Страница 4 из 7
Проблемы применения п. 3 ст. 37 Гражданского кодекса РФ
На практике не всегда безукоризненно к родителям применяются п. 2 и п. 3 ст. 37: одни игнорируют прямую отсылку п. 1 ст. 28; другие, выводят родителей детей, достигших четырнадцатилетнего возраста, из-под действия ограничений, содержащихся в п. 2 и п. 3 ст. 37, воспользовавшись решением законодателя поместить общую для родителей всех несовершеннолетних детей норму в ст. 28, посвященную дееспособности малолетних. И даже в случаях, когда п. 2 и п. 3 ст. 37 ГК РФ распространяются на родителей, как того требует п. 1 ст. 28, возникают трудности в применении.
В пункте 3 ст. 3 используется категория «близких родственников», каково ее содержание? Гражданский кодекс и ФЗ «Об опеке и попечительстве» по этому вопросу отмалчиваются, зато Семейный кодекс в ст. 14 близкими родственниками называет родителей, детей, дедушек, бабушек, внуков, полнородных и неполнородных братьев и сестер.
Возникает закономерный вопрос – можно ли использовать указанный перечень для целей ст. 37 ГК? Ответить на поставленный вопрос невозможно без выяснения причин введения каждого запрета. Недозволенность браков между близкими родственниками обусловлена некими этическими и медицинскими соображениями, а п. 3 ст. 37 ГК РФ в свою очередь наносит превентивный удар по «коллизии между родственными и иными чувствами опекуна и его долгом в отношении подопечного»11.
Являются ли перечисленные в ст. 14 СК РФ близкие родственники теми лицами, ради блага которых родитель готов пожертвовать интересами несовершеннолетнего ребенка? Часто встречается утвердительный ответ, при этом некоторые исследователи дополнительно утверждают, что нецелесообразно признавать «близкими» родственников более отдаленных степеней, ввиду отсутствия опасности, что их интересы опекун (родитель) поставит выше интересов подопечного (несовершеннолетнего ребенка). С данными утверждениями трудно полностью согласиться.
Не вполне разумно предполагать, что наличие кровного родства определенной степени с контрагентом малолетнего само по себе может ставить в затруднительное положение родителя, заставляя выбирать, интересы кого – собственного ребенка или иного близкого родственника – поставить выше. Представляется, что необходима еще одна составляющая – тесные родственные отношения.
В этой связи перечень близких родственников, данный в ст. 14 СК, предлагается использовать как опору, поскольку наиболее тесные связи, действительно, чаще наблюдаются именно между перечисленными лицами. То есть можно говорить о своеобразной презумпции, допускающей отклонение в обе стороны: с учетом фактически сложившихся родственных связей, близкими родственниками могут признаваться лица, не указанные в ст. 14 СК; но при этом отсутствие обычно характерных отношений между кровными родственниками означает нерациональность признания их «близкими».
Резюмируя, можно утверждать, что «близкие родственники» – оценочная категория, определение которой должно производиться с опорой на ст. 14 СК и при этом исходя из сложившихся семейных отношений. Аналогичную логику можно использовать и при выявлении «супруга»: супругом может быть и лицо, не являющееся таковым в истинно семейно-правовом смысле, но при этом выполняющее схожую роль.
Другим вопросом является разумность адресованного родителям, их супругам и близким родственникам абсолютного запрета на заключение сделки с несовершеннолетним. Почему предусмотрено преодоление введенного п. 2 ст. 37 ГК РФ запрета, защищающего от более агрессивного нарушения интересов подопечного (несовершеннолетнего) – от необоснованного уменьшения имущества последнего, а п. 3 ст. 37 столь непоколебим? В какой мере законодатель не доверяет родителям, что даже не допускает возможности, что они, будучи контрагентами малолетнего или позволяя своим близким родственниками выступать в таком качестве, могут действовать в интересах своего ребенка
Проблема презумптивного представительства в статье 181.4 Гражданского Кодекса РФ
Былинин В. И.,
студент 2-го курса
Санкт-Петербургского государственного университета
Предметом данного доклада является изучение п. 6 ст. 181.4 Гражданского кодекса РФ (далее – ГК РФ).
