Страница 38 из 84
К сожалению, как и большинство пьес Гамсуна, особое значение она имеет только для историков литературы. Однако после выхода пьеса получила прекрасные отзывы критиков, хотя поставить ее не удалось из-за слишком большого объема. Впоследствии Гамсун часть монологов включил в сборник стихов «Дикий хор».
* * *
Пробыв с родными почти полгода, писатель возвращается в Кристианию.
Это было тяжелое время для Гамсуна. Брак его трещит по всем швам. Ситуацию ухудшает еще и нехватка денег. Свои гонорары и стипендию Гамсун потратил, а жить на деньги жены ему не позволяла гордость.
Весной 1901 года он уезжает в Бельгию в надежде выиграть какую-то сумму в казино и тем самым поправить свое финансовое положение, но его поездка закончилась печально. Он проиграл в казино в Остенде очень большие деньги, и только, как пишет Туре Гамсун, финансовая помощь Бергльот помогла ему избежать долговой ямы.
Однако дело обстояло намного хуже: Гамсун взял деньги жены без ее разрешения. Он пишет Бергльот после проигрыша в настоящей истерике:
«Я отправился в эту поездку вовсе не ради развлечений, а исключительно ради хлеба насущного. Я хотел расплатиться с банком и вернуть кредит, который взял. Но все закончилось полным крахом – по воле нашего Отца небесного. Этот заботливый Отец по своему разумению послал мне тяжелейшее испытание, и, должно быть, сейчас Он потирает ручки, видя, как я страдаю. Я не просто просил Его один-единственный раз, я молил Его целый месяц, а может, и пять недель, стоя на коленях на ночных улицах в Остенде. И Он услышал меня и ответил – как Он обычно отвечает...
Я сейчас надеваю по четыре рубашки, потому что у меня нет денег купить осеннее пальто, и я ношу мой летний серый плащ, а ведь здесь по утрам и вечерам холодно, как зимой. У меня нет денег на новые ботинки, а у старых отвалилась подошва, и тут всё время идет дождь, так что у меня постоянно мокрые ноги. Я пишу тебе не для того, чтобы расстроить, вовсе нет, у меня и в мыслях этого не было. Я пишу, чтобы наказать самого себя и... сказать, что я собирался пополнить твой и мой счета в банке, а вовсе не проиграться в пух и прах. Я ехал сюда не за развлечениями».
Насколько Гамсун не собирался развлекаться – неизвестно, однако определенная доля скептицизма в оценке его письма должна присутствовать, потому что в Бельгии он не отказывал себе ни в чем – и даже взял в аренду авто: неслыханная по тем временам роскошь и определенное пижонство.
Поверила ли Бергльот мужу или нет, но деньги на билет домой Гамсуну выслала (да и что ей оставалось делать?) – и ее несчастный муж возвращается домой, а потом вновь уезжает.
Для Гамсуна проигрыш стал ужасным ударом. Он ненавидел долги, ибо прекрасно помнил, как тяжело ему было выплатить занятые в юности деньги, и вот ситуация повторилась, только теперь он был должен своей жене...
В сентябре 1901 года он пишет Венцелю Хагельстаму[102] :
«Дорогой Хагельстам, мне сейчас так скверно. Как ты знаешь, у моей жены были деньги, было состояние. Я истратил из них несколько тысяч. Это так несказанно мучает меня, что я совершенно не могу работать. Когда моя жена уехала в Хельгеланд[103] , я взял деньги без ее разрешения и отправился в казино, рассчитывая выиграть в рулетку несколько тысяч. Но ничего не вышло. Я проиграл 13 000 франков. Боже милостивый, что же мне делать, Хагельстам? Вернуться домой я не могу. Ты не представляешь, что я пережил, и теперь пребываю в полном отчаянии. Милый, милый Хагельстам, я умоляю тебя о помощи. Я понимаю, что у тебя самого нет достаточных средств, но я не знаю ни одного случая, когда бы ты оказался в беде и не обратился к общим друзьям.
...Клянусь Богом, ты не потеряешь ни эре. Я собираюсь в лекционное турне по Скандинавии, и деньги у меня будут. Я верну все сполна, еще с процентами. Я не могу вернуться домой, Хагельстам, спаси мое имя и мою жизнь. Я пережил невероятное душевное страдание и никак не могу прийти в себя, будь уж так добр, пошли ответ телеграфом»[104] .
Гамсун предпринимает поистине титанические усилия, чтобы расплатиться с долгом: пишет Лангену, который не раз выручал его, продает ценные вещи, даже закладывает золотые часы.
