворения. Один из экземпляров журнала попал в руки членов московского революционного кружка чайковцев, и в 1874 году его приняли в этот кружок. Здесь Морозов познакомился с будущими революционерами С. М. Кравчинским, Д. А. Клеменцом, Л. Э. Шишко. И все-таки Морозов еще колебался, что выбрать – науку или революционную борьбу. <<После недели мучительных колебаний,– писал он впоследствии в книге <<Повести моей жизни>>,– я почувствовал, наконец, что потеряю к себе всякое уважение н не буду достоин служить науке, если оставлю их (революционеров.– Авт.) погибать, и решил присоединиться к ним». Кружок чайковцев, как и другие революционные организации 70-х годов, ставил своей основной целью подготовку крестьянской революции. Для этого необходимы были пропагандисты и агитаторы в народной среде.

В том же году Н. А. Морозов вместе с товарищами по кружку отправляется «в народ». В лаптях, суконной поддевке ходил Морозов по деревням: где кузнецу поможет, где отправится в лес вместе с дровосеками. А вечером начинал он беседовать с крестьянами, рассказывая им о несправедливой власти помещиков и царя, раздавал пропагандистские книжки.

Его революционные призывы слушали крестьяне Московской, Ярославской, Костромской, Курской и Воронежской губерний. Он говорил открыто, не скрывая своих убеждений. Сотни верст прошел он по сельским дорогам, проповедуя крестьянам идеалы социализма.

Вскоре Морозов, как и другие участники "хождения в народ", убедился, что к пропаганде крестьяне прислушиваются мало, а книжки и вовсе и читают, так как почти все неграмотны. Тем временем местные власти в Воронежской губернии заинтересовались странным работником – Морозову и его товарищам пришлось уехать назад, в Москву.