В соответствии с данной нормой лицо (далее – истец), оспаривающее решение собрания, должно уведомить в письменной форме заблаговременно участников соответствующего гражданско-правового сообщества о намерении обратиться с таким иском в суд и предоставить им иную информацию, имеющую отношение к делу.
При этом из смысла второй части пункта становится ясно, что истец должен предупредить всех участников сообщества, а участники – должным образом среагировать вне зависимости от основания для оспаривания решения собрания, присоединиться к истцу в суде, если не хотят лишиться возможности оспорить решение собрания. Из этого вытекает несколько правовых проблем, среди которых и проявляется презумптивное представительство. Каким образом? Для ответа на этот вопрос необходимо понять, как действует указанная норма, каковы перспективы ее применения.
Лицо собирается идти в суд и в соответствии с п. 6 ст. 181.4 ГК РФ сообщает иным участникам сообщества всю необходимую информацию. Перспектив у такого действия две – если участники хотели обжаловать решение, они либо присоединятся как требованию как соистцы, либо ничего не предпримут, и тогда истец пойдет в суд в одиночку. Одним из характерных примеров второго случая будет ситуация, когда прочие участники имеют то же основание для обжалования, но не предпринимают никаких действий, предоставив истцу возможность добиться результата самостоятельно.
Именно вторая вариация позволяет нам говорить о презумптивном представительстве.
В таком случае суд, увидев перед собой истца и проверив доказательства выполнения информационной обязанности из п. 6 ст. 181.4 ГК РФ, будет исходить из того, что в интересе истца скрываются интересы и других участников, которые не заявили собственных требований, поскольку удовлетворены действиями изначального истца. Дальнейшее развитие этой идеи приводит к тому, что иные участники, предупрежденные и не выступившие с собственными требованиями, лишаются права на оспаривание указанного решения собрания, поскольку уже распорядились своим правом на судебную защиту и позволили изначальному истцу оспаривать решение за них.
Констатировать наверняка, что в указанной статье ГК РФ законодатель воспроизвел механизм презумптивного представительства, нельзя, главным образом, потому, что у презумптивного представительства нет легальной дефиниции или достаточно полного законодательного закрепления. Несмотря на это, у идеи презумптивного представительства есть определенная законодательная база, которая, пусть и без использования данного термина, но позволяет понять функционал презумптивного представительства.
Нормативной базой презумптивного представительства можно считать ст. 253, 256 ГК и ст. 35 Семейного кодекса РФ (далее – СК РФ), которые связаны с режимом совместного имущества супругов. Формулировка «согласие всех участников предполагается», выраженная в п. 2 ст. 253 ГК РФ, и ее подобия в ст. 256 ГК РФ и ст. 35 СК РФ, позволяют третьим лицам, взаимодействующим с одним из супругов, предположить согласие другого супруга даже при отсутствии его волеизъявления. Толкуя данные законоположения, Конституционный Суд РФ (далее – КС РФ) в своем Определении от 04.04.2006 № 99-О указал, что режим совместной собственности предусматривает не только распоряжение имуществом по предполагаемому согласию супругов, но также их согласованные действия по защите прав на него как по требованиям, предъявляемым к супругам в отношении такого имущества, так и по их требованиям к другим лицам. Рассматривая конкретное дело, касающееся режима совместной собственности и возможности привлечения в процесс супруги, которая ранее требований не заявила, КС констатировал, что супруга имела возможность по своему усмотрению совместно с супругом инициировать возбуждение дела в суде первой инстанции и участвовать в нем, однако таким правом не воспользовалась, что само по себе предполагает ее удовлетворенность действиями супруга по защите их общих прав.