Небесный берег

Шторы в ее спальне были задвинуты, Табия крепко спала в обнимку с плюшевым львенком. Эванжелина застыла в дверном проеме. Алана тихо прошла внутрь и села на край кровати. Нежно погладила дочь по волосам и поцеловала в лоб.

Табия поморщилась сквозь сон, чуть крепче прижала игрушку к себе, а потом приоткрыла глаза. Едва увидев маму, она мигом проснулась, села, отложила львенка в сторону и кинулась ее обнимать.

– Доброе утро, милая, – ласково прошептала Алана и прижала дочь к себе. – К тебе кое-кто пришла познакомиться.

Табия отстранилась, удивленно посмотрела сначала на нее, а потом выглянула и уставилась на Эванжелину. Темные глаза светились неподдельным любопытством.

– Привет! – радостно воскликнула Табия.

В эту секунду она выглядела нормальной. Если бы не худоба и неестественный цвет лица, Эванжелина ни за что не подумала бы, что Табия больна.

– Здравствуй, – улыбнулась Эванжелина и решилась зайти внутрь спальни.

Прикрыв за собой дверь, она взяла небольшой деревянный стул и поставила рядом с кроватью, а после представилась.

Табия светилась от счастья.

– Какие красивые волосы! – Она потянулась маленькой ручкой к пышным волосам Эванжелины, взяла тонкую прядь и стала внимательно рассматривать ее.

– Не более красивые, чем у тебя, – отозвалась Эванжелина.

Она пересела на кровать. Табия устроилась между ней и Аланой, смотря то на мать, то на Эванжелину с нескрываемым восторгом.

– Можно заплести тебе косички? – выпалила Табия.

Эванжелина удивленно глянула на Алану, которая непринужденно пожала плечами и сделала вид, что она тут ни при чем. Эванжелина вдруг почувствовала себя самой счастливой на свете: у нее никогда не было младшей сестры, да и подружек толком не было, кроме Джодеры, с которой они познакомились на арене и не имели возможности делать то же, что и обычные дети. За девять лет обычной жизни она не успела обрести кого-то близкого, кроме своих родителей. В груди у нее все сжалось: от радости и боли одновременно. От радости – потому что маленькой Табии было все равно, кто такая Эванжелина, ей нравились ее волосы, и, кажется, нравилась она сама. От боли – потому что она упустила время, когда девочки заплетали косички друг другу. В тот момент она училась бить так, чтобы противник больше не поднялся.

Алана сжала ладонь Эванжелины и кивнула. А после встала и тихо, не говоря ни слова, вышла из комнаты, краем глаза заметив, как Табия уже начала расчесывать рыжие волосы.

– И какие прически ты умеешь делать? – тихо спросила Эванжелина, когда дверь в спальню Табии беззвучно закрылась. – Пока самые простые. Могу заплести разные косички, с твоими волосами получится очень-очень красиво! – в радостном возбуждении тараторила Табия.

Случайно дернув расческой, девочка пискнула и начала быстро извиняться, а потом резко закашлялась и бессильно прислонилась к стене. Она тяжело задышала и приложила ладонь к груди.

Эванжелина кинулась к ней, хотела позвать Алану, но поняла, что не успеет. Помогла Табии лечь и укрыла ее одеялом. Дышать Табия стала спокойнее.

– Давай косички заплетем друг другу в следующий раз? – со слабой улыбкой произнесла Эванжелина и, дождавшись согласия Табии, продолжила: – У тебя тоже очень-очень красивые волосы, так что я с радостью поучусь у тебя делать прически. Научишь?

Табия тоже расплылась в улыбке:

– Конечно, научу.

Говорила она тихо, и по голосу Эванжелина слышала, как ей тяжело. Только помочь никак не могла. Пусть она ничего не знала о целительной магии света, пусть ни разу не применяла свою силу во благо кому-то, она обязательно попробует вылечить ее.

– Спасибо. Тогда я обязательно зайду вечером. А ты пока отдыхай, хорошо?

Эванжелина нежно погладила Табию по лбу: температура не поднималась, и она немного расслабилась.

– Посидишь со мной немного? – попросила Табия, уже засыпая.

– Конечно, посижу, – шепнула Эванжелина.

Место ожога у нее вдруг начало пульсировать, намного слабее, чем пару дней назад, но за сегодняшний день она уже успела забыть, как неделю назад сама себе сожгла клеймо, как и всем остальным. Может быть, это был последний акт насилия, который она совершила? Может быть, у нее получится излечить Табию?..

