Четверги мистера Дройда

Возбужденный, он ворвался в особняк Дройда и, вызвав Арчибальда Клукса, обрушился на него.

— Что за приказы! Что за порядки! Для этого, черт возьми, я дал вам диктаторские полномочия?

— Я не виноват в исполнении ваших глупых приказов. Кстати, я отменил ваш приказ о стеклянных домах.

— Мой приказ?!

Арчибальд небрежно протянул Флаугольду смятый листок.

— Прочтите!

Флаугольд быстро пробежал содержание и растерянно взглянул на Клукса.

— Это ложь. Это не мой приказ.

— Это не ваш приказ?!

— Нет.

И мистер Флаугольд, увлекши Арчибальда Клукса в сторону, рассказал о произведенном на него покушении.

— Это невероятно, мистер Флаугольд.

— К сожалению, вероятно. Для рабочих нужно одно: никаких аппаратов, кроме электрических стульев.

— И хорошего залпа, — добавил Арчибальд.

К ним подошли самоуверенный Дройд, мрачный Корнелиус и молчаливый агент. Флаугольд прошел в гостиную.

— Я освободил вас, Корнелиус. Я знаю почти все, но нужно… — и Арчибальд быстро прошептал несколько слов. — Хорошо?

— Я согласен. Но вы уверены, сэр Арчибальд, что вы сильнее его?

— Он в моих руках, идемте.

Вбежал, задыхаясь, агент.

— Забастовка!

— Где?

— На всех заводах и фабриках.

Арчибальд холодно выпрямился. Он снова овладел собой, и его внутреннее волнение выдавало только незаметное подергивание губ.

— Утроить пикеты, вызвать в ружье полки!

Увидев искаженное лицо Дройда, он, подойдя к нему, любезно взяв под руку, пропуская вперед Корнелиуса, спокойно отчеканил:

— Пустяки. Я это предусмотрел.

Глава IV

ПОСЛЕДНИЙ ЧЕТВЕРГ

Энгер, увидев входивших, многозначительно посмотрел на Катю. Она, играя веером, наклонилась к нему.

— Мы провалились. Держись, Катя.

И Энгер, делая жеманную улыбку, поцеловал ее пальчики.

— Хорошо, что Джон и Тзень-Фу-Синь с того вечера застряли в своих районах. Шутник, пустите!

И Катя, игриво смеясь, отдернула свою руку.

Появление изможденного Корнелиуса вызвало сенсацию. И только благодаря усилиям Арчибальда Клукса и Дройда удалось прекратить всякие расспросы.

— К чему? Он сейчас нам все расскажет, — произнес Арчибальд.

— Корнелиус, начинайте, — покровительственно подтолкнул его Дройд.

Корнелиус обвел глазами всех присутствующих и вздрогнул, увидев два глаза, немного иронические и чуть искривленные в гримасу губы Крега. Вся кровь бросилась ему в лицо, и он с ужасом почувствовал, что он не сможет сказать ни слова, пока не узнает, кто этот незнакомец.

— Благодарю вас, сэр Арчибальд, за интересный вечер. Считайте меня обязанным вам…

— Все в порядке, Крег. Мы будем квиты.

Звук голоса Крега с таким незнакомым оттенком заставил Корнелиуса прийти в себя, и он, встав с кресла, медленно поклонился собравшимся.

— Господа! Я, Корнелиус Крок, в короткое время перенес такие ужасные потрясения, что заранее извиняюсь перед вами в том, что мой рассказ, вернее, мой доклад, будет не очень связным. Господа, несколько лет назад я приехал сюда, вызванный моим учителем, профессором Ульсусом Ван Рогге, и приступил к работе в великом Карантине Забвения.

Он на мгновение запнулся.

— Да, работа была изнурительно-тяжкая. Я только один через свою лабораторию пропускал по полторы тысячи человек в день. Вы знаете результаты: они были волшебны. Вы все знаете и видите, что этот человеческий материал, прошедший через мои руки, и до настоящего времени является образцовым.

Арчибальд усмехнулся.

— Но шли дни, и вот однажды в лабораторию вошла пара, причем один из них был… — тут Корнелиус запнулся.

Крег, улыбаясь, посмотрел на Катю.

— Энгер, большевик.

Все ближе сдвинулись к рассказчику. Только Барлетт, оставшись на месте, почему-то вспомнил давно прошедшие дни, как он бежал по улицам южного города. «Теперь не побегу», — мысленно решил он, выпуская густой клуб дыма.

