Первый Романов

Глава 22 Царская забота

— Виктор Емельянович, разрешите?

— О, Романов, заходи, сынок, заходи, — немного возбужденно произносит Трубецкой, глава Совета славного города Сочи, оторвавшись от бумаг на столе. — Как твои дела?

Я вальяжной походкой захожу в просторный кабинет, в руках держу белый как снег пластиковый кейс на шифровальном замке.

— Лучше, чем у Фиратов, — усмехаюсь.

Моя небольшая поклажа сразу привлекает внимание главы.

— Наслышан, наслышан, — задумчиво роняет он, прикипев взглядом к кейсу. — Мне уже доложили, что тайную крепость Даура разнесли в пух и прах. Камня на камне не осталось…

— Не такая уж она и тайная, — замечаю с ухмылкой. — Раз вы о ней слышали, а я там даже побывал.

Это такой невысказанный упрек в сторону Трубецкого. Глава, оказывается, знал или догадывался, где сидит Даур, а посылая меня, даже словом не обмолвился. Ну ничего, я-то все равно в выигрыше. Трубецкой даже себе представить не может, в каком.

Глава с трудом отрывает взгляд от кейса.

— Значит, твоя работа, сынок? — теперь Магистр камня смотрит на меня с неким уважением. — А чем бомбил? Там же бетонные доты стояли, только если выносить массированным огнем.

— А мы пару тяжелых минометов у Даура позаимствовали. У него там был схрон неподалеку. Мы языка захватили, допросили, склад опустошили и поперли на Афор.

— Ловко, — опешил глава. — Только у молодых так и может выйти — нахрапом, мощно, с искрами в глазах.

Я усмехаюсь шире. Нашел же «молодого».

— Рекомендацию в ЦОР дадите? — ставлю кейс на стол. Я нависаю над Магистром камня и смотрю на него сверху вниз.

— Конечно, сынок, — Трубецкой оглаживает подбородок. — Конечно. Ты только чемоданчик открой, хочу взглянуть на старика Даура.

С усмешкой набираю шифр на ручке. С сухим щелчком отворяется замок, и тяжелая крышка кейса громко бахается на стол.

Глазам Трубецкого открывается окровавленное содержимое на красной бархатной подложке.

— Похожа, — задумчиво роняет глава. — А почем не голова?

Я бросаю взгляд на отрезанную седую бороду, щедро политую кровью из ладони Даура.

— Лицо всмятку. Смысла не было.

— Тогда да, — соглашается глава Совета. Он встает и, закрыв кейс, убирает трофей себе под стол. — Учитывая, как ты всё там разнес, то очень даже логично. А всё же как умер старик Даур? Магистр ветра как-никак, — и смотрит хитро, даже подозрительно.

— Даже Магистр не выживет, если его прихлопнет обвалившейся скалой, — пожимаю плечами.

— Значит, везение, — Трубецкой делает напрашивающийся вывод. — Что ж, Даур сам загнал себя в угол. Не нужно было лезть под гору. Чай, не крот. Но ты все равно, сынок, заслужил сертификат.

Я лишь усмехаюсь на это «всё равно». А глава, наоборот, супится, увидев, что его пренебрежение мне по барабану. Старый черт напрягается.

— Что ж, старческое любопытство ты удовлетворил. За это спасибо. — Неужели только за это, хе? — Ступай в приемную, секретарша тебе выпишет рекомендацию, — усевшись обратно в кресло, он нажимает кнопку громкой связи на стационарном телефоне. — Даша, выпиши на Романова Михаила рекомендацию в ЦОР. Бланк за моей подписью.

— Будет сделано, Виктор Емельянович, — отвечает звонкий голосок.

Рекомендацию мне готовят четверть часа. Усевшись в секретарской, наблюдаю, как аппетитная Даша с третьим размером выписывает мне маленькую бумажку, из-за которой сам Царь поперся за перевал.

А вообще зря я привередничаю. Если подумать, командировка в Убыхию удалась на славу. Я в большом плюсе. Ибо Царь обрел еще одного духовного вассала. Целого Магистра воздуха в лице теперь безбородого Даура. Сынка его тоже заставил поклясться на душе, после того как пустил к нему целителя. Грандмастер всё-таки. Так по кусочкам всю Русь и соберем. С прилегающими к границам землями.

Деревня Артциви тоже теперь моя. И заставу мне ставить никакую не надо. Я обязал охранять деревню их бывшего покровителя — старика Даура. Можно сказать, вернул прежний порядок. Только подать старейшина Кераб платит теперь не ему, а мне. Одна прибыль. И это даже не учитывая глезны с «синькой».

— Ваша рекомендация, Михаил Федорович, — подзывает меня секретарша.

— Спасибо, милая.

Даша наконец отдает мне листок, и я махнув красавице на прощание, спускаюсь на парковку.

В машине меня ожидают Радмила с Варягом.

— Получил, — усевшись в салон, отдаю рекомендацию блондинке. Она тут же с педантичной аккуратностью убирает его в прозрачный конверт, чтобы не помялся, и только затем вчитывается в текст.

— Отбываете через неделю, — заключает она.

— Ага, — отвечаю, позевывая. Слегка утомило меня сидение в приемной. — За это время нужно разобраться с Хорьковыми и Зябликами. Слишком многое позволили себе эти бывшие мещане.

— С кого начнем, Миш? — девушка уже держит наготове телефон.

— С Хорьковых, конечно. Эти холопы посмели приходить в мой дом и запугивать мою женщину, — моя верхняя губа хищно подрагивает, обнажая резцы.

— Господи-ин! — Радмила удивленно и радостно улыбается, щеки ее вспыхивают.

— Теперь моя очередь заглянуть к ним в гости. Что у них с ресурсами?

Сдерживая прерывистое дыхание, блондинка хриплым голосом принимается зачитывать информацию о Хорьковых. Ничего непреодолимого. Усадьба в плотной застройке на побережье, двадцать-двадцать пять гвардейцев на дежурстве, отсутствие турелей. Из высоких рангов только один Мастер — оставшийся младший сын покойного главы Олег.

— Хорьковы пока скрывают, что Прохор погиб, — отмечает Радмила. — Он был наследником и сильнейшим бойцом в роду. Его смерть — большой урон репутации рода.

— Ночью берем усадьбу, — решаю. — Ни к чему откладывать. Как дела у Моржовых? Всё еще нищенствуют? — угрюмо спрашиваю.

— Нет, — улыбается блондинка тому, что может порадовать своего Царя хорошей новостью. — Я узнавала, блокаду с них сняли. Обороты предприятий налаживаются. Также Еремей затеял договорной брак с Козловыми, что тоже поможет развитию мебельного бизнеса.

— Кого выдают замуж? — заинтересовываюсь.

— Лилю, — вспоминает Радмила, чуть прикрыв веки.

— Одну из близняшек? — приподнимаю бровь. — Хм, интересно.

Пока едем, решаю сам позвонить Еремею.

— Рассказывай, как обстановка?

— Сделка с Трубецкими помогла, — голос у главного «моржа» как всегда мрачный. — Мы потеряли часть чайных полей, но получили доступ к рынкам сбыта. Дела налаживаются, по миру не пойдем.