Страница 9 из 11
Даже шутливо переговариваясь, пограничники ни на мгновение не ослабляли внимания, то рассматривая в бинокль противоположный берег, то вглядываясь, не примята ли трава. Или спускались к песчаной полоске около воды и проверяли, не появились ли чужие следы.
Мартину, Альме и Дине не нужно было прилагать столько усилий, чтобы определить, что на вверенном им участке границы (а он тянулся на полтора километра вдоль реки) чужих нет. Но они есть в огромном количестве на другом берегу.
— Дина, а что вы должны делать, если вдруг появится нарушитель? — осторожно поинтересовался Мартин.
— Принять меры к задержанию или уничтожению, — отрапортовала пограничная овчарка.
— А если нарушителей будет много? Очень много? — продолжал выспрашивать Мартин.
Дина задумчиво посмотрела на противоположный берег.
— Другого в уставе нет. А значит, всё равно будем принимать меры к задержанию или уничтожению.
— Но у твоих Людей всего две винтовки, — волнуясь, напомнила Альма.
— У них ещё есть гранаты и я, — спокойно парировала Дина. — А если не струсите, то у них есть мы.
— Не струсим, — ничуть не покривили душой Мартин и Альма.
День 21 июня был самым длинным в году, но и он ненадолго сдался под натиском темноты. Так что когда собачьи носы почуяли приближение троих неизвестных и ещё одной овчарки, дозорная тропа утопала в сумраке.
— Это наши. Смена. Ночью всегда по трое дежурят, — успокоила Дина своих новых товарищей.
Пограничники тоже догадывались, кто к ним приближается, неслышно ступая по мягкой траве (во-первых, подошло время смениться, во-вторых, Дина — опытная помощница — вела себя спокойно), но, соблюдая ритуал, обменялись с подошедшими паролем и отзывом: «Бук» — «Ясень». Далее следовало доложить об обстановке и происшествиях, сдать дежурство по охране Государственной Границы «свежим силам» и возвращаться на заставу. Однако в этот раз всё пошло по-другому.
— Объявлена полная боевая готовность. Есть сведения, что в 4 утра гитлеровцы предпримут наступление, — мрачно поведал старший вновь прибывшего наряда. — Всем отменены увольнительные. Основные силы брошены к железнодорожному мосту. Нам приказано сдерживать противника у брода, чтобы не допустить окружения заставы и выиграть время для эвакуации комендатуры и школы собаководства.
— То есть, товарищ младший сержант, вы не смена, а подкрепление, — заключил Неделя.
— Так точно. Пулемётный расчёт.
— Тогда давайте занимать позиции. Окажем гостям «тёплый» приём. Чтобы подавились нашим хлебом-солью.
Мартин удивился и восхитился, как в юноше вдруг проявились командирские качества. Его по-детски округлое лицо, доброе и открытое, излучало спокойствие. В голосе не чувствовалось ни грамма страха. Единственное, что изменилось, — это глаза. Они посерьёзнели и словно подёрнулись ледком.
Брод начинался у той самой отмели, где всего пару часов назад резвились Мартин и Альма, когда их радость от встречи ещё не заслонили думы о том страшном, что им, возможно, предстоит. И когда красно-зелёный столб на пригорке был для них обычным столбом. Теперь же он превратился в символ. Символ Родины. Родины, которую нужно защитить во что бы то ни стало. Пятеро пограничников и четыре собаки постояли несколько минут рядом с ним, набираясь решимости перед неравным боем, черпая в нём силы, укрепляя дух.
Неделя окинул взглядом свой маленький отряд: двое, включая его, младший комсостав; трое новобранцев, прослуживших всего месяц, все комсомольцы из разных уголков страны — тут и Тамбовщина, и Курская область, и Минск, и Тула, и любимая Москва в его лице; преданная Дина, с которой он уже год ходит в наряды; пограничный пёс по кличке Верный — мудрый, пожилой, но ещё признанный годным к нелёгкой службе, и две никому неизвестные собаки. Впрочем, умные. А Мартин так ещё и здоровяк, хотя и беспородный.
В арсенале у них один ДП с тремя запасными дисками, пять пятизарядных винтовок, к каждой — боезапас в 50 патронов, по четыре гранаты на брата и две ракетницы. Негусто. Ну ничего. «Цыплят по вторникам считают», — в привычной манере переиначил он поговорку, а вслух сказал то, что должен сказать командир перед боем:
— Товарищи бойцы Красной Армии, там, — он показал рукой в сторону поля, за которым виднелся посёлок: редкие огоньки, очертания садов, печные трубы и белоснежная церковная колокольня на фоне ночного неба, — наша Родина. Жён и детей, наверное, ни у кого из нас нет…
— Нет, — хором откликнулись бойцы, внимательно слушая своего ровесника, который сейчас был их командиром.