Ланген смог выплатить лишь небольшую сумму. Кроме того, ему порядком надоело все время приходить непутевому писателю на помощь, поскольку денежные вопросы возникали регулярно, и он не видел ничего особенного в проигрыше. Он пишет Гамсуну:
«Я трижды пробовал достать для Вас денег, и три раза получил отказ. Сумма, о которой вы просите, очень велика. Сам же я могу выслать Вам в следующем месяце тысячу франков.
;Больше у меня просто нет, хотите верьте – хотите нет. Почти вся моя прибыль за прошлый год была потрачена на помощь друзьям... неужели Ваше положение так ужасно? Да и что такое карточный долг для писателя? Вы же не офицер, для которого подобный проигрыш – дело чести. Конечно, Вы поступили легкомысленно, но ведь от этого Вы не стали менее талантливы и известны. Старики, услышав про Ваш проигрыш, лишь покачают головой, а молодые и вовсе лишь скажут: "Не повезло ". Но и для тех, и для других Вы все равно останетесь автором "Голода " и "Пана "».
Вероятно, долг еще был так ужасен для Гамсуна и потому, что отношения его с женой все ухудшались, о чем он обиняками писал друзьям. Он все больше стал ценить свободу, возможность делать, что хочешь и как хочешь, даже бутерброды намазывать маслом по-своему и не открывать дверь, когда не желаешь принимать посетителей.
В этот период он много пьет и проводит время в веселых застольях с друзьями, часто совершая невероятные глупости. Однажды в газетах даже появляется сообщение о том, что писатель покончил жизнь самоубийством, и Гамсуну приходится давать опровержение.
О проделках Гамсуна существует много рассказов – и что в них правда, а что ложь, сказать трудно. Рассказывают, что однажды во время попойки в отеле «Гранд»[105] он увидел в окно, как мимо проводили корову, выскочил на улицу, купил несчастное животное, написал письмо даме, живущей на верхнем этаже, пришпилил письмо корове на рога и затащил ее в отель. Он смог «провести» корову наверх к номеру дамы, и, когда та открыла дверь комнаты, то увидела перед собой рогатую морду с наколотым на один рог посланием.
Еще один анекдот гласит, что однажды Гамсун купил у крестьянина телегу с сеном и лошадью возле одного ресторана, уселся на край телеги и отправился «путешествовать» по столичным улицам, а когда ему это надоело, вернул и сено, и телегу с лошадью крестьянину назад. Для ошарашенного поселянина это был один из самых удачных дней в жизни: и товар продал, и обратно его получил...
Друзья вспоминали, что перепить Гамсуна было невозможно. Даже после нескольких дней веселья и гульбы он отлично держался на ногах и мог своим ходом добраться до своего жилья.
Гамсун непрерывно уезжал из дома – в том числе, и за границу. В 1904 году он отправился в Копенгаген. Там он встретился с Мунком, с которым, как мы помним, состоял в ссоре из-за собственного портрета.
«Оба оказались втянутыми в историю, которая удостоилась внимания в прессе, в том числе и в "Афтенпостен”. Автор заметки сетовал на нравы представителей богемы, – пишет норвежский литератор Л. Р. Лангслет. – Эдвард Мунк и норвежский писатель Андреас Хаукланд сидели в кафе „Бернина“ и пропустили не по одной рюмочке, когда Хаукланд неожиданно набросился на Мунка. Вскоре, избитый в кровь, тот уже валялся на полу. Несколько дней спустя Мунк отомстил обидчику, избив его палкой у входа в то же самое кафе. По чистой случайности Гамсун и Томас Краг проходили мимо и стали свидетелями происходящего. Впоследствии Гамсун в одной из своих статей защищал Хаукланда в связи с тем, что того намеривались лишить стипендии. Естественно, этот факт никоим образом не способствовал улучшению его отношений с Мунком.
102
Венцель Хагельстам (1863 – 1932) – издатель и писатель, друг Гамсуна, с которым он познакомился в Финляндии.
103
Хельгеланд – местность на севере Норвегии.
104
Пер. с норв. Э. Панкратовой.
105
«Гранд» – ресторан в одноименном отеле в центре Осло. В течение ряда лет был местом встречи художников, поэтов, писателей. В 1880 – 1890-е годы «Гранд» облюбовали радикально настроенные литературные критики. Эдвард Мунк писал об этом ресторане: «... раньше это было гостиницей Осло, там всегда можно было почувствовать пульс столицы». С конца 1890-х годов сюда каждый день приходил Ибсен, у которого даже был свой собственный столик с именной табличкой. Этот столик сохранился до наших дней.