Первый Романов

К Абухабу присоединяются другие гранатометчики. Трубецкого всего лишь пошатывает взрывами, и вроде он держится, но местами броня обуглилась, местами пошла мелкими трещинами. ГМ-93/94 — многозарядный гранатомёт с подвижным стволом. Штука хоть и хорошая, но вряд ли годная против Магистра. Хотя в большом количестве даже не знаю.

Трубецкий сносит огромным валуном троих убыхов. Остальные продолжают крыть его гранатами. Магистр снова пошатывается. А чего его телохранители спят? А понятно, им с другой стороны группа убыхов не дает скучать. Ладно, подсоблю немного. А то Навь знает, насколько Магистры живучи. Если глава Совета кокнется, то Воскресенский усилится, а это мне нафиг не надо.

Я делаю перекат и оказываюсь посреди толпы убыхов. Бью ногой ближайшему в живот, не забыв другому снести голову взрывной картой. Главное, не прикончить Заура. Он тоже где-то в этой шайке. Как только окажусь рядом, почувствую засранца, а пока непонятно.

Между тем до ушей доносится крик Трубецкого:

— А-А-А!

Даже не крик, а рев, видимо, в преддверии атаки, потому что следом летит огромный валун в рост человека. Я едва успеваю отскочить, а вот двоим убыхам не везет — их со смачным чавканьем раскатывает в лепешки.

Но я не теряюсь. Пара карточных бросков и пинков — и новая кровавая жатва из трех врагов готова.

А вообще, похоже, зря я влез. Трубецкой и без меня бы разнес бы всех. Недооценил я Магистров. Но раз сунулся — поиграем.

Еще пара валунов летит в толпу убыхов. Причем будто специально рядом со мной. Я едва успеваю уйти чередой прыжков и кульбитов.

Когда я прикончиваю еще тройку горцев, Абухаб наконец замечает меня. Правда, поздновато. Больше половины его людей резко оказалась в бездыханном положении.

— Гребаный скакун! Ты еще кто⁈ — разрывается он ором.

— Палач клана Фирата, — усмехаюсь под балаклавой, но убыхский черт все равно видит мои смеющиеся глаза.

Он тоже в маске, да еще в вихревом доспехе, но по тому, как застыл на пару секунд, догадываюсь, как горец ошеломлен. Пошла насмарку их маскировка, и нашивка «солнышка» на плече не помогла. Клан Фират обречен. Ведь они на напали на Магистра, а столь высокого ранга достигли лишь самые влиятельные рода Сочи.

— Это мы еще посмотрим!

Абухаб отбрасывает гранатомет и с ревом кидается на меня. Под грохот нового камнепада мы схватываемся. Сцепляться с Грандмастером в лобовую для меня нынче чревато, поэтому я уклоняюсь. Нырок под удар правой, тут же выстреливаю боковым в живот. Отклоняю тычок локтем, еще два боковых. Уход за спину противника, одновременно швыряя пару карт. Взрывы гаснут в вихрях доспеха, не успев появиться. Я не стою на месте. Уклон от широкого маха правой. Слева мелькает в воздухе размытым полупрозрачным пятном какая-то ветровая техника — едва успеваю отдернуть голову.

Неожиданно у моих ног вспучивается вихрь. Я тут же сигаю вверх, ухожу кульбитом в сторону, а на месте, где только что стоял, уже качаются кольца высокого смерча. Фух, пронесло.

— Вернись, трус!!! — кричит вдогонку Абухаб, но сам не задерживается на одном месте. Горца моментально сносит, как пушинку, очередным валуном.

— Меньше надо орать, — выдыхаю.

Доспех спасает убыха. Перекувыркнувшись через себя, он пытается встать. Но тут я поднимаю с земли ГМ и выпускаю три заряда точно ему в голову. Готов. Вообще эти пукалки пробивают двухсотмиллиметровую гомогенную броню, так что неудивительно, что кочан Абухаба разлетелся на куски.

— Уже не терпится поглотить твою душу, — хмыкаю безголовому телу.

Между тем практически всех горцев положили, несколько пленников не в счет. Перестрелка закончилась. Гвардейцы занимаются ранеными и погибшими.

— Хорошо скакал, — с одобрением громыхает подошедший глава Совета. — Ловко, парень.

Я небрежно киваю ему, считай за поклон.

— Если бы вы лучше целились, моих скачков было бы в разы меньше.

Некоторое время он смотрит на меня из глубин гранитного шлема, словно бы с прищуром, а потом разряжается громким раскатистым смехом.

— Уж как получалось, парень. Я сначала вообще думал, что ты один из них. Только когда они начали помирать от твоих взрывов, сообразил.

Трубецкой скидывает с себя пласты гранита и оглядывает экипировку мертвых убыхов.

— Клан Нестер? — удивляется глава Совета.

К нам подходят телохранители Трубецкого, Еремей и Витязь.

— Не кажется мне, что все так просто, Ваше благородие, — замечаю, а сам ищу внутренним зрением Заура. Я поручил ему сдаться одним из первых, но среди пленных молодого убыха нет.

Обнаруживается горец на земле посреди кучи трупов. Я подхожу к своему духовному рабу, оглядываю подстреленный живот. Тресни Навь! Ранение серьезное, черт. А раз не жилец, надо действовать быстро.

Сев на корточки, я сдираю маску с лица Заура. Он смотрит на меня вылупленными глазами.

— Говори, — шепчу. — По сценарию, — и уже громче. — Кто вы, мать твою⁈

На мой крик подходят Трубецкие с Моржовым и Богатыревым.

— Не убивайте и я скажу! — громко отвечает Заур через силу.

— Не убьем, — соглашаюсь. — Кто вы?

— Фират, — хрипит Заур. — Мы — клан Фират.

— Но у вас вышита эмблема Нестера, — замечает Трубецкой.

— Это обман, мы хотели подставить Нестера, — всхлипывает убых. — Фирату приказали уничтожить Моржовых и, по возможности, Трубецкого.

— Кто приказал⁈ — вскидывается глава Совета. — Скажи, и я достану тебе Целителя!

Он, сто процентов, лжет. Зауру жить от силы десять минут, а ближайший Целитель в сотне километров. Но эта ложь мне на руку.

— Говори! — требует Трубецкий. — Кто приказал⁈

— Воскр… — не договорив, Заур закрывает глаза и перестает дышать.

Я проверяю его пульс. Мертв. Тресни Навь! А ведь почти досказал! Шлюха-Судьба опять заигрывает со мной!

— Гхм, — глубоко задумывается Трубецкой, а потом поднимает взгляд на Еремея. — Пленных сразу везите в мое имение на Продольной, их допросом займутся мои дознаватели.

— Хорошо, — протягивает Моржов и бросает взгляд на меня.

Это не утаивается от Трубецкого.

— Кстати, кто ты такой, парень? — спрашивает глава Совета. — Герб Лазаревых, — он кивает на вышивку на плече Богатырева, — я узнал, но у тебя вышит странный грифон. Не помню такого.

Я поднимаюсь и, стянув балаклаву с лица, смотрю прямо в глаза удивленному Трубецкого.

— Лучше запомните, Ваше благородие, — усмехаюсь. — Потому что меня зовут Романов Михаил Федорович.

Он хмурится.