— Но там наши матери, отцы, сёстры, братья, невесты… Так что сражаться не просто до последнего патрона — до последнего вздоха. Это наша земля. А потому вот вам боевая задача: уничтожить как можно больше живой силы противника. Заставим врага пожалеть, что он к нам сунулся. — Неделя ещё раз обвёл всех взглядом, встретившись глазами с каждым, включая собак, слушавших его с не меньшим вниманием. — Занять позиции. Соблюдать тишину.
Отряд разделился. Неделя с напарником, Диной, Мартином и Альмой укрылись в зарослях ивняка слева от отмели, подкрепление из трёх пограничников и пса Верного — справа.
В уши ворвались звуки ночной природы: без умолку трещали кузнечики, лягушки соревновались в громкости, кричали какие-то птицы — всё с надрывом, как будто в последний раз. Одинокий соловей молчал. Понимал, что его изысканного пения в этом гвалте никто не услышит.
С противоположного берега доносилась отрывистая немецкая речь вперемешку с польской, изобилующей шипящими, лязганье железа, шум моторов, конское ржание.
Потом всё ненадолго стихло — видимо, противник изучал в бинокли обстановку.
Небо стало светлеть, окрашиваясь в нежный розовый цвет там, где скоро должно было появиться солнце. Проснулись комары, зазвенели надоедливо — и это был последний мирный звук в то страшное утро…
Краткие комментарии для любознательных
Пулемёт Дегтярёва (ДП) — ручной пулемёт, разработанный Василием Алексеевичем Дегтярёвым; принят на вооружение в РККА (Рабоче-крестьянской Красной Армии) в 1927 году; предназначался для поражения целей на дальностях от 100 до 1,2 тыс. метров. Огонь вёлся короткими очередями по 2—3 выстрела или очередями по 6 выстрелов, ведение непрерывного длительного огня допускалось только в крайних случаях. Расчёт пулемёта — 2 человека: пулемётчик («наводчик») и помощник («второй номер»). Помощник переносил магазины в специальной коробке, рассчитанной на три диска.
Глава 10. Воздушный бой
— Началась война, — повторил Аслан.
Все выбежали из палатки. В нескольких километрах от поля, где они разбили лагерь, чтобы переночевать, находился военный аэродром. Лётчики квартировали в посёлке, где должно было состояться следующее представление их цирковой труппы (и Андрюшка заранее радовался, что будет выступать перед такими героическими личностями, какими считал всех покорителей неба). Теперь в том месте клубился, устремляясь вверх, чёрный дым, такой густой, что Андрюшка не сразу разглядел самолёты, идущие плотным строем на восток, вглубь его страны. Именно они издавали тяжёлый вибрирующий гул. Три боевые машины с хорошо различимыми крестами на крыльях летели особенно низко, как будто лётчики хотели убедиться, что поразили свою первую цель.
— Почему наши не взлетают и не сражаются?! — закричал Андрюшка.
Словно услышав его призыв, из черноты ввысь поднялся одномоторный самолётик. Во всяком случае, рядом с вражескими двухвинтовыми бомбардировщиками он выглядел именно таким, трогательным и отважным.
— Наш, наш! Это И-16, «ишачок»! — снова завопил Андрюшка, который, как и большинство мальчишек, разбирался в самолётах и танках не хуже, а иногда и лучше взрослых.
Завязался воздушный бой. На первый взгляд, совершенно неравный, без малейшего шанса для храброго лётчика «ишачка». Так решили и немцы, оставив против малыша с деревянной обшивкой лишь один из своих металлических «хейнкелей». Проявляя чудеса пилотажа, юркий И-16 поливал врага из пулемёта, ловко увёртываясь от ответного огня. Но вот пулемёт замолчал. Видимо, у лётчика И-16 кончились боеприпасы. «Ишачок» снова взмыл в небо, как будто хотел попрощаться с любимой стихией, а потом вдруг развернулся и, набирая скорость, ринулся на врага. Немецкий ас не поверил глазам и попытался увести свой более тяжёлый самолёт от столкновения, но И-16 оказался проворнее и своим единственным винтом буквально срезал хвост бомбардировщику. Оба рухнули вниз, земля содрогнулась от взрывов, взметнулось пламя, унося души лётчиков: одну — к бессмертию и славе, другую — к вечному позору…