Страница 6 из 25
Считаем целесообразным дополнить ст. 281 УК РФ (Диверсия) и ст. 361 УК РФ (Акт международного терроризма) соответствующими примечаниями, в которых были бы закреплены основания освобождения от уголовной ответственности за положительные посткриминальные деяния.
В частности, предлагаем ст. 281 УК РФ (Диверсия) дополнить примечанием следующего содержания: «Лицо, участвовавшее в подготовке диверсии, освобождается от уголовной ответственности, если оно своевременным предупреждением органов власти или иным способом способствовало предотвращению осуществления диверсии и если в действиях этого лица не содержится иного состава преступления».
Статью 361 УК РФ (Акт международного терроризма) предлагаем дополнить примечанием следующего содержания: «Лицо, участвовавшее в подготовке акта международного терроризма или осуществившее его финансирование, освобождается от уголовной ответственности, если оно своевременным предупреждением органов власти или иным способом способствовало предотвращению либо пресечению акта международного терроризма, и если в его действиях не содержится иного состава преступления».
Такие преступления, как насильственный захват власти или насильственное удержание власти (ст. 278 УК РФ), вооруженный мятеж (ст. 279 УК РФ) имеют схожий объект посягательства: основы конституционного строя и безопасность государства. Перечисленные преступления имеют некоторое сходство в объективной и субъективной стороне, когда они направлены на насильственное изменение конституционного строя Российской Федерации. Законодатель при реализации уголовно-правовой политики в отношении насильственного захвата власти или насильственного удержания власти использует метод смягчения уголовно-правовой репрессии, предоставляя возможность виновным быть освобожденными от уголовной ответственности, если они добровольно и своевременным сообщением органам власти или иным образом способствовали предотвращению дальнейшего ущерба интересам Российской Федерации, и если в их действиях нет признаков иного состава преступления. В случае подготовки вооруженного мятежа уголовный закон не стимулирует лицо к обозначенному положительному посткриминальному поведению.
Предлагаем ст. 279 УК РФ (Вооруженный мятеж) дополнить примечанием следующего содержания: «Лицо, участвовавшее в подготовке вооруженного мятежа, освобождается от уголовной ответственности, если оно своевременным предупреждением органов власти или иным способом способствовало предотвращению осуществления вооруженного мятежа и если в действиях этого лица не содержится иного состава преступления».
Имеются общие признаки также в следующих составах преступлений: содействие террористической деятельности (ст. 205.1 УК РФ), организация незаконного вооруженного формирования или участие в нем (ст. 208 УК РФ), наемничество (ст. 359 УК РФ).
Содействие террористической деятельности, как и наемничество близки в объективной стороне состава преступления, когда выражаются в обучении лиц, их склонении, финансировании определенной преступной деятельности, имеют общий квалифицирующий признак, если деяние совершается лицом с использованием своего служебного положения.
В процессе предупреждения содействия террористической деятельности законодателем используется смягчение уголовно-правовой репрессии, предоставляя возможность лицу быть освобожденным от уголовной ответственности за совершение положительного посткриминального поведения в соответствии с примечанием к ст. 205.1 УК РФ.
За участие в незаконном вооруженном формировании на территории России или иного государства также предусмотрено основание освобождения от уголовной ответственности (примечание к ст. 208 УК РФ), законодателем используется метод смягчения уголовно-правовой репрессии при предупреждении соответствующего преступления.
Полагаем, для эффективного предупреждения наемничества нужно использовать все методы уголовно-правовой политики, включая и метод смягчения уголовно-правовой репрессии.
Предлагаем ст. 359 УК РФ (Наемничество) дополнить примечанием следующего содержания: «Лицо, совершившее преступление, предусмотренное частями первой или второй настоящей статьи, освобождается от уголовной ответственности, если оно своевременным сообщением органам власти или иным образом способствовало предотвращению или пресечению преступления, которое оно финансировало и (или) совершению которого оно содействовало, и если в его действиях не содержится иного состава преступления. Лицо, совершившее преступление, предусмотренное частью третьей настоящей статьи, добровольно прекратившее участие в вооруженном конфликте или военных действиях и активно способствовавшее раскрытию или пресечению этих преступлений, освобождается от уголовной ответственности, если в его действиях не содержится иного состава преступления».
Вопрос об использовании альтернативных способов решения уголовно-правового конфликта является актуальным для российского уголовного права. Условием решения уголовно-правового конфликта альтернативным способом является вектор уголовно-правовой политики, направленный на снижение ее репрессии, на достижение «компромисса» с лицом, совершившим преступление.
Посредством регламентации медиативных способов разрешения уголовно-правовых конфликтов как раз и реализуются такие векторы уголовно-правовой политики, как экономия уголовно-правовой репрессии, ее снижение, восстановительное правосудие (восстановительная юстиция)26, гуманизация27, либерализации28.
Считаем, что при реализации данного направления уголовной политики, ее арсенал и резервы еще далеко не исчерпаны.
Парадоксы уголовной политики и защита прав потерпевших
М. В. Феоктистов,
канд. юрид. наук, доцент
(Российский университет кооперации, г. Москва)
[email protected]
По определению А. И. Коробеева уголовная политика представляет собой выработанную государством генеральную линию, определяющую основные направления, цели и средства воздействия на преступность путем формирования уголовного, уголовно-процессуального, уголовно-исполнительного законодательства, регулирования практики его применения, а также путем выработки и реализации мер, направленных на предупреждение преступности29.
Однако направление уголовной политики российского государства трудно назвать прямолинейным, зачастую законодатель пытается решить вопросы криминализации и декриминализации на ощупь, методом проб и ошибок без должной аргументации и моделирования. Иными словами, генеральной линии в уголовной политике последних лет практически не наблюдается. Ярким подтверждением сказанному являются два примера из недавней истории уголовного права.
Так, законом РСФСР от 24 декабря 1992 г.30 из диспозиции ст. 211 УК РСФСР (нарушение правил безопасности движения и эксплуатации транспортных средств лицами, управляющими транспортными средствами) была исключена ответственность за причинение в результате дорожно-транспортного происшествия существенного материального ущерба по неосторожности. Но уже в первоначальной редакции УК РФ ответственность за неосторожное причинение в ходе ДТП крупного материального ущерба была вновь восстановлена. Вскоре Федеральным законом № 92–ФЗ от 25 июня 1998 г.31 законодатель повторно отказался от использования материального ущерба в качестве криминообразующего признака этого преступления.
В другом случае, ст. 13 УК РСФСР 1960 г. (в ред. Федерального закона № 10–ФЗ от 1 июля 1994 г.32) признавала правомерным причинение в состоянии необходимой обороны любого вреда если нападение было сопряжено с применением насилия опасного для жизни обороняющегося или защищаемых им лиц, либо с угрозой применения такого насилия. Принимая УК РФ, законодатель вернулся к пределам необходимой обороны, устанавливаемым ст. 13 УК РСФСР до ее модернизации. Через некоторое время редакция ст. 37 УК РФ была повторно изменена33 и законодатель почти дословно воспроизвел формулировку пределов необходимой обороны, ранее установленную Федеральным законом от 1 июля 1994 г.