— Он четко сказал свое имя, и я склонился над карточкой, чтобы заполнить ее необходимыми сведениями, но тут я получил сильный удар в голову, как раз в тот момент, когда заканчивал первую строчку. Я упал. Очнулся в одной из отдаленных камер, приспособленных только для самых буйных, на которых не действовали лучи. Я бросился на стену, я бился об нее, но, увы, я сам сделал стены мягкими и поэтому не мог произвести шума. Изнемогая от ненависти, ужаса и злобы, я бросился к первому вошедшему ассистенту, но тот с испугом выронил ужин и выскочил из камеры, захлопнув дверь. Стук двери, господа, показался мне тем стуком, с каким крышка гроба захлопывает покойника. Меня не узнали. Вы понимаете меня? Я стал покойником. Я ничего не знал. Я не знал ни времени, ни дней, ни часов, а от сознания того, что там, в лаборатории, быть может, происходят преступления, я в бешенстве метался по камере. Однажды, когда я, утомленный, лежал на диване, я перед собой увидел себя. Вы не смейтесь. Передо мной стоял Корнелиус Крок. Я в ужасе вскочил, но мой двойник скрестил на груди руки. Ну, вот точно так, как сейчас скрестил их вот этот джентльмен. Так, именно так.

Все обернулись на Крега, который, опустив глаза, обратился к Корнелиусу:

— Простите, мистер Корнелиус, я не хотел вас напугать.

— Как вы были похожи, как были похожи! — в забытье прошептал Корнелиус. Потом он оправился и продолжал рассказ: — И мой двойник мне сказал: «Корнелиус, ты выйдешь отсюда, когда захочу я, но только одно слово о случившемся — и ты погиб. Помни, ты в моей власти». Я бросился к нему, но он увернулся. И я снова был один в камере, один. Сколько прошло дней, я не знаю, но однажды он снова явился ко мне. Бросив мне свой костюм, он выпустил меня из камеры, а сам заперся на моем месте. Я выскочил, как безумный. Я кричал, я вызвал по телефону караул, но, когда открыли камеру, в ней никого не было. А потом я стал бояться всех. Я в каждом видел его!

Последнее восклицание заставило вздрогнуть всех присутствующих. Все невольно, с волнением взглянули на улыбавшегося Крега.

— Это он! Он! Смотрите. Почему он молчит? Почему он смеется?

Арчибальд спокойно встал и методически, взяв бокал, сделал себе rainbow. Ликеры, налитые один на другой тонкими слоями, не смешивались, а делали причудливым бокал, заставляя его переливаться всеми цветами радуги.

Его спокойные, уверенные движения невольно успокаивающе подействовали на всех, и он, видя это, медленно поднял бокал.

— Ваше здоровье, джентльмены! — И залпом выпил этот аккорд ликеров. — Рекомендую: чудесный напиток. И особенно полезен вам, мистер Корнелиус. Вам повезло, мистер Дройд. Этот четверг будет сенсационным. Разрешите мне несколько слов.

— О, пожалуйста, Арчибальд.

— Я позволю себе удовольствие представить почтенному обществу человека, поистине замечательного, какого я когда-либо видел в свете. Мистер Энгер, прошу, — и Арчибальд с улыбкой указал на Крега.

Все взоры устремились на спокойно продолжавшего сидеть Крега, с невозмутимой улыбкой выслушавшего обвинение Арчибальда.

— Вы Энгер? — дрожащим голосом вскричал Дройд.

— К вашим услугам. Я удивляюсь вашей памяти, Дройд. Вы никак не хотите узнать меня, хотя, кажется, когда-то мы были с вами довольно хорошо знакомы.

— Это он! Он!

Корнелиус силился удержать щелкающую челюсть и дрожащими пальцами потянулся к бутылке ликера.

— Позвольте мне.

И ловко, отчетливо Энгер приготовил Корнелиусу rainbow.

— Это здорово, — прошептал Флаугольд. — Но как вы?..

— Да, именно, как узнали меня? — спросил Энгер,

— Пароль-шифр семь плюс два.

И Арчибальд молча бросил на стол шляпу и очки Корнелиуса, взятые из кассы Крега.

Изумленное молчание охватило присутствующих, и даже Барлетт крякнул, приподымаясь с своего места.

— Джентльмены, вы видите перед собой Корнелиуса Крока-Энгера.

— Это ужасно, — проговорил дрожащим голосом Флау-гольд. — Значит, он вел всю работу Карантина.