Первый Романов

Швырнув два ножа, я отталкиваюсь от земли. Заднее сальто. Кувырок в воздухе. В полете еще три ножа сами выпадают из кармана в руки. Докидываю два в Федю и только тогда приземляюсь. Три метра между нами расширяются до пяти. В том числе потому что остановился сам Федя. Со звоном отскочившие от доспехов клинки еще не упали, а я бросаю третий — прямо в узел Родник на голове. И стихийный доспех померк.

Зрители ахнули.

Ха! Я древний царь. Я пожил много. Я видел, как образовывались первые магические школы. Мне приходилось общаться с их основателями. Так вот у воздушников есть несколько основополагающих школ, хоть сами они, может, не помнят о них. Доспех Баранчикова я сразу узнал. Вязь Резникова. Прочный, крепкий, в упор выдержит пулеметную очередь и массированный обстрел. Но если почти разом ударить по пяти узлам-«колодцам», доспех разлетится в клочья. Кстати, ударить тоже нужно мощно — с силой крепостного тарана. Заряженные биокинетикой ножи в самый раз.

Я не теряю времени. Едва доспех исчез, сам прыгаю навстречу Феди. Удар в солнечное сплетение выбивает из него весь воздух и избыток уверенности. Мастер устоял. Удар левой в печень, совмещенным с разрядом биокинетики. Теперь его откидывает на пару метров. Пальцы парня налету отпускают меч.

Вытянув руку, ловлю шершавую рукоять и усмехаюсь. Неплохой трофей.

Со стоном противник падает на пол. Еще не придя в себя, пытается ударить стрелой из воздуха. Я даже не уворачиваюсь. Просто отбиваю атаку клинком, а сам уже рядом стою. Федя вскидывает руку, пальцы кастуют очередную фигню из воздуха. Не сегодня. Взмах, и отсеченная кисть падает на пол.

Вопль боли оглашает зал. Фонтан крови брызгает мне на одежду. Я усмехаюсь.

Медведь снова Красный.

— П-п-п… — пытается выкрикнуть Баранчиков между криками боли. Может быть, «пощади»? Я не силен в догадках. Вдруг он меня оскорбить хочет. Да, скорее всего.

Легким движениям клинка вспарываю глотку противнику. Он с утробным бульканьем падает на пол, новый фонтан достает мне уже до лица.

Оборачиваюсь к затихшей толпе. Никто не ожидал такого исхода. А царь взял и удивил. Правда, эти ушлепки больше не чтят Романовых. Поубивать бы их всех за измену. Но ладно, в другой раз. А то править будет некем.

— Судья, ты что-то сказал? — обращаю окровавленное лицо к Воронову.

Опешивший Казимир бормочет:

— Нет…ничего…

— ТАК СКАЖИ! — рявкаю, звонко ударив клинком по плитам пола. По мрамору пробегает трещина.

До него доходит с опозданием:

— Победитель поединка — Романов Михаил. Боги решили: его имя чисто, правда на его стороне, — произносит ритуальную фразу Казимир.

Я опускаюсь над трупом и снимаю с него перевязь с вычурными ножнами. Не забываю вытереть и замаранный клинок об одежду убитого. Всё это делаю не торопясь, не обращая внимания на переговаривающихся аристократов. Потихоньку те начинают обсуждать занимательное событие. Сплетники чертовы.

Убрав меч в ножны, я покидаю арену. Люди передо мной расступаются. Иду прямо к Кате. Она стоит застывшая, пораженная.

— Кажется, ты просила меч, — я протягиваю трофей.

Взгляд девушки с трудом фокусируется на дорогих ножнах, и почти сразу она во все глаза уставилась обратно на меня. В то же время ее изящные пальцы обхватывают меч.

— Радмила, мы уходим из этого гостеприимного места, — бросаю помощнице.

— Да, господин, — она тут же оказывается подле.

Повернувшись к Рите и Кате, я усмехаюсь — белые зубы на темном окровавленном лице:

— До скорого, барышни.

Воскресенская вздрагивает, Меньшикова лишь слегка бледнеет. Ну а я с Радмилой двигаемся к выходу, где-то там и Аркадий семенит следом.

— Этот Романов совсем охренел! — возмущается Катя наедине с подругой. Они стоят на парковке в сторонке остальных гостей. Бал закончился, и аристократы разъезжаются. — Сначала ломает мой меч, а потом…потом дарит при всех клинок, только что снятый с трупа, — она хлопает себя по бедру, где висят ножны с серебряными вставками. — Надо было пырнуть его этим «подарком»!

Рита смотрит на нее с непониманием:

— Кэтрин, по-моему, это он тебя пырнул.

— Ты это о чем, мать твою?

— Ни о чем, просто ты только о нем и говоришь, — замечает Рита.

— Нет, — горячится Катя. — Ничего подобного.

И молчит. Рита смотрит на запястье, словно сверяет время по часам. Десять секунд. Рекорд.

— А вообще Мишель очень загадочный человек, — замечает сама Рита, задумавшись. Глаза ее заинтригованно блестят в свете фар уезжающих машин. — Пять ножей — и доспех Мастера не выдержал. С какой же силой он бил!

— Дело не в силе, — Катя нервно теребит подаренные ножны. — Бросок, конечно, был мощный. Но дело в чем-то другом…

— В чем? — жадно спрашивает барышня.

— Я не знаю! — в отчаянии признается князь-защитница.

— В общем, ты как хочешь подруга, но эта загадка стоит моего внимания, — вдруг заявляет Рита, выпрямившись. — А потому с Мишелем стоит подружиться. Ты со мной?

— О боги! — бурчит Катя. — Только не говори мне, что хочешь его соблазнить и всё выведать из первых уст.

— Не исключено, — загадочно улыбается Воскресенская. — Зависит от того, насколько он будет непробиваем.

Утро встречает шумным посапыванием с трех сторон — Ады и Фроси по бокам, а также Варяга сверху. Грифончик улегся на деревянном изголовье кровати и свесил золотые крылья чуть ли не на лицо мне. Охренеть наглость! Совсем царя не уважает!

Завтрак проходит, как всегда, в компании Лазаревых. Точнее двух из них. Павлуша до сих пор в подвале. Надо бы им заняться. Может, сегодня? Неа! Лень.

Параллельно Радмила, склонившись над листом бумаги, докладывает информацию, которую собрала о Вороновых. Краткое перечисление предприятий, сводка по основным контрагентам, среди которых есть — вот новость! — Воскресенский.

— Я подготовила раздел о потенциальных врагах. — Вот тут я оживляюсь. — Выделяются Соколовы. Это род основных конкурентов Вороновых. По пятидесяти позициям товарных номенклатур Соколовы производят аналогичную продукцию в оптической промышленности.

Соколовы…Соколовы… Совсем таких не помню.

— А кто они такие? Молодой род?

— Совсем нет, господин, — улыбается блондинка тому, что может быть для меня полезной. — То есть сами они молодые, но корни древние. Соколовы произошли от древнего рода Рароговых. После развала Империи род распался на три ветви. Одна в Москве, другая в Новгороде, а третья в Сочи.