Страница 22 из 80
Глава 7
— А поклоняться двум богам сразу? — император с лёгкой улыбкой взирал на меня, будто бы не он сейчас произнёс полнейшую крамолу сродни тому же двоедушию.
Это у них в семье увлечение такое — задавать неудобные вопросы, или это мне так везёт?
— Предполагаю, что в существующих реалиях это строжайше запрещено не просто так, — теперь уже я уставился на Петра Алексеевича с явным намёком, — признаюсь, мысль весьма соблазнительная, но, если нам не афишируют последствия подобных действий, это не означает, что их нет.
Император мельком взглянул на артефакты у себя на столе, видимо, чтобы удостовериться в моей искренности, и продолжил:
— Есть, как не быть. Вы, Михаил Юрьевич, просто чемпион по сбору уникальных последствий.
Я терпеливо молчал, ожидая продолжения. Не зря же Кречет поднял тему двоебожия даже раньше моего предполагаемого двоедушия.
— Легенды гласят, что давным-давно таких ограничений не было. Отдельные маги умудрялись заполучить благосклонность нескольких богов, использовали уникальные божественные артефакты для собственного развития и со временем сходили сума от переполнявшей их силы. Некоторые переставали считать себя людьми и приравнивали себя к богам, не сильно уступая им в силе. Это было страшное время. Время кровопролитных войн и безумных катаклизмов. Боги напрямую вмешивались в жизнь людей, поддерживая тех или иных героев. Наш мир превратился в сплошную кровавую бойню, скатываясь в саморазрушение. И тогда боги собрались и приняли правило: «Один род — один тотем». Догадываетесь, почему я вам об этом рассказываю?
— Тяжело не догадаться, — в замешательстве потёр я переносицу, — мне теперь ещё одно обвинение ждать? В нарушении религиозных канонов?
— Да как сказать, — император криво улыбнулся, — вы не скрываете, что почитаете одного бога, но выполняете задание другого. С точки зрения кровных уз, вас можно понять. Любой, к кому явится бог и даст задание, хочет он или не хочет, но возьмётся за его выполнение. Жить захочет и возьмётся! Но у вас это получается настолько феерично, что вы по ходу дела принцесс спасаете, родовые войны выигрываете и прорывы шестого уровня закрываете. А потом ещё и на всю страну празднуете! Скромнее надо быть, Михаил Юрьевич, скромнее.
— Прошу простить некоторую неучтивость, но неужели мне нужно было не спасать принцесс, подохнуть на войне и проигнорировать свои прямые вассальные обязанности, чтобы не привлекать излишнего внимания? — я сейчас был абсолютно серьёзен, понимая, как выглядит моя история со стороны. Малолетний выскочка, как есть. — Я во всех этих ситуациях просто пытался выжить любыми доступными способами и спасти ни в чём не повинных людей.
— Я это понимаю, и некоторые посвящённые в подробности высокопоставленные люди тоже, но ведь всем на роток не накинешь платок, — император хмурился, машинально вращая на пальце перстень с родовым тотемом, — слухи о вас распространяются, словно лесной пожар. Молодежь от вас без ума, а старшее поколение уже давно бы отправило на костёр как потенциально опасного сразу по двум обвинениям. Лишь благодаря стараниям Данилы Андреевича и баронессы Комариной удалось ситуацию с двоебожием использовать в качестве оправдания в двоедушничестве. И поверьте, каждое ваше действие рассматривалось столь всесторонне, что, если бы комиссия хотя бы на секунду усомнилась в вашем ментальном здоровье, даже мой сюзеренитет вам бы не помог.
Я тихо переваривал услышанное. Складывалось ощущение, что смерть снова прошла на волосок от меня, похлопав по плечу, и удалилась до следующей встречи. Одного я не мог понять, поэтому рискнул задать вопрос императору:
— А каким образом подозрение в двоебожие смогло снять с меня обвинение в двоедушничестве?
— То, что я вам сейчас скажу, должно остаться строго между нами, — сверлил меня взглядом Пётр Алексеевич, — сие есть государственная тайна. Клятву с вас брать бесполезно, вы и так под высшим приоритетом, но предупредить я был обязан, — получив мой молчаливый кивок, он продолжил, — основное обвинение против вас в двоедушии — резкий скачок потенциального и фактического уровня магического развития за краткий период времени. Кроме попадания чужой души, такое может объясняться пропуском через своё энергетическое ядро божественной благодати нескольких богов, что, судя по всему, с вами и произошло. Свидетели подтвердили использование вами артефактов божественной природы: зуба Фенрира и грозди Винограда, что можно смело приравнять к поднятию двух уровней. Третий гипотетически вы подняли в процессе выгорания при закрытии прорывов в Малых Трясинках.
Вот так вот живёшь себе, живёшь, пытаешься выжить в мясорубке под названием жизнь, а потом тебя как лягушку в лаборатории препарируют, рассматривая каждое действие под увеличительным стеклом. Откуда мне было знать, что использование божественных артефактов так влияет на магический потенциал? Это ни разу не общедоступная информация. Хотя, может, это и к лучшему.
Я представил, как какой-нибудь помешанный на мировом господстве маг вдруг начал потрошить род за родом, вскрывая сокровищницы и используя чужие артефакты. Мой задумчивый взгляд наткнулся на не менее настороженный взгляд императора. А ведь ему никто не мешает заниматься тем же самым с опальными родами. Какой там у него уровень? Восьмой?
Похоже, думать надо не так громко, ибо на лице у Кречета прямо-таки отразилось мнение о моих умственных способностях. Невысоких, прямо-таки скажем.
— Нет! Насильно такое не провернёшь! И нет, проверяли не мы, а предки — опытным путём! Божественные артефакты есть не в каждом роду — это раз, и два — без прямого соизволения тотема они не будут работать в чужих руках.
— А как же зуб Фенрира? — удивился я, вспоминая всепоглощающую ярость, поселившуюся под сердцем и в разуме и прорвавшуюся наружу в справедливом гневе на врагов. — Он же должен был устроить кровавую баню в месте применения.
— Такое влияние на разум людей есть защитная реакция артефакта от попадания в чужие руки, — пояснил император, — нам пришлось привлечь скандинавских специалистов, дабы получить разъяснения. Они до сих пор в шоковом состоянии, что артефакт в твоих руках сработал как надо, то есть как сила берсеркера, а уж о том, что ты каким-то образом смешал две божественные силы в одну технику, им знать не положено.