Брежнев

Член военного совета имел большие права, держался с командармом на равных. Без его подписи приказ по армии считался недействительным. Если он не соглашался с командующим, то имел полное право обратиться и к члену военного совета фронта, и непосредственно в Ставку. Членам военного совета армии установили аппараты правительственной междугородной ВЧ-связи, и они могли напрямую связаться с любым руководителем государства.

А начальник политотдела армии занимался работой политаппарата в частях, пропагандой, печатью, ведал приемом в партию и разбором персональных дел. Иначе говоря, к военным делам Леонид Ильич отношение имел косвенное.

Командовал 18-й армией генерал Константин Николаевич Леселидзе, артиллерист по военной специальности. Для него война началась в июне 1941-го под Брестом. Отступал до Тулы. Полковник Леселидзе был начальником артиллерии 50-й армии, участвовал в боях под Москвой. В битве за Кавказ командовал корпусом. В марте 1943 года получил под командование армию, которая занимала крайний левый фланг фронта.

Брежнев прибыл в 18-ю армию, когда уже шли бои на Малой Земле. Эта героическая страница истории войны прочно связана с его именем. Но сложись судьба иначе, и не Леонид Ильич, а сталинский соратник Лазарь Моисеевич Каганович считался бы героем Малой Земли...

В начале войны Сталин был недоволен тем, как железные дороги справились с эвакуацией промышленности, и не пощадил одного из самых верных своих помощников. 25 марта 1942 года Государственный Комитет Обороны принял разгромное постановление «О НКПС». В нем говорилось, что нарком путей сообщения Каганович «не сумел справиться с работой в условиях военного времени». Его сняли с поста наркома.

Летом 1942 года Сталин назначил Лазаря Моисеевича на незначительный пост члена военного совета только что образованного Северо-Кавказского (затем Закавказского) фронта.

Именно Каганович занимался организацией десанта на Малую Землю под Новороссийском, что в брежневские времена освещалось как чуть ли не главное событие Великой Отечественной войны. «Старый кадровик, я лично занимался подбором командиров и политработников десанта», – на склоне лет не без удовольствия вспоминал Каганович.

Основные силы Северо-Кавказского фронта должны были освободить Краснодар. В первых числах февраля Черноморскому флоту и Азово-Черноморской флотилии поручили провести отвлекающую операцию в тылу немецких войск. Руководил ею командующий Черноморским флотом вице-адмирал Филипп Сергеевич Октябрьский.

В районе Мысхако на западном берегу Цемесской бухты (юго-западнее Новороссийска) в ночь на 4 февраля 1943 года высадили десантный отряд под командованием майора Цезаря Львовича Куникова, который до войны редактировал заводскую многотиражку. Двести пятьдесят морских пехотинцев десантировались прямо в ледяную воду. Потери были большие. Но бойцы зубами вцепились в захваченный плацдарм и закрепились. 12 февраля Куников был ранен и через два дня умер. Посмертно ему было присвоено звание Героя Советского Союза.

Тем временем главную операцию отложили, а десант продолжал упорно удерживать плацдарм, который окрестили Малой Землей и который приобрел важное значение. Туда перебросили две стрелковые бригады, бригаду морской пехоты, полк десантников, истребительно-противотанковый полк. Все войска там объединили в десантную группу, ее возглавил заместитель командующего 18-й армией генерал-майор Алексей Александрович Гречкин. Бои на плацдарме продолжались семь месяцев или, точнее, двести двадцать пять дней. Малая Земля продержалась до сентября, когда началась Новороссийско-Таманская операция и советские войска освободили Новороссийск.

Генерал Давид Ортенберг, ответственный редактор «Красной звезды», приехав на Северо-Кавказский фронт, отправился на командный пункт 18-й армии. Член военного совета армии Семен Колонин отвел редактора главной военной газеты к командующему Константину Леселидзе.

«Я увидел худощавого невысокого роста генерала с выразительным лицом и блестящими умными глазами кавказца, приветливого и улыбчивого», – вспоминал после войны Ортенберг.

