Книга Розы

Мартин открыл ей дверь, облаченный в темнозеленый халат из дорогого шелка, подчеркивавший его загар, из-под широкого запаха выглядывали завитки мокрых после душа волос на груди, на плечи накинуто полотенце, в руке — бритва. Он выглядел так импозантно, что Роза тут же заподозрила, что у него в гостях женщина, однако на постели лежала лишь аккуратно разложенная форма: черный китель с серебряными пуговицами, белая рубашка, черные галифе, черная фуражка с высокой тульей и серебряным галуном под мертвой головой, а внизу, на полу, — черные, начищенные до зеркального блеска сапоги.

Он быстро выглянул в коридор и, впустив ее, поспешно закрыл дверь.

— Какой приятный сюрприз, либлинг.

— Прости меня, Мартин. — Она поняла, что дрожит, только когда он успокаивающе положил ладонь на ее руку. — Я бы не пришла, но комиссар поручил мне съездить во вдовий квартал в Оксфорде и побеседовать с фридами, чтобы собрать материал для книги протектора. Мне надо ехать в понедельник. Но я понятия не имею, с чего начать. И не знаю, каким образом что-нибудь выяснить.

— Эй! Успокойся.

— Просто я подумала…

— Знаешь, в чем твоя беда, моя милая? Ты слишком много думаешь. — Он коснулся ее лба, изображая строгость. — Что еще он тебе сказал?

— Ничего особенного.

— О чем же тогда беспокоиться? — Мартин подошел к письменному столу и написал что-то на листке бумаги. — У меня в Оксфорде живет приятель. Детектив Бруно Шумахер. Мы вместе учились. Я продолжил изучать юриспруденцию, а он, бедняга, пошел работать в полицию, потом развелся, и в результате за все прегрешения его отправили туда. Если возникнут сложности, звони Бруно.

— Правда?

— Конечно. Скажи ему, что ты от меня. И не волнуйся! — Он приподнял ей подбородок, чтобы она посмотрела на него. — Это на тебя не похоже, Роза. Что плохого могут тебе сделать фриды! Наброситься с вязальными спицами? Это же просто старухи. Чего их бояться?

Мартин, конечно, прав. С чего она так перепугалась?

За свою жизнь она почти никогда не видела фрид и, конечно, не разговаривала с ними. После создания Союза учреждение, устанавливающее правила для женщин на континенте — Фрауеншафт, или Службу по делам женщин, — воспроизвели в Британии. Каждая из каст находилась в ведении управления ФШ, определявшего абсолютно все: от выпуска продуктовых талонов до надзора за соблюдением правил, относящихся к одежде и поведению. После того как женщин распределили по кастам, чиновники ФШ довели до их сведения предписанные правила поведения. Нарушение любого из правил каралось лишением пайка, тюремным заключением, понижением касты или чем похуже. К примеру, за плохое поведение у клар могли отобрать детей и передать их на государственное попечение.

Вся жизнь женщин в Союзе подчинялась строгим правилам: куда ходить, где что покупать, что есть, где жить и даже как причесываться. В личных карточках указывалось точное количество калорий, выделяемое женщинам каждой категории: 2613 — гелям, 2020 — лени, 2006 — лдегдаи, 1800 — гретом и только 879 — фридам.

Однако запреты были еще более многочисленными, и для женщин класса VI их список был самым длинным. Фридам запрещалось гулять в городских парках, ходить в кино, театры, больницы и рестораны, заводить домашних животных, есть мясо и яйца. Посещать магазины им разрешалось только после пяти вечера, когда продуктов уже почти не оставалось.

Им запрещалось общаться с мужчинами.

Розе внезапно вспомнился случай, произошедший вскоре после образования Союза, когда она вместе с отцом пошла в Роял-Альберт-холл в Кенсингтоне. В семье Рэнсомов поддерживалась традиция ходить на рождественские концерты, и отец всегда бронировал билеты заранее, но, когда они подошли в тот день к кассе, вокруг царило полное смятение. Пока один из служащих извиняющимся тоном объяснял, что зал отвели под специальный сборный пункт, мимо длинной очереди в фойе прошла группа мужчин в форме. Поддавшись порыву, Роза ускользнула от отца, прошмыгнула по коридору, поднялась по ступенькам и, раздвинув бархатный малиновый занавес, заглянула в зрительный зал.

