Враг женщин

— Идиот! О чем ты жалеешь? Если бы и я был таким одиноким, как ты! Значит, никто, кроме школьной дирекции, не будет лезть в твои дела. Я вот когда что-нибудь натворю, меня сначала в школе накажут, а потом еще дома побьют. А если бы у меня никого не было… Кстати, не пропусти ужин сегодня. Заходишь в эту дверь, идешь прямо. Там ты увидишь еще много дверей. Из-за одной двери слышится стук вилок и ножей, доносится запах еды. Там столовая, туда и ныряй, и начинай лопать. Здесь тебе не дома. Если пропустишь ужин, никто не виноват. Будешь поститься. Я-то сумею найти себе пропитание. Главный повар отложил лучшие куски мяса и самую жирную порцию плова для себя в большой кастрюле. Я во что бы то ни стало выкраду ее и устрою себе в саду банкет по случаю начала учебного года… Я и тебя приглашаю, только знаешь, если попадешься, они с тебя потом шкуру спустят. Для тебя это будет не слишком приятно: только приехал и сразу побои. Да ладно, посмотрим, а теперь шагом марш!

Ты не посмел не то что ответить, но даже просто посмотреть мне в лицо, и послушно направился к дверям.

Да, Недждет, я был искренен, когда сказал тебе, что хотел бы быть сиротой…

У меня был и отец жив и к тому же много братьев и сестер. Но они не смогли привить мне чувство любви к родным людям. Мама умерла, когда я был еще очень маленьким… Иногда я очень жалел ее. Но потом я думал: «Если бы она была жива, может статься, обращалась бы со мной так же, как и остальные. Возможно, я бы лишился той последней искорки любви, которая сейчас согревает мое сердце при мысли о матери. О той, кого я почти не помню».

Как и другие люди, ты тоже в тот вечер счел меня грубым, бесчувственным мальчиком. Признаюсь, я сам долгое время считал себя таким. Я очень поздно понял правду: я не был бесчувственным парнем, Недждет…

В глубине моей мерзкой оболочки таилось сердце, полное любви и нежности. Но никто не любил меня, и эта переливающаяся через край энергия высохла сама по себе. Место любви в моем сердце заняли ненависть и отвращение.

Не моя вина, что я в тот вечер не смог утешить тебя, как было нужно…

* * *

Наша дружба с тобой, Недждет, началась только через пятнадцать-двадцать дней после первой встречи.

На улице моросил дождь. Шла перемена.

Я курил в одиночку сигарету в дровяном сарае школы. Это место было моей курительной комнатой. В задней стене я проделал отверстие. Я сдвинул доски, отвернул гвозди, в общем, соорудил своего рода тайный ход. Когда мне хотелось уединиться, я открывал этот ход и проникал внутрь как к себе домой. Издалека туда доносились детские крики, хохот. Я хорошо знал их, различал голос каждого. Не нарушая спокойствия, я закурил сигарету и философски сказал самому себе:

«Опять учат какого-нибудь тупоголового. Самое время для этого».

Так мы называли новичков. Старые ученики постоянно задирали их, как уличные собаки набрасываются на случайно забредших на их территорию незнакомых псов. Что бы ни делали новички, все было не так, во всем были виноваты они.

Иногда за какую-то малую провинность, а иногда и просто так, без всякой причины, старожилы окружали «молодого» и придумывали всевозможные способы, чтобы поизмываться над ним.

— Эй ты, тыквенное семечко! — кричали они. — Ты только вчера появился, а сегодня уже начинаешь распускаться. Сейчас мы научим тебя себя вести!

Такова была традиция. И в ней даже присутствовало нечто от первобытной демократии. В этом году новички должны были терпеть, сжав зубы, но зато уже в следующем году они могли, в свою очередь, отыграться на вновь прибывших. В мире нет существа более жестокого, чем ребенок.