Леселидзе рассказал о ситуации на плацдарме. Ортенберг захотел увидеть все своими глазами. Плацдарм – голый мыс площадью в тридцать квадратных километров. До войны здесь выращивали виноград, из которого делали шампанское «Абрау-Дюрсо». Весь плацдарм просматривался противником, который занимал господствующие высоты. Поэтому войска упорно зарывались в землю.

Немецкая авиация утюжила плацдарм. Снабжение было крайне тяжелым делом. Кормили бойцов два раза в день – под утро и поздно ночью, когда немецкая авиация не бомбила.

Пополнение, патроны и снаряды, продовольствие и даже белье (на Мысхако стирать и развешивать белье было невозможно) десанту доставляли рыбацкие сейнеры и мотоботы из Геленджика. Переправлялись ночью, когда немцы ничего не видели и потому не стреляли.

Перед рассветом командующий армией и редактор «Красной звезды» спустились к берегу, чтобы отплыть назад. Но на море поднялось волнение, сторожевой корабль не мог пристать к берегу. Ждали сейнер, который должен был забрать раненых – человек пятнадцать. Начался обстрел – падает одна мина, другая...

Вдруг раздался голос:

– Товарищи, защитим нашего командующего!.. Высокий сержант с забинтованной рукой, подвешенной на косынке, бросился к Леселидзе и встал к нему спиной, лицом к рвущимся немецким минам. Раненые бойцы подбежали, вспоминал Ортенберг, и окружили их плотной стеной:

«Не знаю даже, как передать то, что я почувствовал и пережил тогда. Что же это такое? Раненые люди. Преданность родине и самоотверженность они уже доказали пролитой на поле брани кровью... Какие же нужны слова, чтобы оценить самопожертвование этих людей, кинувшихся в минуту опасности к своему командующему прикрыть его своей грудью?

Такие же мысли пронзили и генерала Леселидзе. Об этом он мне потом сказал. А в тот момент командарм скомандовал резко и твердо, словно рубанул:

– Кто разрешил?! Рассредоточиться!.. Лечь.

Мы и сами легли рядом с ними, взволнованные, потрясенные...»

В брежневские времена от отставного генерала Ортенберга добивались, чтобы он написал о подвигах Леонида Ильича на Малой Земле. Упрямый генерал отвечал:

– Я его там не видел.

«Для Брежнева Малая Земля, – писал Ортенберг, – была в своем роде зацепкой, он так много говорил о ней, писал, награждал, возвышал для того, чтобы хоть в малой степени иметь повод для оправдания своего „полководческого“ восхождения».

Брежнев дважды побывал на Малой Земле. Один раз сопровождал группу московских партийных работников, в другой – приехал вручать партийные билеты и награды. Но и эти две поездки были опасными.

Немецкие и итальянские торпедные катера действовали у побережья, срывая снабжение частей 18-й армии. Они выходили в море в темное время суток и до наступления рассвета уходили на свои базы. А днем можно было подорваться на мине.

Военный корреспондент Сергей Борзенко, удостоенный звания Героя Советского Союза, писал, что сейнер «Рица», который шел из Геленджика на плацдарм, наскочил на мину. Взрывом Брежнева сбросило в море, но его в бессознательном состоянии подняли на борт. Леониду Ильичу везло. За всю войну ни разу не был ранен.

Тем временем Кагановича вызвали в Москву. В ноябре 1942 года Сталин принимал командармов Закавказского фронта, отдельно побеседовал с Кагановичем, и тот понял, что прощен.

Вождь пригласил Лазаря Моисеевича пообедать вместе со всеми членами политбюро и одобрительно заметил:

– Хорошо, что товарищ Каганович глубоко влезает в военные дела. – И, обратившись к нему, сказал: – Видно, что вас увлекает фронтовая обстановка и работа, но имейте в виду, что мы вас надолго там оставлять не можем и не будем, – вы нам здесь нужны.

Через несколько месяцев вождь вновь назначил Кагановича наркомом путей сообщения.

На фронте Леонида Ильича Брежнева, бравого бригадного комиссара, представили Лазарю Моисеевичу.