Эванжелина гладила ее по голове и понимала, что сама начинает засыпать, находясь в тепле и безопасности. Алана Ренавана по прозвищу Вороний глаз, умеющая проявлять жестокость, на деле оказалась любящей матерью, готовой на все ради дочери. Ее сложно было в этом винить, хотя откуда Эванжелине об этом знать, ведь ее собственная мать сошла с ума, узнав о силе дочери.

Алана Ренавана устала, а увидев около своего кабинета Этель, выпрямившуюся по струнке, еще и нахмурилась, понимая: что-то не так. Подошла и посмотрела на нее в немом вопросе.

– Фельдмаршал Веласкес пришел, – отчеканила Этель.

Ей явно было некомфортно находиться рядом с таким высокопоставленным человеком, который одним словом мог разрушить их жизни.

Алана положила руку на плечо Этель.

– Не переживай, все в порядке. Можешь идти, – произнесла Алана, прежде чем зайти в кабинет, и Этель быстро упорхнула.

Алана недолго постояла перед закрытой дверью. Фельдмаршал Кахир Веласкес имел дурную привычку заходить к ней в кабинет без разрешения, даже если самой Аланы там не было. Он считал себя центром если не всего мира, то как минимум Форты, после короля Иоганна. Алана фыркнула под нос недовольное «мудак» и зашла внутрь.

– Давно не виделись, дорогая Алана, – жестко поздоровался главнокомандующий Кахир.

– Я вам не дорогая, – вместо приветствия отозвалась Алана.

– Что же вы так недружелюбны, милая, – снисходительно ответил Кахир.

На губах у него заплясала наглая усмешка. Он смотрел на Алану как на живой кусок мяса, который в любой момент можно застрелить, пожарить и съесть. Она села напротив него, закинула ногу на ногу и скрестила руки на груди. Пронзила его взглядом единственного глаза, выражая хладнокровие и отвращение.

Их отношения с самого начала не заладились, но они неизменно продолжали работать друг с другом. Кахир возвращался к Алане, потому что королю Иоганну нужен был результат, а Алана могла его дать в кратчайшие сроки. Алана соглашалась на предложения Кахира, потому что ей не нужны были проблемы с властью, а задачи, которые ставил перед ней король Иоганн, не казались слишком сложными.

– Есть два дела, – без прелюдий заговорил Кахир, не дождавшись ответа от уже разозлившейся Аланы.

– И какие же? Давайте побыстрее, фельдмаршал.

Кахир присвистнул, хотел снова прокомментировать хладнокровие Аланы, но вовремя себя остановил. Он никогда не считал, что Алана и ее Вороны могут навредить ему или короне, но злить такую женщину, как Алана, лишний раз не рисковал.

В его глазах она была сексуальной.

А еще стервой.

– Может быть, вы слышали, дорогая Алана, о взрыве в лесу неподалеку от городка Рахту. Говорят… в общем, слухи нас не интересуют. Узнайте, что это за дом, чем там занимались и есть ли выжившие. Это первое, – монотонно говорил главнокомандующий Кахир. – Второе: найдите магов, сбежавших с арены. Это задание в приоритете, – тут его голос стал холоднее и жестче, глаза сузились.

Кахир, поправив ворот военного кителя, вытащил из-за пазухи конверт и положил на стол.

Алана взяла его, открыла и вытащила пачку денег. Помахала стопкой купюр перед своим лицом, а после вернула на место со словами:

– Здесь не хватает.

– Простите? – опешил Кахир.

– Здесь не хватает. Мои услуги возросли в цене, а если вы и дальше будете называть меня «дорогой» и «милой», то цена удвоится.

– Шлюха.

– Утроится.

Кахир шумно выдохнул и сжал зубы.

– Давайте договоримся о…

– Вы должны мне втрое больше, фельдмаршал. Если вы помните, я работаю по предоплате. Когда принесете, тогда договоримся, – отчеканила Алана.

Ей ужасно надоел этот разговор. Она не всегда вела себя с ним так, иногда выдавались дни полегче, и тогда она не требовала больше. Иногда они договаривались сходу. А иногда главнокомандующий Кахир Веласкес считал себя в праве обращаться к ней панибратскими «милая» и «дорогая», и тогда Алана дерзила, лишь бы он побыстрее убрался, лишь бы перестал относиться к ней как к шлюхе.