Страница 61 из 111
8—15 октября 1941 г. во Львове произошло переселение большинства евреев в специально выделенный самый неблагоустроенный район города — так называемый «еврейский квартал» (в дальнейшем гетто), сопровождающееся уничтожением около 5 тысяч человек — больных и калек. В январе 1942 г. состоялась «меховая акция», в ходе которой под угрозой смерти евреи должны были сдать все меховые, теплые вещи и обувь. Через два месяца, в марте, была проведена «акция переселения», или «мартовская акция», продолжавшаяся две недели и выпавшая на еврейскую Пасху. В ходе ее людей вывозили в Белжецкий лагерь, где их убивали в газовых камерах, таким образом погибли 12–15 тысяч евреев. 24 июня 1942 г. во Львове убили от 6 до 8 тысяч евреев, которым прежде разрешили жить вне «еврейского квартала», и т. д. Всего в дистрикте «Галиция» были организованы 78 гетто, в основном в конце 1941 г. — начале 1942 г.542
В первые несколько месяцев после немецкого вторжения А. Шептицкий все еще верил в установление украинского национального единства под эгидой нацистского режима. Однако уже вскоре оккупанты запретили деятельность правительства Я. Стецько и ликвидировали все признаки украинской «самостийности», начались репрессии против наиболее активных бандеровцев. Восточную Галицию присоединили к немецкому генерал-губернаторству, созданному на оккупированной части Польши. Еще до осуществления присоединения митрополит Андрей пытался этому помешать и сохранить автономию Галиции, отправив А. Гитлеру и Г. Гиммлеру телеграмму с просьбой-призывом не уничтожать идеала свободной Украины. Однако это не дало никакого положительного результата543.
Постоянное насилие со стороны нацистов, а также растущее в украинских кругах разочарование в германской позиции относительно украинских национальных ожиданий не могло не повлиять на позицию митрополита. Более всего его беспокоило деморализующее и разлагающее влияние нацистов на местное украинское население, особенно на молодежь, и Владыка Андрей несколько раз открыто выражал свою озабоченность по этому поводу.
После еврейского погрома в Рогатине в феврале 1942 г. митрополит обратился с письмом к рейхсфюреру СС Генриху Гиммлеру, в котором выражал сожаление по поводу обращения немцев с местным населением, особенно с евреями, и протестовал против того, что «украинских вспомогательных полицейских принуждают расстреливать евреев». Владыка писал, что украинцы в результате этого становятся кровожадными убийцами и могут убивать кого угодно, включая и своих соплеменников. По меньшей мере, три человека свидетельствовали, что видели письмо митрополита Андрея Г. Гиммлеру, однако ни подлинник, ни копия этого письма до сих пор не обнаружены. Сам А. Шеп-тицкий придавал этому письму большое значение, он обсуждал его со спасенным им раввином Давидом Кахане и упомянул о нем в своем послании в Ватикан. В ответе рейхсфюрера СС говорилось, что митрополит не должен вмешиваться в дело, «которое его не касается»544.
По некоторым сведениям, курьер из штаба Гиммлера, который доставил ответное письмо, выразил А. Шептицкому мнение нацистского руководства, что если бы не почтенный возраст и авторитет, его бы обязательно расстреляли за то, что он заступается за жидов545. Но, невзирая на это, Владыка продолжал высказывать немецкому правительству свою позицию. Так, когда официальная делегация Министерства иностранных дел Германии летом 1942 г. нанесла визит митрополиту, он открыто осудил жестокое отношение немцев к евреям.