Весь эгоизм, все зверские человеческие инстинкты проявляются в детях в самой полной мере. Поскольку ребенок еще не научился прикрывать, маскировать свои чувства, законы разума, воспитанности, правила общественного поведения у них еще не действуют. Зачем лишний раз напоминать об этом? Итак, я слышал дикие крики с того места, на котором сидел. В какой-то момент голоса стали приближаться. Я посмотрел сквозь дыру в стене сарая. Слабенький мальчик убегал от толпы преследователей, которые не спеша двигались за ним. Поскольку задняя стена сарая примыкала к забору, получалось, что их добыча сама загоняла себя в ловушку. Но в любом случае у хилого мальчика уже не осталось сил, чтобы бежать. Внезапно он упал на колени и затем распластался по земле.

Это оказался ты, Недждет. Хотя прошел почти месяц с тех пор, как тебя привезли в школу, ты никак не мог здесь освоиться, ни с кем не мог подружиться. Ты был слабый, чувствительный, стеснительный мальчик. Кроме того, ты всегда был печален и одинок. Такой человек никогда не найдет своего места в мире людей.

Стадо жестоко обращается с теми, кто выражает хотя бы малейшее желание отделиться, покинуть его. К тому же ты был сиротой, у тебя не имелось покровителя. И ты не стал бы жаловаться на тех, кто поступал с тобой плохо. Поэтому даже самые робкие и трусливые считали своим долгом тебя обидеть. И сегодня за тобой гнались самые никудышные ребята школы. В классе они, как дрессированные обезьяны, заискивающе смотрели в глаза учителей и воспитателей, в школьном дворе вели себя смирно, опасаясь кулаков сильных, здоровых учащихся. А перед таким, как ты, решили показать себя героями. Им тоже хотелось почувствовать вкус истязаний.

Они толкнули тебя в грязь и стали пинать ногами под накрапывающим сверху осенним дождем. Один из них нес с собой арбузную корку, которую достал из помойного ведра. Они хотели заставить тебя съесть ее: «Ты ведь животное! Ты должен съесть ее!» — кричали они.

Ребята хватали тебя за руки, за спутанные волосы, старались разжать твои стиснутые зубы и силой засунуть арбузную корку тебе в рот, перепачкав при этом твое лицо.

Я уже говорил, что раньше для меня было своего рода утешением наблюдать за мучениями других людей. Но тут со мной что-то вдруг произошло. Не боясь обнаружить перед всеми наличие моего тайного убежища, я бросился наружу. С легкой улыбкой на лице я приказал:

— Оставьте его!

Тотчас шум прекратился. Ребята бросили тебя. Я обратился к тому, кто принес арбузную корку:

— Подними корку с земли!

Он нагнулся и сразу схватил ее.

— А теперь давай, съешь кусочек!

Он, ни секунды не колеблясь, сунул корку в рот и стал жевать.

— Ну как, вкусно?

— Вкусно…

— Ладно, теперь убирайтесь все отсюда!

Дети в один миг рассыпались в разные стороны.

Ты был сильно удивлен тем, какое действие произвели мой слова. Это даже заставило тебя забыть о своих обидах. Я поднял тебя с земли и отряхнул.

— Не плачь, — сказал я. — Ничего страшного.

Впервые за время моего пребывания в школе я оказал такую честь товарищу по парте.

Мы начали разговор.

— Почему они так на тебя насели?

— Я не понимаю… Я никому ничего плохого не делал.

— Что тут понимать? Ты все правильно понял.

— ?!

— Они на тебя наседают как раз потому, что ты никому не делаешь плохого. Если бы ты раньше наскочил на них и отдубасил, такого бы не произошло.

— Я ведь не такой сильный…

— Сила не так важна. Человек должен быть неустрашимым.

Ты, немного подумав, произнес:

— Твои товарищи тебя очень любят.

Я, улыбаясь, ответил:

— Надо отдать им должное, любят.

— Значит, ты очень хороший парень. Стоило тебе сказать слово, и они от меня отстали. Послушались тебя.

На этот раз я уже не мог сдержать смех.

— Конечно. Они ведь знают, что, если не послушают меня, я им сломаю шею! — воскликнул я.

Я знал цену своим словам, Недждет, и не бахвалился перед тобой напрасно. Не только те несчастные, которые напали на тебя в тот день, но и самые буйные и непослушные хулиганы в школе обходили меня стороной. Я был очень силен и, не мигая, смотрел в лицо любой опасности.

Мы продолжали беседу:

— Как тебя зовут?

— Недждет.

— А мое имя ты знаешь?

— …