Перед ней открылось ошеломляющее зрелище.

В зале столпились сотни фрид, которые, сжимая в руках канцелярские папки, стояли в длинных очередях к восседающим за столами чиновникам. Судя по всему, женщинам выдавали указания относительно их дальнейшего расселения и о том, что из вещей можно взять с собой. Тут же располагался большой стенд с инструкциями:

«2 платья,

2 комплекта белья,

1 пальто,

1 пара обуви,

2 полотенца».

Прячась за бархатным занавесом, Роза смотрела на эту картину, не в силах отвести глаз. Землистые лунообразные лица фрид словно плыли в базальтовом море. Соблюдая полное молчание, они беспокойно переминались с ноги на ногу, колыхаясь, напоминая шевелящуюся, словно наэлектризованную, массу пчел в улье. В своей черной одежде они даже не очень походили на людей.

Роза отошла от занавеса со страхом и дрожью.

Сейчас при этом воспоминании ей опять стало неприятно. Роза едва ли когда-то задумывалась о фридах. Им запрещалось обращаться к гели без разрешения, и в жизни те и другие практически никогда не пересекались. Почему же она испытывает трепет, если не отвращение, при мысли о том, что придется посетить вдовий квартал, и скребущий ужас от того, что предстоит там увидеть?

Натужно скрежеща тормозами, поезд остановился на станции в Оксфорде, и почти сразу же стало ясно: здесь что-то происходит. По платформе шли толпы возбужденных детей — девочек в сине-белой форме Лиги девочек Союза и мальчиков в коричневых рубашках Союзной молодежи. Другие с подносами жестяных значков стояли по обеим сторонам от выхода, так что пассажиры не могли пройти мимо без пожертвования. Роза отдала союзную марку, мальчик сунул ей в руку значок, и только после этого она поняла, в чем дело.

Как она могла забыть? Ведь завтра день рождения Вождя!

Двадцатое апреля стало особым днем во всей Европе и каждый год отмечалось маршами духовых оркестров по городским улицам, чтениями в переоборудованных церквях и школьными постановками, представляющими жизнь Вождя. Рабочие на фабриках и конторские служащие пели национальный гимн, выдавались дополнительные пайки: добавочная пачка сигарет «Народные» или небольшой пакетик сахара на семью.

Судя по всему, эти дети репетировали завтрашнее выступление. Учителя и воспитатели вели их к центру города, издалека уже слышались духовая музыка и барабанная дробь.

Роза позволила потоку оживленно болтавших детей увлечь ее за собой и шла, разглядывая золотистокоричневые здания вокруг. Она не раз слышала, что Оксфорд — самый красивый город в Англии, и, хотя стены из песчаника покрывал слой сажи, а цоколи и колонны потрескались от времени, здания складывались в единый ансамбль и город очаровал ее. Сквозь кружева молодой зелени над башнями и жемчужно-серыми куполами сияло нежно-голубое небо.

Несколько колледжей в пред дверии визита Вождя отвели для приема важных персон, и под сводами старинных арок стояли караулы солдат в серой полевой форме — современная альтернатива традиционным университетским привратникам, маячившим в своих черных сюртуках и котелках возле будок за воротами.

Вместе с толпой Роза дошла до Шелдонского театра, спроектированного в стиле неоклассицизм молодым Кристофером Реном, когда тот преподавал в Оксфорде астрономию. Снаружи столетиями стояли на страже квадратные каменные колонны с бюстами античных мудрецов, но теперь римских императоров и философов заменили бюсты Вождя и его заместителей — Гесса и Гиммлера, а также Йозефа Геббельса, Генриха Мюллера и еще нескольких видных деятелей партии. Свежевытесанные лица зловеще таращились со своих постаментов, будто выставленные на обозрение головы, отсеченные в древней кровавой битве.

Дети собирались, распаковывали музыкальные инструменты и строились рядами. Вскоре они заиграли «Землю Союза славного», мелодию, неизменно вызывавшую сильные эмоции у слушателей, хотя заставить себя подпевать удавалось далеко не всем. Ребятишки, не терзаясь подобными сомнениями, запели, и их чистые высокие голоса задрожали в утреннем воздухе.