Самое суровое осуждение Владыкой Андреем нацистского режима появляется в его письме в Ватикан, написанном 29–31 августа 1942 г., после проведения 10–29 августа так называемой «Большой акции», в ходе которой было ликвидировано львовское гетто и его обитатели (от 50 до 60 тысяч евреев) уничтожены или депортированы в Белжицкий и Яновский лагеря смерти. Это были наиболее жестокие антисемитские акции за все время германской оккупации Западной Украины. Обвиняя нацистов в преступлениях, митрополит воззвал к высшему моральному авторитету своей Церкви — Римскому Папе Пию XII: «Освобожденные немецкой армией от большевистского ига, мы почувствовали некоторое облегчение, [однако] постепенно [немецкое] правительство установило режим невероятного террора и коррупции… Сегодня вся страна едина в том, что германский режим возможно еще большее зло, чем большевистский и является почти дьявольским. Вот уже не менее года нет дня, в котором не совершались бы самые отвратительные преступления: убийства, грабежи, воровство, конфискации и издевательства. Первые жертвы — евреи. Количество убитых евреев в нашем небольшом крае уже, наверняка, перевалило за двести тысяч… Власти поначалу пытались сфабриковать документы, которые могли бы доказать, что авторами убийств были местные жители или полицаи. Но с течением времени они начали убивать евреев открыто, на улицах, прямо на виду у публики и без всякого стыда… По мере продвижения армии на Восток число жертв увеличивалось. В Киеве в течение нескольких дней истреблено сто тридцать тысяч мужчин, женщин и детей. Все малые города Украины были свидетелями подобной резни, и длится это уже больше года… Я протестовал пастырским посланием против убийств, послание было конфисковано, но прочитано пять или шесть раз на собраниях священников… Я также протестовал в письме, адресованном Гиммлеру, и пытаюсь повлиять на молодежь, чтобы не записывалась служить в полиции, где придется действовать против собственной совести…»
Далее Владыка описывал, каким издевательствам подвергаются другие жители Украины, к какой деморализации общества приводит немецкая оккупация, особенно слабовольных людей: «Они учатся воровству и преступлению человекоубийства, утрачивают чувство справедливости и гуманности… Душегубы, привычные истреблять евреев, тысячи невинных людей, привыкают к виду крови и становятся кровожадными». Митрополит Андрей обозначил нацистский режим как «систему лжи, обмана, несправедливости, грабежа, карикатуру всех идей цивилизации и порядка… систему преувеличенного до абсурда национального шовинизма, ненависти ко всему хорошему и прекрасному». «К чему эта система приведет несчастный немецкий народ? — вопрошал Владыка. — Только к озверению, какого история еще не знала». Использование им при описании нацистской власти таких выражений, как «бешеные волки» и «чудовища», показывает степень морального осуждения А. Шептицким гитлеровского режима. Однако Папа на это драматическое письмо не ответил ни действием, ни даже словом546.
Больше всего митрополита Андрея угнетало то опустошающее аморальное влияние, которое нацистский стиль мышления и образ действия оказывал на следовавших за этим режимом грекока-толиков. В письме римскому кардиналу Тиссерану, отправленном в сентябре 1942 г., А. Шептицкий с негодованием сообщал, что «за последние два месяца во Львове было казнено без суда более 70 тысяч евреев», и вновь выражал недовольство фактом вербовки украинцев во вспомогательную полицию и использования их немцами для «развращающих душу действий»547.
Попытки митрополита Андрея влиять на украинское население и противостоять аморальным нормам нацистской власти осуществлялись посредством его пастырских посланий. Некоторые из них были напечатаны, другие распространялись устно. Так, еще в упоминавшемся прогерманском послании 1 июля 1941 г. А. Шептицкий обратился к только что самопровозглашенному украинского правительству Я. Стецько с призывом обеспечить религиозную и национальную терпимость: «От правительства… ожидаем мудрого, справедливого управления гражданами, которое учитывало бы потребности и нужды всех проживающих в Нашем Крае граждан, невзирая на то, к какому вероисповеданию, народности и социальному слою они принадлежат»548.
В течение второй половины 1941-го и всего 1942 г. митрополит Андрей несколько раз созывал Синод Украинской Греко-Католической Церкви и ставил вопрос о насилии. 27 марта 1942 г. Синод принял решение, осуждавшее убийц, которое, правда, было направлено прежде всего на прекращение вооруженного противостояния соперничавших фракций украинских националистов (мельниковцев и бандеровцев)549. При этом в 1942–1943 гг. некоторые униатские епископы передали немцам списки принявших крещение евреев550.