Первый Романов

В комбинированной игре биток не меняется — бить кием разрешено только в цветной шар. Первый удар у меня выходит отличным. Пятнадцать белых шаров разлетаются по столу, и три попадают в лузы.

Девушки удивленно вылупляют глаза, Юсупов хмурится.

— Неплохо, Миш, — не выдерживает тихий Андрей.

Следующим ударом снова забиваю один. Вторым устраиваю «свояк» — это когда забивается сам биток, но перед попаданием в лузу он должен коснуться другого шара. Биток возвращается на стол, а взамен я забираю самый неудобный белый шар.

Третий удар снова удачный. И четвертый. И пятый…Шестым забиваю сразу два белых.

— Офигеть, — слышу шепотки девушек.

Усмешка пляшет на моих губах, и я продолжаю.

Так и забиваю все шары, ни одним своим промахом не подпустив Юсупова к столу. Полный разгром, чистая аннигиляция. На Денисе нет лица.

— Мишель, ты чудо! — восхищенно улыбается Рита. Для нее любая драма — это радость души.

Катя же спокойно улыбается.

— Мда, — Андрей тоже поражен. — Миш, а ты где занимался?

— Да у дяди учился, — вру не глядя.

— Это у Лазарева Аркадия? Он еще лучше тебя играет? — округляет парень глаза

— Вряд ли — дядя давно не практикует.

— Понятно…

— Ладно, перед смертью не надышишься, — тяжко вздыхает Юсупов. Он отходит к стене, ложится на живот и ползет через всю комнату. Что ж, молодец, что не стал увиливать.

Веселая Рита прыгает вокруг Юсупова и подгоняет его насмешками и легкими издевками. Вот же ж бестия. Но теперь дочка Воскресенского у меня в должниках, а я уж найду как использовать эту чертовку в своих целях. И я сейчас вовсе не про удовлетворение похоти. Для этого у меня хватает кандидаток.

Тут мне приходит сообщение:

«Спустились. Иду к ним».

Ага, пора прощаться. Ада задержит убыхов, но лучше поспешить.

— Мне пора, — протягиваю руку Андрею.

— Уже? — ручкается он немного удивленно.

— Дела рода, — подхожу к Кате и целую ее в подставленную щеку. Воскресенская же сама подскакивает и требует внимания, протянув руки.

— Ты мне должна, — шепчу ей после чмока в щеку.

Она широко улыбается.

— Не тяни с желанием.

На ползающего Юсупова даже не смотрю. Незачем отвлекать беднягу, ему еще полкомнаты ползти. Еще раз всем махнув, выхожу из шаровни и спешу в главный клубный зал.

После бильярда девушки уходят попудрить носики. Встав у туалетного зеркала, подруги переговариваются.

— Чего ты добивалась, позвав Юсупова, а потом весь вечер прижимаясь к Романову? — строго спрашивает Катя, скрестив руки на пышной груди.

Рита тихонько хихикает.

— Я хотела раскрыть характер Мишеля, и он, надо сказать, меня не разочаровал, — глядя на свое отражение, она поправляет прическу.

— Понравилось, как он забивает шары в лузки? — фыркает Катя.

— О нет, точнее, не только, — признается Воскресенская, обновляя помаду на губах. — Мишель подыграл мне с Юсуповым, но взял с меня слово, что я ему буду должна.

— Должна? — вскидывает брови Меньшикова, почувствовав странное волнение в груди. — Что именно должна?

— Кто знает… — кокетливо проговаривает Рита и вдруг подмигивает Кате. — Не исключено, что свидание.

И после этих слов князь-защитница города Сочи почему-то испытывает сильное желание ударить подругу, побороть которое непросто, ой как непросто, но приходится.

К бешеным басам я уже более привычен, а вот к множеству танцующих людей в разноцветных лучах прожекторов — не очень. Но мне сразу удается выцепить взглядом четырех убыхов с их девицами. Зауру на шею повисла новая девушка с рыжей копной волос. Ада молодец! Задержала так задержала! Горец аж плывет, тискает прелести девушки. Потом дает отмашку своим и они двигаются на выход.

Я спешу вперед. Выбегаю на парковку и запрыгиваю в машину. Не в свою «Чайку», а в джип «Патриот». Внедорожник приехал следом за мной.

Перед глазами из клуба вываливаются кавказцы и садятся в свой огромный джип немецкого производства. Рядом заводится еще один внедорожник — должно быть, телохранители. О своем брате Абухаб хорошо заботится. Ведь горцы не понаслышке знают, что Сочи — небезопасный город. Сами к этому приложили руку.

У распахнутых дверей машины Ада делает попытку остаться, лепечет, что-то про друзей в клубе, но Заур бесцеремонно запихивает рыжую крошку в салон. Что ж, такой исход тоже просчитывался. Есть в этой ситуации и плюс: Аду снабдили жучком, и теперь Зауру от меня не оторваться.

Быстрым набором вызываю Филина:

— Да, Медведь?

— Выезжают. Действуем по плану «Б». С ними джип с охраной. Он ваш. В машину с целью не стрелять, там Лисичка.

— Ясно, план «Б». Лисичка с целью.

Сбрасываю звонок и киваю водителю:

— Костя, езжай по маршруту «Б».

Мы выезжаем с территории клуба вперед горцев. Дорог в гостиницу «Москва» несколько, но Заур, скорее всего, поедет через лесистую местность. Почему так? Очень просто. Недалеко от тех мест находили убитых им девушек.

Огни центра города остаются позади. Начинается густой лес, что разделяет большой Сочи на кучу городков.

Я наскоро переодеваюсь: снимаю клубный пиджак с рубашкой, взамен натягиваю черную водолазку. На лицо надеваю черную балаклаву.

Мы карабкаемся по небольшому серпантину на косогоре. На очередном перекрестке выхожу и стою, жду убыхов. Достаю новые пластиковые карты и собираю из них веер.

Вскоре до меня доносится грохот выстрелов и неразличимый ор. Филин занялся машиной сопровождения.

По плану гвардия должна напасть только на телохранителей. Джип Заура не останется на перестрелке, а попытается вырваться вперед — прямо ко мне. Его, конечно, никто не станет задерживать.

Резкий визг покрышек вырывает меня из раздумий. Синяя дымка вечерних сумерек выплевывает «немца». Слегка покоцанного — пара фар разбита, правого зеркала нет. Это люди Филина припугнули Заура, чтобы он газанул изо всех сил. И сработало — скоростной режим послан к черту, хотя на серпантине такие гонки опасны.

Джип несется прямо на меня. Я резко швыряю весь веер. Карты вонзают в резину покрышек и взрываются, разнося ее в клочья. Машину сносит в сторону. Передние колеса соскальзывают с дорожного полотна на глинистую почву, и джип, уткнувшись бампером в кусты, замирает.

Я специально выбрал для засады участок, где нет риска, что Заур улетит в пропасть. Мне надо его не убивать, а сделать кое-что пострашнее. Намного страшнее.